Книга первая. Друзья и письма

(Косвенные доказательства)

Глава первая. «На Плющихе в долгом переулке…»

Глава первая, которая начинается с воспоминаний юности, объясняющих личный интерес автора к Шолохову, побудивший его обратиться к умиравшему писателю с несколькими вопросами о его прошлом, на которые были получены короткие, но точные ответы. Они помогли пойти с самого начала по верному пути. Поэтому читатель узнает, в какой московской гимназии учился будущий писатель, где жил на Плющихе в 1914–1916 годах, будучи гимназистом, а позднее – московским безработным и разнорабочим, когда перед ним захлопнулись двери Московского университета, куда он безуспешно постучался, не имея аттестата зрелости и путевки комсомола на учебу. Мы узнаем имена некоторых давних знакомых и друзей Михаила Шолохова в Москве, где он собирался работать и жить, ради чего даже успешно судился с соседями, чтобы заполучить жилплощадь в столице. Некоторые ценные сведения об этом сообщает Мария Петровна Шолохова, дочь станичного атамана…

О том, что Михаил Шолохов подолгу жил в Москве, я узнал случайно и давно – летом 1950 года в студенческом общежитии МГУ на Стромынке. Там я познакомился со сверстником – Борисом Русиновым. Поразил он меня необычайно тем, что по дороге в столицу из Грозного заехал на Дон, добрался до Вешенской и там, по его словам, попросил Михаила Шолохова дать ему рекомендательное письмо для поступления в Московский университет. С этим письмом он и явился в приемную комиссию на Моховой.

Отца Борис Р. потерял в дни войны, мать работала уборщицей, получала мало. Однако она помогла сыну получить аттестат зрелости и снарядила в далекую дорогу…

Все это я узнал от Бориса Р., когда мы готовились в читальном зале к вступительным экзаменам. Примерно это якобы рассказал он и Михаилу Шолохову, принявшему его и обласкавшему в своем доме. Не исключено, что к шолоховской просьбе члены приемной комиссии филологического факультета, куда на отделение журналистики мы поступали, прислушались. Во всяком случае, Борис Р., в отличие от всех других известных мне абитуриентов, единственный сдавал все экзамены на пятерки, хотя ни эрудицией, ни какими-то другими талантами не выделялся среди обитателей Стромынки. Но даже всех пятерок для иногородних, а именно к ним относился Борис Р., оказалось мало. Требовалось наличие места в общежитии. Из-за этого злосчастного места все могло сорваться. Когда приемная комиссия решала судьбу Бориса Р., он, не теряя времени, отправился на почту и дал телеграмму в Вешенскую, еще раз обратившись за помощью.

Слушая тогда рассказы Бориса Р. о его хождении на Дон, я удивлялся доступности Михаила Шолохова, который в моем понимании уже тогда, после чтения в выпускном классе «Тихого Дона», был классиком. Удивлялся и поступку товарища, дерзнувшего прибегнуть к помощи писателя в таком деликатном деле, где каждый должен стоять сам за себя.

Бориса Р. приняли в университет. Еще через год при нашей мимолетной встрече я услышал, что спешит он (и не первый раз!) на Арбат, и не куда-нибудь, а в гости к Михаилу Шолохову, на московскую квартиру.

Вот тогда я окончательно поверил, что рассказ Бориса Р. о письме и телеграмме Шолохова – не фантазия.

Так я узнал, что у Михаила Шолохова есть в Москве постоянный адрес.

Прошло с тех пор свыше тридцати пяти лет. Недавно попалась мне на глаза в журнале публикация, в мельчайших деталях напомнившая тот давний эпизод, невольным свидетелем которого я стал, будучи абитуриентом на Стромынке.

Писатель Юрий Лукин, рассказывая о Михаиле Шолохове, с которым много лет сотрудничал, пишет:

«…всегда были с ним думы о молодежи, о достойной смене поколений. И о каждой отдельной, хотя бы единичной судьбе.

