28

Воистину, жизнь порой бывает устроена странно. Иногда плохое несет в себе хорошее, иногда же – наоборот. Слава богу, самый вместительный из имевшихся в лабораториуме Мастера Альбрехта сундуков оказался изготовленным не слишком искусно да, вдобавок к этому, еще рассохся слегка от давности времени и неподвижного своего стояния в углу. Слава богу, ибо, спрятавшись в нем, Гретхен не только смогла, прижав к себе Тимофея, вполне вольготно вытянуть ноги почти во всю их длину, но также умудрилась сквозь плохо пригнанные или, может, разошедшиеся деревянные ребра наблюдать происходящее – ведь стоял сундук так, что почти вся комната оказывалась теперь перед ее глазами.

Первое время, однако, ничего не происходило вовсе, лишь откуда-то снизу, из-за двери доносились громкие грубые голоса. Чуть погодя, в дополнение к этим о чем-то спорившим голосам, послышались неторопливые шаги деревянных мужских башмаков: кто-то подымался сюда по лестнице. От страха Гретхен старалась дышать как можно реже: ей казалось, что дыхание непременно выдаст ее, позволит обнаружить место, где она прячется, стоит лишь незваным гостям войти в их лабораториум. Однако страх этот все же оказался преувеличенным: пришельцы, хотя и показались в лабораториуме сразу же, как поднялись на второй этаж, но стоящими там сундуками не заинтересовались. Да и вообще – они, говоря по правде, вели себя в лабораториуме столь шумно, что едва ли в состоянии были расслышать что-нибудь даже и более громкое, чем дыхание спрятавшихся в сундуке кота и человека…

Это были неприятные люди со злобными и грубыми лицами, один из них, как знала Гретхен, служил у графа на конюшне, тогда как другой по виду был типичным городским подмастерьем – девочке приходилось иногда встречать его на рынке или в иных подобных местах. Войдя, они наскоро окинули взглядами углы и стены, после чего вопросительно и тупо уставились друг на друга:

«И где ее искать, эту чертову книгу, скажи-ка на милость?»

Подмастерье в ответ лишь пожал плечами:

«Придумают тоже… Сказали бы сразу, что, мол, книга им нужна… а то теперь вот ищи ее здесь, после того как мы же утром все и разворошили в хлам… поди разбери, что тут чем засыпано!..»

«Им-то чего… – вторил ему конюх, – в голову ударит чепуха какая-нибудь – и тут же, глядишь, приказ готов… потеть-то другим придется!..»

«То-то и оно, что не им потеть, не им…» – пробурчал подмастерье.

Он поддел носком башмака какую-то тряпку, валявшуюся на полу, затем шагнул вперед, наклонился и с видимым трудом поднял прямоугольный медный лист, на котором Мастер Альбрехт имел обыкновение измельчать получившиеся после прокаливания в атаноре твердые субстанции.

«А хорошая вещица, погляди-ка!..» – он попробовал царапнуть лист ногтем, затем, вздохнув с сожалением, швырнул его обратно на пол.

«Взял бы себе – в хозяйстве бы пришлась в самый раз… – подмастерье даже причмокнул слегка, – да только уж больно велика штучка-то… по улице нести… мало ли чего скажут…»

Конюх в ответ лишь рассмеялся:

«Да ты слепой что ли, приятель? Вон, гляди, под ногами, серебро рассыпано… настоящие звонкие талеры… бери – не хочу! Чего тебе далась какая-то доска медная?..»

Присев на корточки, он принялся наполнять монетами карманы. Чуть погодя его товарищ присоединился к этому приятному занятию, и на какое-то время оба замолчали. Гретхен видела сквозь щель, как напряглись, раскраснелись от жадности их лица.

«Я, знаешь, еще с утра пожалел, что ничего отсюда не утянул, – да только несподручно было, при людях-то… так, пару талеров только – и все… считай – на память, да…»

Подмастерье засмеялся:

«И я, смотри-ка, тоже тогда… лишь пару талеров… ну, думаю, кто ж их считать-то будет потом, талеры эти… небось, все графу отойдет… или городской казне – это уж как они меж собой решат…»

Оба задумались.

«А ну как вернется старик? Тогда что?»

Конюх почесал лоб.

