Помимо «старшака» (крепкий парниша лет двадцати пяти – «командир отделения», или «сержант», по их табели о рангах ), все остальные там были наши воспитанники, так что связываться с Борманом никто не пожелал. А тут еще публика во двор высыпала, полюбоваться на забавы молодецкие, среди публики полно наших – попробуй только дернись!

Сержант пристыдил своих юнг за малодушие, а Бормана обвинил, ни много, ни мало, в предательстве интересов нации и пособничестве иноземцам.

Сурово, правда?

В ответном слове Борман, долго не раздумывая, предложил простейшее решение проблемы:

– Да, слова говорить ты умеешь. А теперь разминайся – посмотрим, как ты ответишь за эти слова...

То есть, сержант выходит с ним на поединок – здесь и сейчас. По итогам поединка обвинение в предательстве будет либо пересмотрено – с извинениями, либо подтверждено. Равно как и вопрос о пребывании иноземцев в «Ацетоне». Поединок без оружия, до нокаута либо сдачи. Правил нет.

Сержант гордо заявил, что детей не бьет – не так воспитан, на что Борман мгновенно выдал безупречную в провокационном плане заготовку (это сугубо Федино – как впрочем и предыдущий «перл»):

– У вас в «Легионе» все такие дрищи, или это мне так свезло?

«Сержант», может быть, парень неглупый – командир все-таки...

Но он – парень.

А тут еще публика вредная, охочая до кровавых зрелищ, заулюлюкала, завыла, загудела вразнобой. Ну и сорвался сержант: выдал маловразумительный боевой спич (по показаниям очевидцев, и за вычетом мата, что-то вроде: «ну, держись, сопляк – хамишь ты как взрослый, так что и получишь не по-детски...) и бросился на Бормана, как и подобает сильному и глупому воину.

Борман же, скотина этакая, не рубанул сержанта на три счета, как и подобает порядочному пацану, а принялся играть с ним на потеху публике, аки сытый кошак с соседским хомяком. Гонял оплеухами по кругу (представьте, каково# взрослому получать пощечины от такого салабона), несколько раз ронял наземь и совсем уж неблагородно пинал в задницу, громогласно отпуская тупые шутки по поводу бойцовских качеств легионерского комсостава.

В общем вел себя вполне скотски: Федя – образец, никогда бы себе такого не позволил. Тем более в публичном бою.

Прискучив играться с «сержантом», Борман расчетливо и безжалостно нокаутировал его. После чего велел «легионерам»:

– Хватайте тушку и валите, пока я добрый...

«Легионеры» подняли поверженного командира и безропотно покинули поле боя. Борман (вот ведь неугомонное животное!) вслед им крикнул: передайте свои «дрищам», чтобы впредь иноземцев трогать не смели. Потому как они (иноземцы) тоже люди, и если ведут себя пристойно, никто не имеет права гнать их из «Ацетона» и прочих высококультурных учреждений развлекательного типа.

Вот такая получилась зарисовка.

Знаете поговорку: «мир не без добрых людей»?

Пока Борман глумился над «легионерами», в толпе нашелся доброхот и позвонил Феде.

Случилось это в самый разгар веселья – я успешно флиртовал с симпатичной редакторшей отдела «Химия в массы» и пребывал уже в двух шагах от недвусмысленного предложения. Не знаю, чего там Феде наговорили, но был он багров, подобно закату накануне расстрела, и так расстроен, что даже не поинтересовался, как там у меня обстоят дела – а просто грубо оторвал от дамы и, пересиливая музыку, рявкнул в ухо:

– Все бросай, помчались! Борька развязал войну с «Легионом»...

Ну что ж, помчались, так помчались. Редакторша – местная, никуда не денется: долюблю потом, если выпадет случай.

Насчет войны, это, конечно, сильно сказано – но не исключено, что если бы мы своевременно не отреагировали, дальнейшие события развивались бы по несколько иному сценарию.

Приехали, пообщались с публикой. Борман, естественно, все интерпретировал в свою пользу: пришлось пристрастно опрашивать очевидцев и на основе обобщения разрозненных мнений составлять резюме по происшествию. Потом возникла необходимость топать в «Патриот», за визиткой вождя «легионеров», так что первый контакт установили уже около полуночи.

Усольцев сообщил, что находится на выезде, но по происшествию в курсе и держит руку на пульсе, а все вопросы можно порешать с Руденко. Вот номер.

Позвонили Руденко.

