Шпионы тоже болтают

Прошла неделя.

Они работали с Элорантой в том же кабинете. «Записки охотника» уже были прочитаны от корки до корки. Почили в бозе загадочный помещик Чертопханов и его жилец Недопюскин. Завершили круг земной жизни студент Авенир Сорокоумов, мельник Дмитрич и крепкий мужик Максим из рассказа «Смерть». Скончалась мученица Лукерья из «Живых мощей». Померли пациенты лекаря Трифона Иваныча из рассказа «Уездный лекарь». Утонул двенадцатилетний фантазер Павлуша из «Бе-жина луга»… «Да, удивительно умирают русские люди». Бренность жизни человеческой предстала перед Элорантой во всей своей неприглядной простоте. «Суета сует, и все – суета».

И вот теперь Пронин душевно рассказывал заключенному о своей боевой молодости. Элоранта привычно пил кофе, ел эклеры из «Праги» и курил. Пронин пил небольшими глотками кофе, улыбался и откровенничал. Он решил противопоставить смертоносной, хотя и искусной, тине дореволюционной жизни жизнеутверждающую реальность социализма.

– Приказ Реввоенсовета был лаконичен. В духе Гражданской войны. «Все на борьбу с Юденичем!» У нас командиром был Афанасьев. Потом он стал комдивом. Настоящая его фамилия – Ованесов. Старый большевик из Тбилиси, с Авлабара. Это такой армянский район в старом Тифлисе. Не бывали? Куда до него чреву Парижа! Там крадут и торгуют даже под землей. Даже над землей… Получили мы приказ, ну и бросились на борьбу с Юденичем. За счастье всего трудового народа. Всех стран, между прочим! А Ованесову в первом же бою отрубило руку. Казачок какой-то лихой шашкой замахнулся – и все. Здравствуй, товарищ Ованесов, ты теперь инвалид!

Пронин невесело улыбнулся.

– Огневые были годы. Так Ованесов научился рубать шашкой левой рукой и стрелял в пуговицу с расстояния восемьдесят метров, хотя до этого правшой был. Не верите? Да вот те крест! Диалектически-материалистический крест! Время тогда такое было – лихое. Много появилось героев. Настоящих богатырей. По-армянски богатырь – пехлеван будет. Это мне Афанасьев рассказывал. Сергей Вартанович. Наш командир. А в Первую империалистическую он под началом Юденича бил турок на Кавказском фронте. И как о военном командире о Юдениче говорил только в превосходной степени. Только в превосходной! Время было такое. Ну, это вы уже поняли.

Элоранта пил кофе и с аппетитом жевал эклеры. С помощью этих пирожных, да еще рассказов о героическом комдиве Ованесове Иван Николаевич надеялся вызвать вникшего в тонкости русской культуры Элоранту на откровенный разговор. Во время чтения он, правда, тоже баловал эстонца ресторанной едой. Но это была пища попроще: солянки, окрошки, биф-а-ля-Строганов, расстегаи с рыбой и грибами, судак-орли… Эклеры он приберег на десерт.

А еще, как говорится, для особо трудного случая, у Пронина был приготовлен патефон со специально подобранными пластинками. Тут и джаз, и памятная всем Марлен Дитрих – «Голубой ангел», цыганские романсы… Но был и Лемешев, Шаляпин, фронтовые песни… Самому Ивану Николаевичу особенно нравилась песня «Шумел сурово брянский лес» в исполнении Георгия Абрамова.

Сейчас Пронин раздумывал, стоит ли прокрутить для Элоранты эту пластинку или он занервничает, услышав песню, в которой поется об удачном партизанском налете на немецкий штаб?.. Тут ведь дело двояко может повернуться. И все расходы на угощение потенциально перевербованного агента окажутся пущенными на ветер. Может, лучше снова поставить Александра Вертинского – «Мадам, уже падают листья»? Или «В бана-ново-лимонном Сингапуре»? Историю эмигрантских скитаний и возвращения певца на советскую родину в сорок третьем году он уже поведал внимательно слушавшему Элоранте. После некоторых раздумий Пронин выбрал песню Вертинского «Откровенный разговор».

