Все начиналось так невинно и приятно…
– Ннн-да… Это был какой-то изврат.
– В смысле?! – Эдик даже подпрыгнул от удивления. – Что именно – «изврат»? По-моему, все пока идет нормально…
– Да нет, я это насчет погоды. Зима в этом году была отвратительная. Не зима, а не пойми что. А весна – смотри…
– Фу ты, господи! А я уж подумал, что опять сделал что-то не так.
– Да нет, Эдик, ты молодец. Не напрягайся, веди себя естественно.
– Хорошо. А зима – да. На моей памяти в первый раз такое…
Да, Эдик не просто так хозяину поддакнул: зима в этом году и в самом деле была совершенно непонятная. Под Новый год подмосковные жители боролись с распутицей, москвичи, наподобие страусов, прыгали через лужи, а в январе шли дожди. И так весь сезон, с редкими порциями респектабельного мороза.
Зато март удивил. Снегу навалило даже не по колено, а по… эмм… по пояс, пожалуй. И погода установилась сугубо горнолыжная, почти как в Швейцарии, где Лев Карлович привык системно отдыхать в последние десять лет.
В общем, все поменялось местами. Если выражаться языком, привычным для сферы существования Льва Карловича, весна приняла на себя долговые обязательства декабря – января и теперь задним числом поправляла в буквальном смысле подмоченную репутацию русской зимы. Деньки стояли – чудо! Хоть все бросай и уходи в отпуск…
В Болене Лев Карлович был в первый раз. Сначала подумал «наверное, и в последний», а потом засомневался. Это ведь нам, простым смертным, кажется, что в Болене оттягивается некая островерхая крутизна, а для Льва Карловича и ему подобных этот спортивный парк был просто не по рангу. Не тот уровень. Это то же самое, как если бы генералу вздумалось вдруг прогуляться на заседание военной коллегии в лейтенантском кителе.
А оказалось, что тут вполне даже сносно. Природа и ландшафт если где-то и уступают элитным швейцарским местечкам для избранных, то совсем ненамного. Вокруг тебя не вьется взвод вышколенной прислуги, но в принципе сервис тоже на уровне. А по деньгам вообще получается все замечательно. Лев Карлович быстренько прикинул в уме (это такая личная особенность: с детства привык считать без калькулятора, практически мгновенно может произвести любое арифметическое действие и таким образом порой изумляет некоторых впечатлительных господ, что знакомы с ним недавно): даже с учетом того, что сняли, не мелочась, целый склон, дешевле выходит как минимум на порядок! Одно лишь отсутствие необходимости гонять персональный самолет уже многого стоит. На общих Лев Карлович уже лет десять не летал – не по рангу, так что судите сами.
В общем, все было здорово. А погода вообще чудо! Одно небо стоило целого состояния.
– Небо… – сказал Лев Карлович, задравши голову кверху и жмурясь, как мартовский кот. – А?
Когда творческие товарищи хотят живописать погоду, они начинают, как правило, с неба. При этом используются непростые эпитеты и вычурные сравнения: бездонно-голубое, васильково-синее, багрово-красное (это если намекают, что вот-вот случится какая-нибудь зловещая дрянь), хлопковые барашки, белоснежные завитки, тяжелые свинцовые хлопья (это, стало быть, облака, а в последнем случае – опять дрянь будет). Причем даже у признанных мастеров реалистичной прозы порой встречаются трехстраничные описания, едва ли не в поэтической форме воспевающие тривиальную метеорологическую обстановку как фон настроения героя. Такая вот общая закономерность…
– Да, – подтвердил Эдик, распустив свирепую физиономию в благостной улыбке. – Небо – да…
– Это все ерунда, что на природе небо ближе, – Лев Карлович мечтательно прищурился вдаль. – Оно везде одинаковое. Просто в городе мы на него не смотрим. Эдик, ты когда в последний раз видел на… ну, хотя бы, к примеру, на Кутузовском, – когда видел человека, сосредоточенно глядевшего в небо?
– Эмр… Уомм… Гхм… – Эдик заметно напрягся и принялся чесать гладко бритый затылок.
– Эдик, выражайся членораздельно! Конкретизирую: когда ты в последний раз видел на Кутузовском человека, застывшего столбом, приложившего ладонь козырьком ко лбу и глядящего в небо?
Эдик в замешательстве пожал плечами. Что-то ничего подобного не припоминается… Столбом, козырьком, в небо? Нет, такой господин на Кутузовском сразу бы бросался в глаза. Наверняка бы запомнился. Другой вопрос, что выглядел бы такой господин как последний идиот…
– Можешь не напрягаться, Эдик. Мы, горожане, не смотрим на небо. Нам некогда. Мы всегда спешим.
– Да уж, это точно… – привычно поддакнул Эдик, но в тоне слегка обозначился вопросец: «А какое, вообще, это имеет отношение к делу? Или просто так – маразм?»
– Да просто так, вне всякой связи, – пробормотал вдруг Лев Карлович, по-прежнему глядя вдаль.