Общался я (Федя был на взводе, что очевидно не способствовало решению деликатных вопросов): выразил сожаление по поводу произошедшего, уведомил, что мы уже во всем разобрались и высказал пожелание как можно скорее встретиться – разрулить ситуацию.

Руденко сказал, что он как раз разбирается по существу вопроса, сейчас поздно, а встречаться будем завтра – он позвонит и скажет, когда и где.

Ну вот, уже какое-то взаимодействие.

С утра Руденко позвонил Феде и пригласил встретиться в 16.00 на нейтральной территории.

Занятно. Не сказал: я к вам подъеду – «перетрем», не пригласил к себе... И как прикажете это понимать?

* * *

Не успел толком покурить, слышу – Федя с кем-то спорит по телефону. Причем не в привычном гусевском формате – иронично и покровительственно, а с какой-то безысходностью и даже обреченностью. Ни дать ни взять – лев, обманом загнанный в клетку. То есть он, конечно, самый сильный и страшный и легко порвет любого в радиусе видимости... Но он – вот ведь незадача! – в клетке, и теперь сила и грозный вид уже не играют никакой роли.

Теперь им командует укротитель. В нашем случае – укротительница.

По ряду причин я стараюсь держаться в стороне от их интонаций, урчаний-рычаний, и прочих хищных изысков.

Но... Обреченность?! За десять минут до такого ответственного мероприятия это нам нужно меньше всего. Поэтому я глубоко затянулся в последний раз, с сожалением затоптал жирнючий окурок и вернулся на трибуну.

– А я сказал... Не, погоди... Не, ну... Ну мы же вроде бы определились...

Впрочем, не буду восстанавливать целиком Федину половину диалога – там одни междометия, и какой-то вообще детский лепет. Негоже в таком виде выставлять сильного мужчину, а то у вас еще сложится превратное впечатление.

Отговорив по существу, побагровевший Федя качнул телефон в руке, примериваясь – не запустить ли им в ближайший баскетбольный щит, но сдержался, сунул трубку в карман, и, шумно выдохнув, буркнул:

– Поедешь с Ленкой. В Москву.

– Эээ...

– В 17.15, на экспрессе.

– А что ж раньше-то...

– Ты меня спрашиваешь?!!!

Ну е... А я, наверное, болен? Или, может быть, у меня кто-то срочно умер... Нет, это не поможет, проходили уже...

Так, секунду: сначала дело, потом рефлексии.

– Спортзал – Акимов – баскетбольный мяч, – я хлопнул Бормана по плечу и кивнул в сторону спортзала. – Если Акимов играет, подойди к Равшану. Скажешь – Федя просит.

– На кой буй мне твой мяч?!!

– Думаешь... – усомнился было Борман.

– Надо, – подтвердил я, выразительно постучав ногтем по циферблату часов. – Давай.

Борман послушно припустил к спортзалу – в таких вопросах он мне доверяет безоговорочно. Рома неотступной тенью последовал за ним.

Теперь рефлексии.

– Слушай... Может быть...

– В 18.00 генеральная репетиция. «Откосить» не получится – подставлю всех. Одну не отпущу – сам знаешь. Ты мне на прохождении не нужен, так что...

– О! А может, Бормана отправим...

– Совсем с дуба рухнул?!

Да, это я сглупил, не подумав. Просто я в панике, лихорадочно цепляюсь за любую возможность как-то поправить ситуацию, вот и выдаю «косяки».

И что мне теперь делать?

Я не люблю Москву. Она рядом, но я туда езжу только по острой необходимости, когда другого выхода нет. Еще я ненавижу ездить куда-нибудь вдвоем с Ленкой.

А тут с Ленкой – в Москву. Внезапно. Буквально через час. И самое печальное – отказаться нельзя.

Федя, как и я, Москву не любит и считает неприятным и опасным городом. И правильно считает, есть для этого все основания. Поэтому он запрещает Ленке ездить туда одной.

Ленка на эти запреты, как бы это помягче... Гхм-кхм... В общем она их игнорирует.

Поэтому правильнее сказать так: Федя каждый раз пытается убедить нашу красавицу, что ей не стоит ехать в этот никчемный дрянной городишко, а когда это не удается (а это не удается почти никогда), вынужден бросать все дела и эскортировать Ленку, куда ей заблагорассудится.

Надо сказать, что Ленка – товарищ пунктуальный и обязательный, о Федином комплексе прекрасно знает, ни разу не предприняла попытки удрать из-под конвоя и всегда уведомляет о своих намерениях. Правда, эти уведомления частенько поступают за два-три часа до отъезда, что не лучшим образом сказывается на Федином перспективном планировании и порой повергает его в состояние тихой истерики (примерно как сейчас). А поскольку Федя иногда уезжает из города по делам, мне в такие моменты приходится все бросать и работать офицером сопровождения. И вот эту работу я ненавижу больше всего на свете.

