– Нет, ты не поедешь на Байконур. Мне сказали, что там что-то должно произойти, – с ужасом в глазах, с тревогой произнесла Люба.
– Я знаю, – отшучивался Магомед. – Там должен взлететь «Буран», и я его буду сопровождать.
– Глумишься надо мной? – Срывающийся голос. – У тебя трое детей.
– Я знаю, – также холодно и пренебрежительно произнес Магомед. – Будет еще.
Люба сникла.
– Боже мой, – выдавила она. – Сколько можно жить в ожиданиях, тревогах, сомнениях. Я устала. Иногда думаю самой взлететь что ли на истребителе, чтобы пробить твою глухую стену равнодушия, чтобы ты почувствовал, что такое ожидание, тревога.
Маленький Руслан подбежал к отцу и схватил за ноги.
– Папа, меня возьмешь с собой в космос?
– Нет, не возьму, – строго по-военному ответил отец.
– Почему? – обиженно, насупившись, спросил Руслан.
– Потому что ты кашу не поел.
Глаза мальчика забегали.
– Папа, если я съем всю кастрюлю, ты меня сразу заберешь?
– Конечно.
Руслан в одно мгновение исчез. А мама, забыв про тревоги, побежала вслед за сыном – он важнее всех тревог.
– Подожди, космонавт, – сказала она, догнав его у плиты, куда к горячей кастрюле потянулись тонкие ручонки сына. – Каша еще горячая – обожжешься.
Магомед одел куртку, нахлобучил на голову кепку, попрощался и закрыл за собой дверь – дверь своей крепости, куда он должен вернуться живым и здоровым. «Зачем тогда столько пожеланий и тостов: “Я желаю вам мягкой посадки”. Мама никогда не хотела отпускать меня из дома, но всегда хотела, чтобы я возвращался. В судьбу человек не может вмешиваться никто, а судьба может. Придет домой мой товарищ и скажет: “Вашего мужа больше нет. Твой папа больше не придет, малыш”. Этот путь сродни пути на Голгофу как тяжелейшее испытание без надежды на победу? Я разговаривал с женами погибших товарищей и не хочу, чтобы с кем-нибудь еще это повторилось».
Магомед сжимал в руках ключи от автомобиля. Сейчас он поедет на аэродром. «Стоп. А чего же от меня хочет Юрий Шеффер. “Я буду ждать тебя в кафе, нужно поболтать – тема серьезная”. О чем?»
Осень. Погода изменилась. Люди – тоже: прячутся в куртках, шапках. Интересно, что они одевали, когда еще не придумали ткани – меха, наверное. «Меховая шуба для жены. Бабушка, которая каждое утро провожала меня на скамейке возле дворового палисадника, тоже испугалась первых заморозков и, видимо, не смогла оторваться от домашнего тепла, так что до весны не услышу ее: “Доброго дня, сынок”».
Он дошел до машины, вставил ключ в замок зажигания и задумался: «Что хочет сказать мне Шеффер? Неужели опять кто-то из отряда погиб? Не верю, хотя небо непредсказуемо и я падал, ломался, выживал», – вспоминал Магомед, пока выруливал со стоянки.
«Помпаж» на СУ-7б – красивое французское слово, а на самом деле – «Бах-бах. Ба-ба-бах». А по инструкции – это поломка в работе турбореактивного двигателя, сопровождающаяся хлопками в воздухозаборнике по причине противотока газов, дымлением выхлопа, резким падением тяги и сильной вибрацией, разрушающей двигатель. Вот так просто – воздух влетает в компрессор, а из турбины вылетает, вращая ее. В камере же сгорания топится смесь керосина и кислорода. А летчик со своими мыслями, до этого витавший где-нибудь в ресторане «Прага» или «Москва» (а в «Национале» чуть похуже…), мгновенно окунается в реальность, где жена в общежитии с двумя детьми ждет его, а тут вдруг: «брах-тарарах» – помпаж двигателя.
«Мысли прочь – я за рули. Что такое? Пернатые? Тогда это проще простого – выключаю двигатель и жду пока лопасти перетрут птицу в фарш и откроется доступ кислорода в смесь. Запускаю двигатель вновь».
