6. План 2

Долго мы еще спорили и обсуждали с Филом, кто мог убить Хохла. Он настаивал на Саиде, я не верил. В Павлова не верили мы оба, слишком он был трусоват для этого. Я предполагал, что когда дело будет к аукциону, появится еще кто-то третий, а то еще и четвертый, пятый, вот к ним-то и нужно будет присмотреться. Опять же, кто пойдет на аукцион без серьезной поддержки с улицы? Да он может быть убитым на следующий же день, с утра, как только сунет свой нос на улицу, причем одновременно тремя разными пулями трех разных киллеров, не знающих друг о друге.

Потом Фил решил, что без бутылки не разобраться, отправил кого-то за водкой и закуской, и мы перебрались в общий зал, к пацанам. Кроме всех своих, там было пару молодых, стремящихся затесаться в это общество, но Фил сразу их отправил, типа у нас собрание, а вы еще молоды. Началось застолье, где мы с Филом сидели рядом, пили и закусывали, и продолжали кидать свои версии, но уже во всеобщем обсуждении. Мы уже прилично накидались того и другого, как вдруг я предложил нечто оригинальное.

– Смотрите, – сказал я, – ведь мертвого Хохла никто не видел, кроме убийцы или убийц, допустим, пойти на Хохла в одиночку рискованное занятие. А если мы объявим, что он выжил и лечится, скажем, где-нибудь в Германии? И посмотрим для начала, как себя поведут тот же Саид или Павлов? Вдруг они себя проявят как-нибудь?

Повисла тишина, все обдумывали услышанное.

– И ворам московским передать, якобы от него, что осознал, мол, согласен на отступные, – добавил я еще одну идею. – Если заплатят, значит, не их рук дело. Они же не дураки платить трупу.

– Ну Игорь, ну голова, – первым сказал Фил. – Все Игорехи такие башковитые? Нужно будет сына так назвать, чтобы наверняка не дурак был. Я и так хотел, в честь Хохла, а теперь и вовсе сомнений нет. А ты, Капуста, что молчишь? – обратился он к Игорю Капустину. – Подкинь-ка нам пару идей, ты же тоже Игореха…

Капустин был, пожалуй, самый здоровый из всех борцов, супертяж, килограмм сто двадцать, не меньше. Но подкинуть он мог разве что человека, легко, а вот идею он мог подкинуть только, что пора бы поесть или выпить.

– За такую мысль можно и выпить, – протянул он стопку, подтвердив мои мысли о нем.

Но тут и Фил показал, что не дурак, придумав, – А что, если мы и с остальных попросим отступные? От имени Хохла? И не маленькие. Скажем, что никто не полезет торговаться, гони бабло – и рынок твой. Любой из них отдаст, если только точно не знает, что Хохол мертв. Двух зайцев замочим, бабла срубим и за Хохла выясним, потом накажем.

Все одобрительно загудели, легкие деньги никого не оставят равнодушным.

– А что если все дадут, что тогда? Тендер, – предположил я, – И что? Как они разойдутся? Потом потребуют свои деньги обратно.

– Кинем всех, да и все, делов-то, – решительно заявил Фил.

Идея кинуть всех пацанам тоже понравилась, но не мне.

– Кинуть Пал Палыча еще можно, но Саида нельзя, больше потеряем.

– Что ты пристал со своим Саидом? Не знал бы тебя, подумал, что твоя фамилия Хачатурян.

И все засмеялись.

Но смешного было мало, подумал я. Большие деньги, очень большие, последствий не миновать. А, еще, удивительно, как так? Хохол даже мертвый может приносить деньги.

– Ладно, не обижайся, – Фил примирительно похлопал меня по плечу, предложил тост, – Пацаны, давайте выпьем за Игореху, – подумал и добавил, – Младшего, – видимо, чтобы не перепутали.

Потом, когда все выпили, он достал из кармана ключи от «Крузера», положил передо мной, сказал, – Забирай, он твой, Хохловский.