«Тогда – ничего. А что тогда? – он нехотя пожал плечами, – Вернется – так вернется: никто ничего не заметил, никто ничего не знает… какие там талеры… кто их считал, кто их видел…»

От этих слов оба засмеялись сухим стыдливым смешком. Затем конюх поднялся в рост и, слегка похлопав себя по затекшим коленям, огляделся.

«Все же – надо найти им эту книгу, чтоб ей было неладно… а то граф меня за задержку взгреет, как водится, немилосердно… он, говоря между нами, и так сегодня необычный какой-то… черт его разберет…»

Подмастерье также встал на ноги, поправил на себе штаны и куртку. Карманы, доверху набитые серебром, немного стесняли движения – он помимо воли поморщился, однако тут же усмехнулся и решительно шагнул к рабочему столу Мастера Альбрехта, засыпанному ворохом всевозможных вещей, скинутых прежде с полок и вытрясенных в ходе обыска из сундуков. Постояв немного перед этим странным изобилием, подмастерье вдруг решительно протянул к столу руку и, спихнув локтем на пол не менее трети кучей наваленных на него предметов, все же с усилием извлек из-под оставшихся прямоугольный фолиант в потрепанном деревянном переплете.

«Гляди-ка: вот же она, кажется… Убей меня бог, если это не та как раз книга…»

Он вернул свою добычу обратно на стол, расчистив для нее там немного места. Неумело и даже несколько пугливо раскрыл наугад, после чего склонился над страницами, пристально сощурив глаза.

«Она, она, что тут сомневаться!.. Вона – написано сколько… цифры, зачеркнуто, вишь, местами… то, что искали, а?»

Подошедший конюх также взглянул на книгу из-за плеча своего товарища.

«Ага… Она, вестимо!.. Она, она… – конюший удовлетворенно вздохнул, – Эх, знать бы грамоте – может, чего полезного тут бы нашли, как думаешь?»

«Господь с тобой, дружище: слыхал же – книга-то эта колдовская, оказывается… во как!.. так что наше благо, я полагаю, что мы с тобой читать не обучены… повезло кругом, считай… уж нас-то с тобой никто здесь ни в чем не заподозрит, правильно?.. вот… а уж другого кого – кто поученее – при ином повороте, того и гляди, на костер спровадят…»

Подмастерье самодовольно хихикнул – так, словно бы сел за стол с обильной и вкусной едой:

«Ну и ладно, что колдовская… надеюсь, в руках-то ее держать не заповедано никому… бери-ка эту штуку под мышку и пойдем, слышь, живее вниз – думаю я, что не грех нам в этом доме еще и угоститься маленько: хозяина нет, а не пропадать же еде, верно ведь?»

Час спустя Тимофей выскользнул из своего убежища и осторожно двинулся на разведку. Нежеланные гости, как он и предполагал, к этому времени уже покинули дом, оставив на кухне перевернутую посуду и ворох разбросанных повсюду объедков. Вернувшись в лабораториум, кот осторожно поскреб когтями сундук, в котором затаилась Гретхен:

«Эй, вставай-ка… слышишь?.. они ушли… давай, давай, вылезай оттуда – ей-богу, нам стоит с тобой сейчас поторапливаться!..»

Девочка тотчас же откинула крышку, встала сперва на колени, потом во весь рост и, едва шагнув, наконец, из спасительного сундука прочь, опустилась на колени вновь. Она рыдала, закрыв лицо ладонями. Обильные слезы текли по ее щекам, сквозь пальцы, неудержимо капали на пол…

Обескураженный Тимофей подошел к ней и сел рядом. Кончик его хвоста нервно подрагивал, словно бы в нерешительности.

«Ну, полно тебе, слышишь… полно… Хорошего и вправду немного, но все-таки кое-что есть и про нашу честь: как бы то ни было, а нас эти олухи не нашли в этот раз… следующий же будет не скоро, да мы и не станем его дожидаться… ведь так?..»

Слезы у Гретхен, однако, не унимались. Кота это даже рассердило слегка:

«Хватит тебе, я же сказал… хватит, слышишь, распускать тут нюни… так мы не успеем собраться, того и гляди…» – приподнявшись, он потрогал девочку правой передней лапой, потерся затылком о ее бедро, однако та, несмотря даже на эти знаки внимания, все никак не хотела успокаиваться.