– Да, товарищ Элоранта, так-то оно так, да только пора и вам что-нибудь мне, старику, рассказать. А то моя-то болтливость всем известна, а вот вы…

– Болтливость?

Элоранта прожевал очередное пирожное. С обращением «товарищ» бывший коммерсант уже свыкся.

– Разве у вас в управлении держат болтунофф? Я ви-ител фаш плакат с надписью «Полтун – на-хот-тка для шпий-она»…

– Ну, а я – разве не находка для шпиона? С русской классикой вас познакомил, теперь вот к десертным меню лучших московских ресторанов приобщаю. Да, дорогой эстонский товарищ, мне за вас от начальства уже влетело.

– Как влет-тело, так и выл-летит, – неожиданно огрызнулся тот.

Пронин улыбнулся: его собеседник делал успехи. Вертинский в этот момент запел:

 
«Чем ворчать и омрачать свидание,
Улыбнись и выслушай меня:
Человек без нового задания —
Все равно, что спичка без огня».
 

Пронин улыбнулся и подхватил концовку песни:

 
«И давай, запомним, друг мой милый,
Нынче мало Родину любить.
Надо, чтоб она тебя любила!
Ну, а это надо заслужить».
 

– Это хорошо, это по-нашему. Товарищ Вертинский положил на музыку стихи молодого советского поэта – Сергея Смирнова. Да я вас с ним познакомлю, он общительный парень. Фронтовик, между прочим. Как вам песенка?

Элоранта неопределённо хмыкнул

– А по-моему – содержательно и боевито, – продолжал Пронин. – А ведь что он раньше пел? Помните? «Ах, где же вы, мой маленький креольчик?» Впрочем, тоже неплохо. Ведь маленький креольчик может и подрасти.

Пронин запел, жестикулируя, словно играет на рояле.

 
«Мой маленький китайский колокольчик.
Капризный, как дитя, как песенка без слов».
 

– А нам с вами нужны слова. И хорошо бы – побольше нужных слов. Теперь я обязательно поставлю вам еще одну песню – мою любимую. Про войну. Кстати, у меня для вас приготовлен небольшой, но уютный домик в Валентиновке. Это такая небольшая подмосковная станция. Домик так себе – рубленый, с русской печкой. Ну, там личный колодец, хозяйство имеется. В хозяйстве и патефон найдется. Я вам пластинок подброшу. Там, конечно, безлюдно. Одиноко. Нет женского общества. Но у меня со времен моего унтер-офицерства в Прибалтике… Да, да, я ведь был унтером Гашке… Не слыхали о таком? Так вот, у меня осталась небольшая, но эффектная коллекция французских картинок… У гестаповских геноссе она пользовалась бешеным успехом. Поделюсь. И никто там не тронет нашего хорошего товарища, скажем, финна. И фамилия у него будет не Элоранта, а, к примеру, Валтонен. Товарищ Айно Валтонен. Может быть, даже, он будет личным другом товарища Рахья. Да что там Рахья, мы его с самим Отто Вильгельмовичем Куусиненом сведем. А что – какие наши годы? И у него будет чистый советский паспорт. И пенсион от государства. Каково? Пусть с меня за это погоны сорвут, а я это вам обещаю и этого добьюсь. Только услуга за услугу. Идет?

– Услуга?

– Именно. Налейте мне кофе, пожалуйста. И подробно опишите известную вам немецкую агентуру в Союзе. Но не только мертвецов, а и тех, кто жив и действует, у кого нос в табаке. Мне кажется, это хорошие условия. К тому же, надеюсь, вы понимаете, что ждет вас в противном случае… А ведь у нас научились готовить хороший кофе! А вы говорите – грядущий хам…

Элоранта поморщился:

– Ничего я такого не говорю… Дадите подумать? Неделю? Я мало информирован.

Пронин замахал на него руками:

– Да что вы думаете об этой ерунде, я вас про кофе спрашиваю! Амброзия! Пили вы что-нибудь подобное в Европе?

Эстонец отрицательно покачал головой.