Завтра у нас будет парад, или торжественное шествие – это уж как хотите, в честь Дня Города. Да, вы правильно поняли, теперь про эту кондовую «совковость» я говорю без малейшего намека на умиление.

«Патриот» традиционно выставляет парадную «коробку» и топает по площади впереди всех предприятий и организаций. Все рослые и ладные члены клуба одевают белые перчатки, начищенные до блеска «берцы», береты, выглаженный камуфляж с эмблемами, шевронами и прочей клубной атрибутикой, берут штандарты и чеканят шаг – гордо и красиво.

Я отчасти рослый, но совсем не ладный – «дрищ» я, если следовать сугубо гусевской классификации типов. Меня на прохождение не берут, поэтому на сегодняшней генеральной репетиции я Феде не нужен.

Борман в качестве эскортирующей единицы никуда не годится. С Ленкой на пару они обязательно попадут в историю. Потому что Борман у нас – чудовище.

Место ему только в родном городе, где его знает каждая собака. За пределы города его без присмотра отпускать нельзя. Увы – это не риторика, все неоднократно проверено на практике.

Если Борману по пути попадется компания незнакомых подростков-славян – с пивом и щедрым русским разговорным во весь голос – обязательно сделает замечание (причем в непозволительном тоне) и спровоцирует драку.

Попадется группа горячих кавказских юношей с прическами, гортанными возгласами и наглыми взглядами – скажет, что пялиться на наших девок не надо, а надо стричься и говорить потише. Если этого будет мало, еще что-нибудь скажет – про кавказскую маму, например, все в том же непозволительном тоне, – но драку спровоцирует обязательно.

Подвернутся под руку иноземцы с запахом анаши, насваем и традиционными зелеными плевками на пол – обязательно спровоцирует.

Напорется на «скинов», «фашиков» и вообще на любых бритых личностей с определенным стилем одежды – спровоцирует с особым цинизмом.

В общем кто бы ни попался – спровоцирует. Не будет людей – спровоцирует каких-нибудь псевдолетучих гиппопотутов или двоякодышащих сурикатов.

Нет, не спрашивайте меня, я не знаю, зачем он это делает! Но факт – он это делает.

Короче – чудовище.

А Ленка у нас – непуганый идиот. Ой, опять я – нельзя так про самую лучшую в мире женщину!

Скажем так: ее ни разу в жизни не били. Она целый год ходила на карате и знает такие страшные слова, как «маваси-гери» и «цуки» (подозреваю, что последнее – не совсем то, о чем я думаю).

А главное – у нее самый сильный в мире мужчина. Поэтому она ведет себя как королева, прогуливающаяся по средневековому рынку с эскортом лейб-гвардии и твердо уверенная в том, что любому наглецу, посмевшему просто даже подумать об оскорблении ее величия, мгновенно оторвут голову – и сделают это так, чтобы ни одна капля дурной крови не попала на великолепный наряд царственной особы.

Теперь представьте себе, каково мне – «дрищу», при этой особе работать Федей. И что получится, если отпустить эту особу на пару с нашим чудовищем на букву Б. Не забудьте, что с чудовищем непременно увяжется Рома – тоже неслабый боец, (примерно на пол-Бормана потянет) – а вдвоем они вообще чувствуют себя гигантами. И поедут они не гулять по Арбату, а будут шляться по каким-то сомнительным паркам и окраинам (там Ленка обычно встречается с «персонажами»).

Да, надо сказать пару слов про окраины, парки и «персонажей».

У Ленки «тема» – неформальные молодежные организации. Венец темы – «антифа». На этой теме наша прайм-дива мечтает основательно приподняться и стать наикрутейшим репортером всея Руси.

Если это случится, Феде придется тяжко: подозреваю, что в мире, где правят хищники мужеска полу, такой красавице придется пробиваться наверх не только лишь за счет профессионализма и таланта.

Темой Ленка занимается третий год, и за это время так достала нас своими «антифа» что вы даже представить себе не можете.

Мы с Федей люто ненавидим всех вместе взятых «антифа» земного шара и мечтаем о том, чтобы они в одночасье разом сдохли – и желательно, в страшных конвульсиях. Мы очень надеемся, что когда-нибудь один из наших юных химиков (у нас в городе их полно), нанюхавшись летучих красителей, изобретет такой газ – анти-антифакский... То есть для остальных абсолютно безвредный, а действует только на «антифа». Ракета на старт, пуск, и...