«Да замолчишь же ты когда-нибудь!.. Другой бы радовался на твоем месте изо всех сил, улыбался бы до ушей – а ты реветь только… Считай, такой опасности избежали!.. Эх, женщины, женщины, слез у вас много, а настоящего понимания – щепотка малая только…»

Сглотнув слезу, Гретхен все же смогла на какое-то время сдержать плач – с трудом оторвав от лица руки, она взглянула на кота чуть-чуть виновато и через силу пробормотала что-то невнятное.

«Ты что там? – кот старался подавить в себе раздражение, – говори-ка поразборчивей… из сказанного тобой я не понял ни слова, ей-богу…»

Девочка сделала глубокий вдох, на миг задержала в себе воздух, и, с силой его выдохнув, произнесла на этот раз вполне отчетливо:

«Мастер Альбрехт…»

«Что – Мастер Альбрехт?.. Послушай… Предоставь-ка ему защищать себя по своему разумению… Нам же теперь самое время подумать о собственных шкурах – пока эти мерзавцы не пришли сюда в третий раз… И потом… едва ли мы поможем чем-либо твоему старику, находясь здесь и проливая бесполезные слезы…»

В ответ Гретхен энергично замотала головой:

«Ты ничего не понял, Тимофей! Совсем ничего! Ничего-ничегошеньки!»

Кот, казалось, слегка обиделся от этих слов. Он повернулся к девочке боком и принялся равнодушно чесаться.

«Это я-то не понял? – растопыренная кошачья лапа на мгновение повисла в воздухе, – Это я, опытный и умудренный жизнью кот?..»

Гретхен опять замотала головой из стороны в сторону. Слезы, впрочем, прекратились – и только на раскрасневшемся лице девочки застыло теперь выражение спокойной и мучительной печали.

«Как ты не понял: ведь они же приходили за книгой! Той, где записано все – все-все, слышишь!.. Все, что досталось Мастеру Альбрехту в наследство от Педро Сарагосского… и все, что нашел он сам за годы работы…»

Она вытерла ладонью нос, после чего взглянула на кота с сочувственным сожалением – ей вовсе не хотелось ронять своими словами достоинство Тимофея.

«Теперь, захватив книгу, эти негодные люди узнают секрет Царицы Красок – тогда как Мастера Альбрехта, в благодарность за подобное, наверняка обвинят в колдовстве и отдадут церковному суду. Вот если бы книги не было… – Гретхен вдруг замолчала, пораженная мыслью, ворвавшейся в ее голову, казалось, по собственной воле, – Вот если бы книгу они не нашли… тогда бы – другое дело!..»

Вытянув от удивления шею, кот заглянул ей в глаза:

«Почему же это так, скажи-ка на милость? – прежнее высокомерие животного улетучилось теперь без следа, – Как, по-твоему, отсутствие книги может спасти старика?»

«Как, как… Очень даже просто смогло бы!.. – девочка усмехнулась с грустью, – Если только верить тому, что говорят про графа люди…»

«…то что же тогда? – кот, казалось, изнывал от нетерпения, – Что же нового говорят они про нашего графа?»

«Если верить им всем, то граф… то он… никогда… никогда не позволит себе выбросить деньги на ветер… а значит, не отдаст Мастера Альбрехта на костер прежде, чем узнает…»

«…старинный секрет Царицы Красок… – поспешил закончить за девочку Тимофей, – Слишком много серебра в противном случае сгорит на костре вместе с Мастером Альбрехтом, не так ли?»

Гретхен кивнула согласно, однако тут же опять начала всхлипывать.

«Теперь же, когда и книга тоже оказалась в их руках…»

Но Тимофей вдруг вновь перебил ее, засмеявшись своим странным кошачьим смехом:

«В их руках, говоришь?.. Ты взаправду так думаешь, глупая девочка?..»

Ему, похоже, и в самом деле стало весело.