Я обомлел от неожиданности. Эту машину обнаружили на окраине города, у реки, в любимом месте отдыха горожан, в выходные или просто в хорошую погоду. Она была изрешечена пулями, со следами крови. Позже экспертиза показала, что группа крови одна и сходится с группой Хохла из медицинской карты.

Видя мое замешательство, Фил добавил, – Да ты не переживай, отремонтировали как надо, салон перетянули, как новый. Родители отказались, да я им и так неплохо помогаю. А ты заслужил, без сомнений. Все пацаны за.

Все одобрительно загудели.

Блин, родители. Как я мог забыть, я же еще не был у них! Совсем крыша поехала от этой мести. Сердечные люди, тетя Зина и дядя Вова. Игорь часто заезжал к ним на обед, и меня брал, естественно. Мама замечательно готовила, как и все мамы для своих детей, но блины у нее получались просто отменные. Я люблю просто очень блины, но как у нее попробовал, сразу понял, что в жизни таких вкусных не ел. Ничего старался потом у них в гостях не кушать, блины ждал, съедал потом целую гору. Она, заметив это, как мы приезжали, всегда готовила для нас и при нас свежие блины. И так быстро, удивительно, мы в два здоровых рта не успевали за ней все съедать, пока она пекла.

А отец, дядя Вова, жилистый такой мужик, когда я был у них первый раз, был немного выпивший. Первым делом, смерив меня взглядом, показал пальцем на ковер, ложись, мол, бороться на руках. Я, килограмм на десяток тяжелее и лет на тридцать моложе, скептически отнесся к этому противостоянию. Но, не тут-то было, он уложил меня и правой, и левой, сколько бы я ни пытался. Короче, сразу показал, кто в доме хозяин.

Был еще у Игоря старший брат, но я даже не видел его ни разу. Слышал про него только, что он долго кололся, потом лечился, потом опять кололся, потом опять… Короче, иногда только мы подъезжали к его дому, Хохол ходил один и быстро возвращался, деньги заносил, наверно.

И вот теперь, после смерти Игоря, я должен к ним заехать, обязан просто. И что им сказать? Мне очень жаль? Сочувствую? Примите мои соболезнования? Он был хорошим человеком? Бред. Нет таких слов сочувствия, которые бы выразили мою скорбь. Да что мою, их скорбь. А ехать надо…

А Настя, еще же Настя.

– Фил, а как Настя?

– Плохо, как. Ты знал, что она беременна?

– Нет, – опешил я.

– Четвертый месяц, кажется. Я пытался с ней поговорить, но она видеть никого не хочет. У предков Хохла тусуется, я как заеду, к себе убегает сразу. Тяжело ей, понятное дело, а чем помочь? Хохла не вернуть. Давай помянем.

Помянули. Очередной раз. Только сейчас я заметил, что кого-то не хватает.

– А где Земы?

Земами называли двух друзей, борцов, только они вольниками были, в отличии большинства дзюдоистов. Они были из одной, какой-то глухой деревни, и были не разлей вода, всегда вместе двигались. А внешне абсолютно разными. Один высокий и долговязый, а второй маленький и очень плотный, квадратный, я бы сказал – куб, если бы не конечности. Даже не знаю, как их зовут, потому что они друг друга всегда называли Земами. И так пошло, что все их стали так называть, а чтобы отличать их, стали квадратного называть Сема, а длинного Зема.

– Крепят их мусора, до сих пор, – ответил Фил, – У меня алиби железное, сразу отпустили. Нам повезло, у Захара день рождения был, мы в «Праге» отмечали, народу много было. Земы тоже были, но они отъезжали куда-то, не помню, может, на часик. Кто-то показания дал, официантки поди, вот на них мусора и гонят. Да отпустят, скоро трое суток истекут, не нароют ничего и нагонят. Тебя-то тоже, небось, сильно помурыжили?

– Да нет, но если бы Семеныч не помог, прессанули бы по полной.