Самолет рвануло вперед – газы зажглись и раскрутили турбину еще сильнее. Потом оглушительный взрыв. Работающее крыло потянуло самолет в виток по окружности. В следующую секунду тяга пропала совсем и самолет пошел туда, откуда взлетел – к земле.
Самолет круто пошел вниз и, не дотянув до грунтовой полосы безопасности, упал на открытое поле и несколько раз перевернулся. Он видел потом обломки самолета – часть искореженного фюзеляжа, где располагалась кабина, лежала далеко от места падения самолета. Трудно было представить, как можно было выжить с многочисленными переломами грудного отдела позвоночника и переносицы и не остаться инвалидом на всю жизнь.
Он в больнице попросил доктора не сообщать об этом жене: «пусть скажут, что я укатил в командировку». Но не вышло: жена прибежала в один миг. Он тогда впервые задумался, что у его любви есть две совершенно противоположные стороны: любовь к семье и любовь к небу. Как два крыла самолета – если не будет одного из них, то он упадет так же, как упал самолет.
После аварии он впал в депрессию, не находя ответов, почему так случилось, и с нетерпением ждал результатов госкомиссии. Через месяц ему сообщили, что виноват естественный износ двигателя, что также увеличивает риск возникновения помпажа. Из-за перетекания на законцовках лопаток вследствие износа уплотняющего слоя уменьшается степень сжатия компрессора. При резком увеличении режима избыток мощности на турбине превышает потребный и, по этой причине, рост оборотов опережает расчётный – возникают предпосылки для возникновения помпажа. Так и случилось.
Месяц в больнице, затем изнурительные упражнения по восстановлению организма. Иначе его могли списать.
Другое летное происшествие. В 1977 году в ЦК КПСС и Министерстве обороны наконец обратили внимание на высокую авиационную аварийность в строевых частях – в мирное время десятками теряли классных летчиков. Было принято специальное «Постановление по снижению аварийности». Одним из мероприятий в 5-ой Воздушной армии было показательное катапультирование для летчиков. Передо мной катапультное кресло с модифицированной конструкцией. Командир стоит рядом и смотрит на меня.
– Ну что, Магомед, справимся? – спрашивает он, давая понять, что это не приказ, а просьба. – Между прочим, тебе известно, кто первым испытал катапульту у нас в стране. – Он смотрит на меня, желая сообщить что-то приятное. Я думаю, что это должен быть кто-то из моих знакомых. Мотаю головой. – Это твой земляк… – начинаю догадываться, о ком пойдет речь – об Аметхане Султане. – Это легенда советской авиации Аметхан Султан.
Меня пробирает гордость.
– Хорошо, товарищ полковник, – говорю, – я прыгну, что бы ни случилось.
– Не сразу, Магомед, – отвечает командир. – Сначала надо изучить и проверить работу всех механизмов.
В следующие дни кресло разбирали и собирали несколько раз, а прыжок откладывали. В результате из-за нарастающего напряжения и суеты техник после очередного разбора устройства забыл одну маленькую деталь – не докрутил одну гайку.
«Я взлетаю на небольшую высоту, чтобы летчики на земле могли отчетливо видеть весь процесс, нажимаю на кнопку катапульты, слышу, как щелкнул пиропатрон. Вместе с тем мгновенно осознаю, что автомат отделения от кресла не сработал. Высота шестьсот метров. Внизу, задрав головы к небу, летчики ждут показательное мастерское катапультирование опытного летчика. Ничего не происходит. Я лихорадочно начинаю вручную отстыковывать кресло – на это уходит драгоценное время с потерей высоты. В результате на глазах публики мой парашют открывается на высоте двадцать метров. Удар о землю был такой силы, что у меня в глазах засверкали искры. За незначительное упущение я дорого заплатил своим здоровьем – повреждение позвоночника, грыжа, перелом переносицы, гематома и грыжа Шморля восьмого-двенадцатого отдела позвоночника. Лежа в больнице, я думал о полковнике и Аметхане Султане».
До аэродрома он доехал вовремя, как обещал Шефферу за полчаса до вылета на Байконур. В расстегнутой на груди гимнастерке, с шлемом в руке, зашел в кафе. Заказал кофе и сел за стол возле окна, не заметив, как двое с дальнего угла стали сверлить его взглядами. Один из них был его коллега по отряду космонавтов Юрий Шеффер, родом из Челябинска, который попал в отряд второго набора вместе с Магомедом.