«Ты действительно считаешь, что эти двое мерзавцев унесли с собой именно ту старую книгу, над которой трясся твой старик изо дня в день?.. Тебе так показалось?.. Что ж… Тогда загляни-ка в сундук, из которого только что вылезла… открой его поскорее и взгляни…»

Кот продолжал смеяться. Повинуясь ему, Гретхен откинула у сундука крышку и, вытянув оттуда на свет несколько старых тряпок, вдруг отпрянула в изумлении: старинный фолиант Педро Сарагосского целым и невредимым покоился в глубине, среди изношенной одежды, каких-то поломанных замков, щербатых светильных ламп и глиняных горшков, неведомо когда треснувших по самое донце. Прячась в сундуке, девочка даже чувствовала, оказывается, острый край книжного переплета правым своим боком, тщетно пыталась подвинуться поудобнее, однако при этом не произвести по возможности никакого шума. Выходит, мародеры забрали другую книгу – ту, по всей видимости, в которой Мастер Альбрехт записывал свои будничные расчеты и по которой справлялся о разных заурядных материях, – именно к этой книге он, кстати сказать, обращался, выясняя вес подаренного Гурагоном золотого оленя.

Гретхен тут же перестала всхлипывать и даже как будто обрадовалась немножко – настолько, насколько можно было обрадоваться в этой не слишком располагающей к радости ситуации.

«Но как же книга сюда попала? Ты можешь объяснить мне это, а, Тимофей? – от удивления мысли девочки слегка путались, наплывая одна на другую – Ведь не сама же она спряталась в сундук… и уж всяк – не ты зарыл ее там, в ворохе рваного тряпья… при всем моем уважении, само собой, к твоему уму и предусмотрительности…»

Кот молча проглотил комплимент, затем поднялся на ноги и, обойдя Гретхен, сел у нее за спиной.

«Какая тебе разница, как… – он словно бы отвечал самому себе, нимало не заботясь о собеседнице, – В сущности, случайное почти стечение обстоятельств… Или, если уж хочешь, – обычное проявление человеческой глупости… Каковое происходит в этом городе ежедневно… Тот из мерзавцев, кто служит при графских лошадях… так вот, этот безмозглый детина во время утреннего обыска своими же руками бросил книгу в сундук, после чего засыпал тряпками… Он, по всему, сделал это слишком быстро, чтобы запомнить… К тому же вид мешочков с серебряными талерами слишком уж расшевелил его воображение, я думаю!..»

Кот засмеялся вновь. На этот раз и Гретхен присоединилась к нему – словно бы гора свалилась с ее плеч, она теперь готова была действовать, энергично работать, куда-то идти – лишь бы выручить из беды Мастера Альбрехта и спастись самим с ним вместе.

«Что же мы будем делать теперь, когда книга у нас?.. Стоит спрятать ее подальше, не так ли?»

«Подальше… – ворчливый голос кота перебил ее размышления, – Прятать ее здесь бесполезно, пойми… напрасный труд!.. они перероют весь город, если захотят, – с них станется… или же поймают тебя и станут пытать… не поручусь тогда, что ты сама не выложишь им это место… как миленькая… да…»

Говоря, кот принялся расхаживать по лабораториуму – из угла в угол.

«Нет, нет – мы не должны здесь оставаться!.. не должны, слышишь?.. Здесь слишком небезопасно, слишком… да… Нам надо покинуть город как можно скорее… покинуть, взяв эту книгу с собой… уйти за городские стены, спрятаться где-нибудь в надежном месте… а потом уже, когда все затихнет, наведываться сюда, вынюхивая осторожно, как там и что… сама же сказала, что без книги твоего старика не тронут… а то и отпустят даже, как знать… если же нет – то и тут, бог даст, что-нибудь придумается…»

Он перестал расхаживать и пристально взглянул девочке в глаза:

«Ты поняла меня? Надо рвать когти… поскорее, пока этих глупцов не прислали за книгой в очередной раз… Собирайся-ка поживее… бери еду, деньги, бери книгу и говори этому дому „прощай“: право, если удастся нам соединить вновь старика с его книгой, то крышу над головой и тепло в очаге нам уж кто-нибудь да обеспечит… найдется, ей-богу, какой-нибудь другой граф, желающий заплатить серебром за то, чтобы солидным котам портили мех голубой краской…»

Гретхен молча кивнула. План Тимофея не особо грел ей душу, ибо ничего не гарантировал, однако другого у них не было. Оставалось лишь довериться животному в очередной раз, надеясь на его сметливость и жизненный опыт.