– Вот то-то и оно. Не то, что ваши гестаповские помои. А вы говорите – неделю подумать. Думайте неделю. Думайте две недели. В наше стремительное время думать стало почти что роскошью. А мы вам эту роскошь позволяем. Думайте.

Пронин сделал приглашающий жест рукой.

– Пейте наш абиссинский кофе, ешьте наши французские эклеры. Мало информации – это тоже информация.

Пронин протянул ему руку. Элоранта сделал ответный жест.

– Партнеры?

– Две недели, – подытожил Элоранта. Майор Пронин лучисто улыбался бывшему недругу.

– А вы знаете, в кафе гостиницы «Москва» готовят просто восхитительное сливочное мороженое. С вишнями… Я, пожалуй, закажу к нему на послезавтра бутылочку муската. Не поверите, но лучший в мире мускат делают в Крыму. «Мускат белый Красного камня». Его надо обязательно попробовать! Шедевр… А вы уж две недельки подумайте. Жаль, что не могу дать вам больше времени. У меня еще в запасе осталось немало рассказов о героях последних войн. Да и о себе мог бы рассказать подробнее. И о своей работе. Вам бы, уверен, было интересно. Ведь у нас очень нужная и важная работа. Она неплохо вознаграждается, потому что народ заинтересован в нашей работе. А это, прошу вас учесть – народ-победитель!

Оставшись в кабинете один, Пронин поставил на патефонный круг свою любимую пластинку, опустил иглу. И «Брянский лес» тотчас «зашумел». Эта песня ему напоминала об оккупированной Прибалтике, о недавних боях.

 
И сосны слышали окрест,
Как шли на немцев партизаны…
 

Папка для сибарита

Давно Пронин так не отдыхал. На родном диване, под присмотром верной Агаши. Немножко коньяку в шарообразной рюмке, газеты после сытного обеда и – сон, сколько угодно безмятежного сна. Именно в таком состоянии Пронина и осеняют мысли, которые он потом использует в оперативной работе. Сейчас эти мысли быстро улетучиваются, но Пронин знает, что в критический момент выручат именно они – случайные, обрывочные… Время проходит бесцельно – не успеешь вспомнить про соленые грибочки, как проходит день. Подцепишь грибочек на вилку – снова утро. И вновь спишь. Дневной сон тоже полезен.

Вот так и пройдут эти две недели. Элоранта, конечно, будет с нами сотрудничать, это бесспорно. Раз в два дня Пронин продолжал угощать потенциального агента едой из ресторана и рассказывать ему о своей революционной молодости. Аккуратно перешел к последующей совместной работе. Попутно описывал величие СССР, осилившего всех своих внешних и внутренних врагов. Эстонец совсем «осоветился». Смеялся, шутил по поводу своего буржуазно-коммерческого прошлого. Успешно усваивал новую для себя советскую лексику. Вникал в азы соцреализма. Слушал советские песни и даже стал подпевать вместе с Прониным. Особенно им удавались песни из кинофильма «Веселые ребята». Впрочем, суровых воинственных певцов Георгия Абрамова и Петра Киричека они пока не слушали…

Но Элоранта – это не фигура. Так, мелкий обыватель, силой обстоятельств ставший врагом. Такие враги не очень-то опасны, хотя Ковров, дай ему волю, расстрелял бы этого эстонца на месте. А ведь нужно расставлять сети для террористов высочайшего класса… Элоранта. Использовать Элоранту… Эти же слова Пронин повторял и под душем, не забывая громко отдавать команды Агаше:

– Полотенце! Халат! О-де-колонь!

После водных процедур он прекрасно отдыхал на диване. Лениво перелистывал книжки. Но вот в дверях кабинета появилась Агаша, сказав громким шепотом:

– К телефону. Ковров!

Пронин поморщился. Он прекрасно знал, чего от него хотят. «Рано, рано он звонит, ну, ладно, подойду». Оставляя мокрые следы на паркете, он пошел к телефону.

– Да!

– Пронин, у тебя там что – медовый месяц с Агашей? Куда пропал?

Конец ознакомительного фрагмента.