Отбор был проблемный, потому что после череды смертей, которую средства информации прозвали «проклятием бурана», многие летчики, особенно суеверные, отказывались. Первый отбор был 500 человек на восемь мест, а второй был послабее: лишь самые уверенные в себе, самые целеустремленные дали согласие. Но и они не были из слабых.
Шеффер летал на тяжелом сверхзвуковом бомбардировщике с изменяемой геометрией крыла Ту-22М2. Как-то раз при посадке этого самолета на военную базу Белая под Иркутском отказал механизм выпуска предкрылков и закрылков. На командном пункте паника и приказ – катапультироваться: самолет с такой неисправностью не может сесть. Психология советского летчика – сколько потеряет страна, и Шеффер как настоящий человек принимает решение посадить самолет, несмотря на опасность для жизни. В итоге он успешно посадил неуправляемый самолет на взлетно-посадочную полосу. Специалисты стали изучать прием посадки и признали, что Шеффер открыл новую страницу в пилотировании тяжелых сверхскоростных бомбардировщиков.
Молодая девушка с белым фартуком с большим карманом отнесла Магомеду кофе и стала возвращаться к стойке. Юрий тихим голосом, приложив палец к губам, позвал:
– Настя!
Настя отклонилась от маршрута и подошла к столу, за которым сидел Юрий.
– Слушаю вас, Юрий Петрович, – элегантным движением руки она убрала повисшую на лбу копну волос за ухо.
– В шутку, милая, – проговорил Юрий. – Возьми, пожалуйста, чашку кофе вон у того молодого человека и принеси сюда.
Девушка заулыбалась и бросила взгляд на Магомеда, который, не спеша, прикладывал губы к чашке. Она вернула улыбающееся лицо к Юрию, по достоинству оценив предстоящую реакцию хозяина чашки.
– Неприлично как-то, – сказала Настя, все еще улыбаясь.
– Ну, пожалуйста. Он какой-то грустный и непохожий на себя – он друзей не видит. Давай его расшевелим.
Девушка набралась смелости и зашагала к столу Магомеда. Она извинилась и под ошарашенным взглядом Магомеда с тактом подобрала чашку с недопитым кофе и унесла в другом направлении, на линии которого он увидел Шеффера, который улыбался, широко растянув рот. Магомед тоже засмеялся, первый раз с утра, встал и подошел к нему.
– Если Магомед не идет к горе, то гора должна пойти к Магомеду, – сказал Юрий, поднимаясь со стула, чтобы поздороваться. – Знакомься, это журналист из «Красной звезды» – Виктор. Он по собственной инициативе проводит расследование череды катастроф в нашем отряде.
– Толбоев! – воскликнул Виктор, протягивая руку, чтобы поздороваться еще раз. – Много слышал о вас: профессионал по посадке самолетов без двигателя!
– Не только, – вставил Юра, – покоритель неба. Когда он летит, аэродинамика молчит…
На столе пачка сигарет, ручка, бумаги и две рюмки, на дне которых поблескивает остаток водки.
– Не суди, брат, – сказал Юрий, когда увидел, что глаза Магомеда остановились на рюмках. – Устал как черт. Только что прилетел с дальних чужих берегов.
Магомед поднял левую руку и повернул к себе, чтобы посмотреть на часы – до вылета на Байконур у него еще оставались полчаса.
– От меня что нужно, Юрий? – спросил Магомед. – Я так понимаю, что, если расследование, то его должны проводить спецслужбы.
Великодушные морщинки вокруг глаз Юры сгустились – они с Виктором переглянулись.
– Только выслушать меня, говорить буду я, – сообщил Юра. – Тут что-то нечистое, Магомед. Кто-то хочет сорвать нашу программу – программу, на которую потрачены тринадцать лет огромного коллектива. Ты забыл стихотворение Чуговца после смерти Кононенко: «Кто следующий?..». У тебя и у меня есть семьи – я не хочу погибать. – Юрий нервно два раза пальцем ударил по столу.