Эдик от изумления икнул, отвесил челюсть и уставился на хозяина с суеверным ужасом. Нет, понятно, что гений, но… Неужели и в самом деле, как шепчутся сотрудники, – мысли читает?
Лев Карлович, отметив реакцию подчиненного, рассеянно хмыкнул:
– Летаем черт-те куда, тратим деньги… А тут, под самым боком, сорок километров всего… А здорово-то как! Ты смотри, прямо парадиз какой-то. Так хорошо, что даже нервничать не хочется…
– А вам и не надо! – справившись с челюстью, горячо заверил Эдик. – Вы отдыхайте, я сам. Вам только на последнем этапе подключиться на минутку, папой поработать.
– Папой?
– Ну да.
– Хм… В смысле – римским?!
– Нет, его папой, – Эдик едва заметно двинул подбородком в сторону инструктора, мирно скучающего на раскладном стульчике в тридцати метрах ниже по склону.
– Но почему «папой», Эдик?
– А потому что вы его заново родите. Ну, в смысле, де-факто выйдет именно так…
– Хм… Интересное сравнение… Хотя довольно неожиданное…
– Есть предложение, – польщенный Эдик тут же расправил плечи и глянул орлом.
– Слушаю.
– Ногу прострелить.
– Чего-чего?
– Можно в принципе руку, – заторопился Эдик, не встретив ожидаемого энтузиазма. – Просто ногу лучше. Проверено. Рука – да, больно, все такое, но… Когда на двух ногах – уверенно чувствует себя, крепко стоит на земле. А если на одной, значит…
– !!!???
– Ну, это… чтобы, значит, доходчивее было, – окончательно смутившись, промямлил Эдик. – Чтоб, сволочь, сразу проникся, в какое дерьмо угодил…
– Что за вздор, Эдик?!
– Да нет, это я просто так…
– Еще раз услышу подобную гадость – накажу! На вид вроде такой взрослый…
– Просто досадно, – Эдик метнул исподлобья неприязненный взгляд на ничего не подозревающего инструктора. – Такой человек, как вы… Ну, в общем, обидно, что вы тратите на это чмо свое драгоценное время…
Инструктор этим мерзавцам был нужен, как динозавру конвекционная печь. Видимо, они были не в курсе, что в природе существуют лыжи, и потому просто раскатывали по склону на своих навороченных внедорожниках. Вернее не просто, а с форсажем и прочими гоночными вывертами. Красовались друг перед другом, чья машина лучше, переборонили всю пятку склона.
Валера оперативно связался с администрацией, доложил о безобразиях. Ответ был такой: ну и пусть себе! Им можно. Этим все можно. Все оплачено. Эти, при желании, весь парк выкупят, не моргнув глазом. И смотри там, повежливее…
Валера сразу понял, что клиенты – из разряда вон, и довольно быстро догадался, зачем, вообще, пожаловали. В Болене всякие люди бывают, с положением и солидными связями, но раскатывать по склонам на внедорожниках до сих пор не дозволялось никому. А этим можно. Делайте вывод.
Прибыли целой кавалькадой в семь машин. Остальные, слава богу, остались на парковке. Сдали телефоны своей охране; шустрый мальчуган с чемоданчиком – человек вон того страховидного лысого – проверил обе машины детектором. Затем просканировал Валеру, разобрал до винтика его транк (внутренняя связь между персоналом парка) и доложил лысому: чисто.
Валера в таких вещах кое-что понимает, на вольных хлебах меньше года, а до этого долго работал опером в убойном отделе.
Ребята приехали пообщаться. Как говорится, чисто просто конфиденциально. Место во всех отношениях удобное. Вероятность «съема» разговора с ближних подступов исключена – все просматривается насквозь, вероятность предварительной «закладки» практически равна нулю. В таких случаях все делает внезапно, методом спонтанного выбора, поди-ка «заряди» весь парк!
Ребятам на внедорожниках можно было глубоко посочувствовать. Жизнь у них суровая, окружающий мир отнюдь не переполнен розовым дружелюбием. Это же надо, чтобы посплетничать с приятелем (партнером?) приходится принимать меры, едва ли не сопоставимые с организацией системы безопасности на встречах глав государств! Вот бедолаги-то…
– Интересное у вас начало рабочей недели, интересное… Ездуны, тудыт вас в оффшор! – с глубокой неприязнью пробормотал Валера, делая вид, что смотрит вдаль, и косясь в сторону клиентов. – Чтоб у вас там, в офисах, Солоник завелся! А лучше парочка. Чтоб, значит, каждому, индивидуально…
Как видите, сочувствовать большим людям Валера не собирался. Кому сочувствовать? Вот этим хозяевам жизни, которые могут позволить себе все, что захотят, без всяких запретов и ограничений?!
– Да уж… Такие – точно, шлепнут и не поморщатся… – прошептал Валера, аккуратно фиксируя взгляд на физиономии лысого. – Наверно, еще и губами причмокнут от удовольствия…
Вообще говоря, разбойная внешность лысого сама по себе не являлась поводом для последнего замечания. Это он так, под руку подвернулся. А повод автоматически вытекал из всего горького опыта общения Валеры с такими типами в бытность его на службе государевой. Валера, человек грамотный и житейски опытный, прекрасно знал, что ожидать чего-либо хорошего от подобных типов невозможно в принципе. Особенно впечатляюще в этом плане выглядел последний пример из личной практики.