«Но как же сможем мы уйти из города, Тимофей? – девочка обхватила руками колени, – Днем стража не выпустит нас, а ночью все ворота закрыты. Не лучше ли спрятаться где-нибудь здесь, внутри городских стен?»

Кот в ответ лишь бросил короткий презрительный взгляд:

«Где-нибудь здесь… да… где-нибудь здесь… ты только головой своей подумай немножко!.. куда здесь спрячешься, а?..»

Он вновь принялся вышагивать вдоль стены – туда и обратно, туда и обратно.

«Я-то, положим, схоронюсь – мне-то что: вон, кошка кривошеего булочника давно звала переселиться к ним в лавку… а то, говорит, от мышей сладу нет – хоть весь день их дави, дави, а меньше не становится… ну, она, впрочем, на мельнице никогда не жила, это уж сразу видно… избалованное существо…»

Говоря это, Тимофей самодовольно облизнулся.

«…я-то спрячусь, а вот ты куда денешься?.. скажи мне на милость?..»

Гретхен потупила взор: кот был прав, тысячу раз прав, прятаться в городе ей было негде.

«Но как же нам уйти отсюда, Тимофей? Я ведь и вправду не знаю никакого для этого способа…»

Однако кот на этот раз даже не дал ей закончить фразу:

«…не знаешь, так слушай… других… тех, кто знает…»

Он словно бы сердился слегка – или, скорее даже, желал показать, что сердится.

«Слушай внимательно, глупая девочка… Случалось ли тебе когда-нибудь прогуливаться возле Брауншвейгских ворот?..»

«Там, где еще этот странный кирпичный выступ у правой башни?.. конечно, случалось… я…»

«…помолчи… помолчи и послушай! – Тимофей перебил ее не церемонясь, – Так вот… ты, значит, тоже обратила внимание на это сооружение… отлично… а знаешь ли ты, чего ради оно там стоит?.. для каких таких случаев и обстоятельств?..»

«Не знаю… я же сказала уже…»

«…зато я знаю! – кот, наконец, перестал ходить и, подняв голову, заглянул проникновенно девочке в глаза, – я знаю, что это – подземный ход!»

«Подземный ход? Но куда? И зачем он там, а?»

Тимофей мотнул головой – словно бы удивляясь наивности своей собеседницы.

«Зачем? Зачем всегда подземные ходы делают? – он вновь мотнул головой, – Затем, чтобы в случае осады города можно было забирать незаметно питьевую воду из речки… про речку-то ты не подумала?»

«Не подумала… Значит, этот подземный ход выводит к речке… но откуда ты все это знаешь, а, Тимофей?»

«Оттуда… – кот опустил голову, – от старого черного кота, живущего в Ратуше, например… да и другие говорили мне об этом – те, кто давно здесь обитается… войны давно уже не было, но кое-кто помнит, как было дело… а другим – родители рассказывали, само собой…»

Он принялся вновь ходить из стороны в сторону.

«Значит, оно так… сейчас, пока вокруг города тихо, этот подземный ход не охраняет никто, ровным счетом… просто запирают на ключ, и все… вернее – заперли давно когда-то и забыли… замок там хлипкий такой, ржавый – едва не развалился уже от старости… его б салом смазать, да городской совет экономит, видать… ну, вот – открыть его, значит, если изнутри, то даже и я смогу… подтолкну засов боком – он и отойдет… мех вот только ржавчиной выпачкается – ну, да что уж теперь, вылижусь потом когда-нибудь… всяк лучше, чем краска твоего старика!..»

«Но как же ты попадешь вовнутрь этого выступа?.. – Гретхен торопливо пыталась понять суть сказанного, – Ведь чтобы открыть дверь изнутри, надо прежде… открыть ее и проникнуть вовнутрь!..»

«Чепуха! – кот недовольно фыркнул, – Не говори ребяческих глупостей. В кладке стены выбиты два кирпича, и этого вполне достаточно, чтобы… чтобы я протиснулся… поняла ты или нет?»

Гретхен молча кивнула.

«Ну, так давай – за работу! Времени у нас, почитай, не осталось вовсе – скоро стемнеет, а мы еще не готовы ничуть…»