За столом наступила тишина.
– Говоришь: только что прилетел? – спросил Магомед.
– У меня получилось как в анекдоте, – отшутился Юра и, глядя на Виктора, спросил. – Витя, ты слышал анекдот про летчиков дальней авиации?
– Нет.
– Так вот их поят специальными таблетками, чтобы они двадцать часов не хотели ни спать, ни есть, ни в туалет. А потом все это настигает одновременно.
Виктор хохотнул.
– Надеюсь, у тебя все это уже позади, – сказал Магомед.
– Конечно, – сказал Юра. – Правда, домой еще не попал.
– Не получится у тебя, как в другом анекдоте про летчика? – спросил Магомед, желая продолжить тему, чтобы остаться на волне юмора.
У Виктора еще не сошла улыбка после первой шутки Юры. – Расскажи! – подбодрил Виктор.
– Жена летчика решила избавиться от гадкой кошки, – начал Магомед, – уложила ее в сумку и отпустила далеко от дома. Не успела прийти домой, а она тут как тут. На следующий день она ее унесла на работу. К вечеру кошка вернулась обратно. Тогда она попросила мужа-летчика отвезти ее далеко за город и спустить с небес. На следующий день жена, убитая тревожными ожиданиями, жалуется соседке: «Переживаю за мужа – кошка прибежала домой, а мужа до сих пор нет».
Трое мужиков в дальнем углу кафе захохотали так, что обратили на себя внимание. Шеффер только и делал вид, что смеялся, а внутри все сжалось от неизбежного ожидания очередной катастрофы.
– Для меня и «вчера» как «сегодня» – время так быстро летит, – произнес Юрий. – У меня такое ощущение, как будто мы только вчера хоронили лучших ребят из отряда, который уже прозвали «Волчьей стаей»: Виктора Букреева, Олега Кононенко. Помнишь, Магомед, как Игорь Волк на поминках Олега сказал: «Извините, ребята: я не знал, что зову вас на смерть». – Юра перевел взгляд на официанта и сделал знак пальцами, что означало – еще чуть-чуть водки. – «Неизбежные потери», – пробубнил Юра. – Какого черта. Сегодня они, а завтра я. Надо что-то делать, но не знаю, что. Вот я изложил мое понимание вопроса – всю ночь не спал, пил кофе, курил сигареты и писал. Виктор, редактируй, корректируй и печатай, когда сможешь. Ценная информация. Когда получишь гонорар – с тебя ящик коньяка. Хорошо?
– Хорошо, – согласился Виктор.
Шеффер сосредоточился, напряг зрение и начал читать:
– «Программа “Энергия – Буран’’ началась с провокационных действий американцев по «космическим гонкам». В середине семидесятых годов разведка Советского Союза вынюхала некоторые подробности американского супероружия космического базирования “Спейс шаттл’’. В техническом описании челнока было написано, что он будет иметь большую возможность маневрирования, что позволит ему сделать над Москвой нырок из космоса и прицельно сбросить ядерную бомбу. Это оказалось не шуткой, и время доказало правильность такой версии: в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году в ходе обычного, на первый взгляд, полёта американский “Спейс шаттл’’, уйдя с орбиты, совершил точный манёвр: развернувшись на высоте восемьдесят километров, нырнул в атмосферу планеты прямо над Москвой. Офицеры советского ПВО, наблюдавшие за полетом шаттла, впали в ступор…
– Неужели? – удивленно спросил Устинов, когда ему доложили о возможностях американского шаттла.
– Да, – без эмоций подтвердил его помощник.
– Так он же таким образом может сбросить на наши головы ядерную бомбу, – предположил министр.
– Может, Дмитрий Федорович, – подтвердил помощник. – Может. И ни один наш самолет-перехватчик ничего не сумеет сделать, чтобы помешать ему. К тому же у челнока есть длинный манипулятор, с помощью которого он в состоянии прямо на орбите по кусочкам разобрать любой нужный спутник и, не спрашивая ни у кого разрешения, увезти секретное оборудование общей массой до 14,5 тонны домой в Америку.
Устинов побелел, очки сползли вниз по носу.
– Позови ко мне Максимова. Как мне об этом доложить Брежневу, я не знаю.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке