У них очень, очень хорошие намерения. Они нечто вроде… мам-старост класса. У них очень четкие представления о роли школьных мам. Это у них как религия. Они матери-фундаменталистки.
У той были хорошо подстриженные темные волосы до плеч, на носу – россыпь еле заметных веснушек. Эти веснушки навевали какие-то детские летние воспоминания и очень мило дополнялись тонкой подводкой вокруг глаз и нелепыми свисающими серьгами.
День на побережье, снова и снова повторяла она себе, пока ехала за рулем по этой длинной извилистой дороге, словно кто-то подслушивал ее мысли, расспрашивал о планах.
Теперь она не знала, как обращаться с дочерью. Это напоминало ей попытку остаться друзьями с бывшим бойфрендом. Доказывало случайность человеческих отношений. Хрупкость твоих чувств, сознание того, что маленькие причуды твоего характера больше никого не умиляют, а могут даже раздражать.
Бонни не пришлось отсиживать срок. Ее признали виновной в неумышленном убийстве вследствие опасного противоправного действия и приговорили к двумстам часам общественных работ.
Я умею лгать.
– Знаю, что умеете. – Глаза Бонни сияли. – Думаю, вы тоже очень в этом сильны. – Шагнув вперед, она положила руку на плечо Селесты. – Но теперь можно остановиться.
Больше я не прячусь под кроватью. Я не храню секретов и не хочу, чтобы люди скрывали что-то ради меня. – Она вновь перекинула косу за спину. – Как бы то ни было, правда должна выйти наружу. Мадлен и Рената смогут лгать в полиции. Но определенно не Эд. И не Джейн. И вероятно, не мой бедный безнадежный муж. Натан, пожалуй, самый безнадежный из всех.