– Семеныч человек, в ответ кивнул он, – Давай выпьем, а потом в «Торнадо» двинем.

Фил сказал пацанам вернуть молодых, которых выгнал, позвонил Павловскому администратору в «Торнадо», чтобы приготовили столы в ВИП-зоне. Потом, как выпили, махнул головой мне, – Пойдем, поговорим, – и направился в свой кабинет. Как зашли, он закрыл дверь на замок, залез на стул ногами, отодвинул один квадрат в подвесном потолке и достал оттуда маленький пакетик с белым порошком. Затем достал небольшое зеркало у шкафа, насыпал туда немного и стал растирать карточкой. Я уже видел такую картину, здесь же. Но тогда еще были Земы и Хохол. Хохол не стал тогда нюхать, и мне сказал: – Не вздумай.

– Давай коксу вмажем, – сказал Фил, нарисовав на зеркале две дорожки из порошка.

– Не, не буду, – помотал я головой.

– Да ладно ты, это ж не героин, на него не подсядешь. Повеселеешь только, да протрезвеешь, наоборот, настроение поднимется.

– Не Фил, не обижайся, я не буду, – упрямо покачал головой.

– Слушай, ладно, раньше Хохол тебе запрещал, я помню, но теперь-то его нет. А у тебя своя голова на плечах, и не глупая.

– Вот потому и не буду.

– Потому что запрещал или потому что голова? Ладно, дело твое, – Фил махнул на меня рукой и принялся за кокаин. Закончив, все убрал обратно и продолжил, – Дело у меня к тебе еще есть, серьезное.

Раз такое начало, я сел на диван, а Фил, заметно возбудившись, стал мерять шагами комнату: – У Хохла был партнер, кличут его «Дедом», ты знаешь его?

– Да, мы иногда встречались с ним, в «Праге».

– Знаешь, как его найти?

– Нет, по ходу, мы только там или в машине славливались. Хотя двор, где он, кажется, живет, я знаю.

– Хоть так, ладно, потом порешаем, как его найти, ехать пора, – Фил пошел отмыкать дверь.

– Фил, я, может, не поеду, я же из КПЗ только, помыться надо, побриться, сам понимаешь.

– Нет, что ты? – замахал он руками. – Даже не обсуждается, пацаны завезут тебя домой, по дороге, помыться и собраться, только быстро.

7. «Торнадо»

«Торнадо» был самым успешным ночным клубом города. Если в других полные залы бывали только по праздникам или в выходные, то в «Торнадо» народ был всегда. Огромный зал, посередине квадратом располагался танцпол, с одной стороны сцена с танцовщицами, с трех других стояли столики. Наверху, над столиками, буквой П расположен балкон со столами. Это ВИП-зона, куда либо за деньги, либо как мы – с карточкой от Павлова. Нас ждали три больших стола, уже с закусками и водкой.

– Я передумал, – сказал Фил официантке, – убирай водку, тащи вискарь.

Столики внизу все уже были заняты, но народ все прибывал и прибывал. Я сидел рядом с Филом, когда прибежал Павлов. На вид ему лет под полтинник, среднего роста, русый такой, ничем не примечательный, лицом, немного смахивающим на мопса. Состояние свое он сколотил, удачно женившись на дочери бывшего главы города, во времена всеобщей приватизации. Все лакомые кусочки они тогда отхватили у города, рынок только не успели, со скандалом сняли тестя, судили за взятки, растрату, чуть не посадили. И вот он опять в погоне за самым лакомым куском. Сколько же ему надо, чтобы не подавиться?

Нет, он, конечно, не прибежал буквально. Пал Палыч степенно, с видом хозяина, поднялся на балкон, окинул взглядом, поднял брови, увидев нас, как будто не ожидал, подошел поздороваться, со всеми. Но я почему-то был уверен, он прибыл сюда, как только узнал, что мы здесь. Фил попросил пацанов подвинуться и посадил его рядом, по другую руку от меня. Громко играла музыка и участвовать в разговоре мне было неудобно, но по отдельным фразам я понимал, о чем идет речь, хоть и делал вид, что наблюдаю за танцующими.