Вкратце суть была вот в чем…
– Эй, мужчина!
Одну секунду: про суть как-нибудь потом, Валера зачем-то понадобился вот этому неприятному лысому.
– Я?
– А тут, кроме нас, еще кто-то есть?!
– Я вас слушаю.
– Да ты не слушай, ты сюда иди! Иди, дело есть…
Вообще-то Лев Карлович ранее себе такого никогда не позволял. Не в том плане, чтобы систематически склоны портить – он на такую безделицу даже и внимания не обратил, – а насчет праздного времяпровождения в начале рабочей недели. Если скажете кому из близкого окружения Сенковского, что он в понедельник, до полудня, развлекается подобным образом, вам как минимум не поверят, а в норме поступят с вами бесчестно – оскорбят словесно и, возможно, физически.
Подавляющее большинство особей нашего вида никогда не задумывается, в каких оно (большинство) отношениях со временем, и воспринимает его (время) как данность. То есть оно присутствует, обозначено определенными числами, и все, чего тут думать? Пусть себе философы и ученые извилинами шевелят, это уже их прерогатива.
Между тем, если хотя бы поверхностно вникнуть в этот вопрос, все человечество по отношению ко времени можно разделить на две основные, но неравноправные категории: рабы и господа. Вы только послушайте, как приятно звучит: его Высочество Господин Своего Личного Времени! Здорово, правда?
«…– Мне бы к вам на прием попасть, дражайший Нестор Петрович… Как у вас со временем?
– У меня – со временем? Странный вопрос, дружище! Как скажу, так и будет. Сколько вам нужно? Сутки, трое, неделю, месяц?…»
Думаю, вы согласитесь, что такой вариант ответа для делового человека, к которому вам надо попасть на прием, – большая редкость или даже вообще не вариант. Чаще приходится слышать совершенно обратное. Примерно вот так, в порядке убывания благосклонности к просителю:
– Я постараюсь выкроить для вас пару минут в течение ближайших двух недель…
– Мне бы очень хотелось вас принять, но… У меня очень плотный график, так что даже и не знаю…
– Я совершенно не располагаю временем, извините…
– Да не до сук мне!!!
Ай, пардон – там, конечно же, «г» на конце и слово пишется вместе… но суть, сами понимаете, от этого не меняется. У человека нет для вас времени, и больше не стоит его беспокоить, а то скажет вообще какую-нибудь гадость.
Лев Карлович, сколько себя помнил, никогда не входил в когорту счастливчиков, которые могут своевольничать со своим временем как им в голову взбредет. Вначале все было от звонка до звонка, бегом, а местами и вприпрыжку, с бутербродами на ходу, наспех: не дай бог опоздать, вовремя не уложиться и выбиться из жесткого графика! С течением времени «бегом» и «вприпрыжку» стало неактуально, да и бутерброды куда-то подевались. Знаете, есть такая штатная единица, как персональный повар, а к нему в комплекте с десяток всяких поварят и помощников.
График, однако, от этого мягче не стал. Более того, раньше, даже при ужасной занятости и загруженности, оставались какие-то резервы и «окна». Сейчас ничего этого не было и в помине.
В настоящий момент в империи Сенковского исправно функционировала целая регламентная служба, которая с научным подходом занималась планированием рабочего времени хозяина и устранением любых обстоятельств, способных негативно повлиять на составленный накануне график.
Лев Карлович, по сути своей, закоренелый трудоголик, чистое время его рабочего дня составляет четырнадцать часов в сутки. Вместе с тем в отдыхе он себе не отказывает, опять же, в соответствии с научным подходом: чтобы полноценно трудиться, нужно правильно и умело отдыхать. В конце недели, ровно тридцать шесть часов (половина субботы и воскресенье). И, разумеется, отдыхать не просто так, а руководствуясь разработанным специалистами регламентом: свежий воздух, тщательно дозированная физическая нагрузка, масса положительных эмоций, минимум алкоголя. А поскольку время дороже денег, сгонять на персональном самолете в Швейцарию посреди российского лета только лишь ради трехчасового горнолыжного сета – это норма.
В общем, далее можно не распространяться, и так понятно, что жизнь властелина промышленной империи расписана по секундам. По большому счету, Лев Карлович даже не раб своего времени (раб – это когда бегом, вприпрыжку и с бутербродами на ходу), а заложник системы, которую сам же и создал. Скрупулезный хронометраж на протяжении всей жизни – не просто составляющая производственной необходимости, а натуральный условный рефлекс.
В связи со всем вышесказанным уместно будет задать вопрос: какие катаклизмы вселенского масштаба заставили этого страшно занятого человека в понедельник бросить все неотложные дела и рвануть прямо с утра на природу?!
Если кто подумал, что причиной тому миллиардная сделка или перспектива полного развала компании, – не угадали.
О проекте
О подписке