Цитаты из книг автора «Лев Лурье»

Довлатов писал: «Ленинград обладает мучительным комплексом духовного центра, несколько ущемленного в своих административных правах. Сочетание неполноценности и превосходства делает его весьма язвительным господином». Гонор присущ нам, как присущ

Толстенные тома «Часов», «Метродора», «Обводного канала», «Северной почты», «Митиного журнала», «Сигмы», «Памяти», выходившие тиражом то 6, то 12 экземпляров каждый, напоминали по несуетной тщательности выполнения рукописные своды средневековых монахов.

Включенность в «большой» мир – успеха, денег, гастролей, больших тиражей, «Останкино» – с точки зрения петербургского сноба не комильфо. Логика строится на следующем простом силлогизме: Хармса не печатали; «Избранное» Бродского не могло выйти в «Советском писателе»; «Зону» Довлатова трудно было вообразить на страницах «Авроры», – так что же может представлять собой какой-нибудь Евграф Мелитопольский, опубликованный в «супере» тиражом 30 тысяч? Должно быть, пошляк и проходимец.

Норма – телесный изъян или болезнь (но обсуждать немощи, а тем более жаловаться на них – неприлично), честная бедность, совершенное знание чего-либо житейски бесполезного.

Может быть от того, что петербуржец живет в городе, где здания похожи на декорации пьесы столетней давности, он чувствует себя скорее персонажем литературного произведения, нежели человеком, живущим здесь и сейчас.

Именно Евгений Левинсон и Игорь Фомин построили знаменитый Первый жилой дом Ленсовета на Карповке. Увидев этот дом, знаменитый американский архитектор Райт сказал, что Левинсон – единственный из советских архитекторов, который и в Америке стал бы миллионером. Это дом, построенный для лучших людей Страны Советов – ответственных работников. Здесь четырехкомнатные квартиры с комнатами для прислуги, галерея вдоль второго этажа, где гуляют дети депутатов горсовета, и специальный детский сад, столовая и ресторан

Николай I давал деньги Росси, Екатерина II – Джакомо Кваренги, а вот Ной Троцкий – это архитектор эпохи Жданова и Сталина. Он строил огромные, комфортабельные кварталы на Московском проспекте, спланированные еще до войны, возведенные уже после смерти архитектора его учениками. И это такая же архитектурная реальность, как та, что создавали Росси, Растрелли, Стасов. Это архитектура Ленинграда эпохи расцвета сталинской империи.

В середине 1930-х ленинградская администрация выдвинула новый строительный план. Жданов захотел преобразовать Ленинград в настоящий социалистический город. Центр должен был сместиться на юг, подальше от старой застройки, напоминавшей о временах Российской империи. На нынешней Московской площади планировалось построить грандиозный политический и культурный центр. На пересечении двух магистралей – проспекта Сталина (ныне – Московского) и вновь проложенного проспекта, идущего от Нарвской до Невской заставы, возникала огромная площадь. Она должна была превзойти центр имперского Петербурга в разы, в порядки. Здесь должны были происходить демонстрации трудящихся. Здесь должны были построить лучшие театры, дворцы культуры, научно-исследовательские институты. А в центре возвышаться огромный Дворец Советов, место, где будет заседать партийная и советская власть великого города.

Среди жителей Петрограда ходили легенды о знаменитых налетчиках – Соньке Золотой Ручке, Пан-Валете, Ваньке Советском, Сашке Седом, но Ленька Пантелеев стяжал неувядаемую славу самого фартового. Будто заговоренный, бандит обходил стороной засады и скрывался от облав. От его имени на улицах появлялись надписи: «До 10 часов – шуба ваша, после 10 часов – наша. Ленька Пантелеев». Но однажды удача изменила Пантелееву: в трамвае 9-го маршрута, следовавшего по Загородному проспекту, сотрудник Дорожной ВЧК Иван Васильев обратил внимание на человека, похожего по описаниям на знаменитого бандита. Ленька Пантелеев, обладавший звериным чутьем, тут же заметил, что один из пассажиров слишком пристально разглядывает его, и на ходу спрыгнул с подножки трамвая. Чекист бросился за ним с криком: «Держи его, держи!» Пантелеев юркнул в проходной двор Госбанка, узкий, существующий и сейчас безымянный переулок между Загородным и Фонтанкой.

самом деле в 1935 году из Ленинграда выселили 39 660 человек (два заполненных стадиона «Петровский»); 24 374 человека были приговорены к расстрелу, заключению в лагерь или ссылке.