Раз!!! И все – нет ни одного «антифа», тема закрыта. Ленка сидит дома и делает тему на «Патриоте». Да пусть хоть на «Легионе» или на гопниках с левого берега – не жалко. Лишь бы торчала в городе и никуда не каталась.

– Опять «антифа»?

– Ага... Пффф... Ненавижу, б...!!!

– Согласен. Массовка, конференция, интервью?

– Интервью. С лидером, типа. С лидером-пидером, б...

– А где?

– В Леоновском парке. Типа – секретно-конфиденциально.

– И чего там конфиденциального? Их, вон, давеча по телеку показывали...

– Не знаю... Короче, одна нога тут – другая там. Туда – базар – обратно. Никаких отклонений от маршрута, никаких кафе, подружек и прочей мишуры. Чтоб дотемна дома были. Понятно, нет?

– Да понятно. Но если ей куда приспичит – сам знаешь...

– Не приспичит. Обещала никуда не заскакивать. Смотри там внимательно – что за место, что за люди... Ну, короче, ты понял.

– Понял...

Борман с Ромой притащили баскетбольный мяч.

Я показал глазами на Федю. Борман бросил мяч, Федя поймал, потискал, постукал об нижнюю скамейку трибуны.

– В смысле – 4 на 4 с «легионерами»? Типа, как в «Американской истории...» – кто проиграл, тот идет в ж...?

– Нормально, – одобрил Борман. – Мы их по любому порвем.

– Интересная мысль. Можно будет попробовать: но не здесь и не сегодня.

– Думаешь, не согласятся?

– Думаю, даже и предлагать не стоит. До этого сколько раз звали: все время отказывались. При этом, прошу заметить, никаких разногласий между нами не было. А сейчас они имеют к нам серьезные претензии, так что делайте выводы.

– Не понял... А на фига тогда мяч?

– Отчасти для мизансцены, отчасти для сброса агрессивной моторики...

– Да ты запарил со своей моторикой!!! – Федя метнул в меня мяч – еле отбил (а просто готов был – реакция вполне предсказуемая). – Тебе ж, б..., русским языком сказано: в норме я!!!

– Вот видишь? Я тебе ничего плохого не говорил. Я один из самых близких тебе людей. А сейчас сюда припрутся злыдни, которых ты терпеть не можешь и начнут предъявлять претензии. И, подозреваю, будут делать это безо всякого пиетета, жестко и эмоционально. Итак: ты в норме?

– Пффф... Че, вообще, мы их терпим?! Перех... всех «командиров», уложить в «травму», выйдут – опять перех..., и опять в «травму» – остальные и не дернутся, и вообще обратно прибегут...

– Легко! – одобрил Борман.

– Да ты вообще молчи – «легко»!!! Из-за кого мы сейчас здесь торчим, унижаемся?!

– Да я ж не хотел...

– Да ты всегда – «не хотел»!!! Тебе вообще башка для чего – чтоб было куда щелбаны ставить?!

Нормально. До встречи пять минут. Спасибо, Ленка, – ты у нас просто прелесть. Без тебя все было бы так упорядоченно и скучно... Как-то я упустил это дело, расслабился: надо было за обедом Федин мобильный отключить, что ли... Ну, тогда и свой, а заодно и Бормана...

– Ну все, хватит – пойдем отсюда, – я спустился с трибуны и подобрал мяч.

– С чего это вдруг?!

– С того, что лучше совсем не прийти, чем выяснять отношения вот с таким настроем.

– Да хорош уже придираться! Чем тебе нам настрой не нравится?!

– Мы не раз обсуждали, почему нельзя радикально портить отношения с «Легионом»...

– Да пошутил, блин, – непонятно, что ли?!

– А непохоже, что пошутил. Я посмотрю, как ты будешь шутить, когда придется ехать на опознание некоего юного трупа с простреленной башкой...

– Э!!!

– Да-да, давай: пробей мне в дыню, вызови «скорую» – и сам общайся с этими уе...ми, которые будут здесь с минуты на минуту.

– Ну плятт... В кого ты такой вредный, а? – Федя спустился с трибуны и отнял у меня мяч. – Давай, излагай: на кой буй нам мяч. Куда его пихать, и главное – кому?

– То есть ты готов сотрудничать?

– Слушай, хорош уже выеживаться! Они, реально, заявятся с минуты на минуту: выкладывай быстрее.

– Ладно. Слушайте, дети мои, и учитесь, пока папка жив...