Начал Павлов:

– Фил, дружище, объясни, что творится в нашем городе… убивают… народу полегло… сначала Игорь… умница… лучший друг, какой человек!.. Вспоминаю – плачу… потом эти… я все понимаю, но сколько народу!.. Выйти страшно… думаешь, кто… а я Ивану Карловичу не раз говорил… как быть… одни мы с тобой остались… держаться вместе… я и… Карловичу сказал, один Филипп в городе человек остался… дела делать…

Потом Фил:

– …собачья смерть… будем решать… так будет со всеми… будешь рядом… ты их в одну яму не путай… ты Хохла мертвого видел?..

Его мне было хуже слышно, да и неудобно уже было подслушивать, я встал и пошел к парапету. Отсюда весь зал был как на ладони, несколько минут я оглядывал танцующих девушек, прикидывал, с кем бы из них познакомиться сегодня. Оглянулся, увидел, как Фил с Палычем, уже полуобнявшись, выпивают и что-то горячо доказывают друг другу.

И тут сверху я увидел, как в зал вошел Саид в окружении пятерых, не знаю кого, по родственной линии. Окинул взглядом зал, потом взором перешел на балкон. Когда взгляд дошел до меня, я махнул ему, он кивнул, коротко сказал своим что-то и показал на барную стойку. Они направились туда, а он ко мне.

Сначала Саид обошел наш стол, поздоровался со всеми, потом подошел ко мне, обнялись, здороваясь.

– Ты как? Давно не виделись.

– Да как сказать, Саид, хорошего мало, сам знаешь.

– Знаю.

– Пойдем, может, выпьем за встречу?

– Почему бы не выпить с хорошим человеком.

Мы пошли за наш огромный стол, нашли места с краю, выпили. Я предложил:

– Пацанов позови своих, что там возле барной стойки тусоваться…

– Да не, пусть телочек присмотрят, тут и присесть-то некуда.

– Да, точняк, – я только сейчас обратил внимание, что народу набралось за столом человек двадцать, не меньше. Причем я со своими 75 килограммами был, наверное, самый щуплый в этой компании.

– Сам как? Мусора не прессуют? – продолжил я.

– Прессуют конечно, такие дела в городе, как не прессовать. Меня – так, знают – понта нет, пацанов моих, в основном. Ничего, пусть закаляются.

– Знаешь что-нибудь? – решил я его опередить.

– Это ты у меня спрашиваешь? Знаю, завтра тепло будет, – улыбнулся он.

Я засмеялся, он тоже. Еще выпили. Он добавил:

– Еще я знаю, Хохла нету, плохо будет, уже началось. Кого убьют, а кого посадят. При нем по рынку решили бы как-нибудь, а теперь сам видишь. Давай помянем его, кстати, не виделись же еще с тех пор, – Саид налил нам, поднял свою стопку.

– Не буду, – Я помотал головой, – Я его не хоронил.

– Думаешь он живой? – вкрадчиво спросил Саид.

Я покачал головой, – Хоронить его раньше времени я не буду.

– И то правда, – поставил он стопку обратно.

Я заметил, через стол, что Фил внимательно наблюдает за нами, а Павлов что-то быстро говорит ему прямо в ухо, иногда кивая головой в нашу сторону.

Некоторое время мы помолчали, потом Саид, видимо, поняв, что секреты кончились, не начавшись, поднялся, сказав, – Ладно, пойду погуляю, – направился вниз по лестнице, в общий зал. Я смотрел ему вслед и думал, а ведь я, сам того не подозревая, убрав блатных, расчистил ему дорогу к рынку. И что с того? Долю просить? Да ничего. Ладно, пьяные мысли, прогнал я их прочь, еще не известно кому рынок достанется.