Недавно, разбирая старые папки, нашел я давнишнюю его телеграмму, такую характерную для него. Приведу ее полностью:

«Вешенская Рост. 234 76 30 23 5 9 Москва редакции Правды литературно-художественный отдел Юрию Лукину.

Дорогой Юрбор твою телеграмму получил спасибо тчк мною получена телеграмма Москвы следующего содержания двтчк прошу оказать помощь блестяще сдал экзамены университет отделение журналистики не принимают отец погиб на фронте мать уборщица возвращаться Грозный нет смысла телеграфируйте Москва Моховая 11 ректору Москва 76 Стромынка 32 квартира 382 Р. Борис двтчк тчк очень прошу тебя лично узнать и если игра стоит свеч помочь парню от моего имени обнимаю твой Шолохов».

Юрий Борисович Лукин – Юрбор, как называл его по дружбе Михаил Шолохов, забыл за давностью лет о том, как помогал по просьбе Михаила Шолохова абитуриенту… Но я все запомнил…

И вот наступило время, когда мне захотелось выяснить, где именно и когда жил Михаил Шолохов в Москве, а затем и большее: связи писателя с городом, не зная которых, многое не понять ни в судьбе автора «Тихого Дона», ни в судьбе романа, который по истечении XX века мы можем уже назвать вершиной литературы нашего столетия.

Естественно, что, начав поиски, первым делом связался с Юрбором – Юрием Борисовичем Лукиным, бывшим сотрудником «Правды» и другом Михаила Шолохова, о существовании которого узнал со слов своего приятеля в 1950 году, когда тот захаживал в редакцию газеты за содействием Ю.Б. Дукина. Он поддержал и меня, направил на верный путь, подсказал некоторые имена, адреса… Так началась в 1983 году работа над книгой, которую читатель держит в руках. Она состоит из нескольких глав. Идя по следам Шолохова в Москве, я находил не только его старые адреса, но и людей, с которыми он в свое время был связан: с одними – мимолетными, с другими – долговременными узами. Поэтому в книге рассказывается не только об улицах и домах, где жил в разное время Михаил Шолохов, но и о его друзьях и знакомых, о шолоховском окружении. Оно состояло, как правило, из людей, чьи имена известны далеко не всем. В этом также проявляется одна из особенностей личности писателя, никогда не стремившегося водить дружбу с прославленными современниками. Он ценил не известность и славу. Приближал к себе, выделял по другим признакам – человеческим достоинствам, ценя в первую очередь память о прошлом, правдивость, искренность, бескорыстие.

В этой книге подробно читатель сможет узнать о верных друзьях Михаила Шолохова – писателе Василии Кудашеве, Евгении Левицкой, которой посвящен рассказ «Судьба человека», об Иване Погорелове, сыгравшем исключительно важную роль в судьбе писателя в 1938 году, позднее работавшем его помощником.

Встретился в Москве с родственниками этих друзей Михаила Шолохова. Мне посчастливилось увидеть хранящиеся у них семейные реликвии: письма, телеграммы, надписи на книгах, фотографии, дополняющие представления об авторе «Тихого Дона»…

Эти автографы приводятся в книге.

* * *

Решив пройтись по маршруту Михаила Шолохова в Москве, я еще раз перечитал «Тихий Дон», обращая особое внимание на эпизоды, где описывается Москва, выискивая в них нечто автобиографическое. Сам писатель сказал однажды одному из литературоведов, Е.Ф. Никитиной: «Моя автобиография – в моих книгах».

Прибывший в Москву раненый Григорий Мелехов по дороге с вокзала в лечебницу, сидя в пролетке, своим здоровым правым глазом внимательно присматривался к многолюдному даже в поздний час городу, встретившему его гулом, звонками трамваев, гудками паровозов. Уличные фонари высвечивали желтые листья деревьев на бульварах. Заметил он, как на одном из них «за железной тесьмой ограды масляно блеснула вода пруда, мелькнули перильчатые мостки с привязанной к ним лодкой…». И казак с тоской вспомнил о широком и вольном Доне, сравнивая его с этой прирученной московской водой, которую «и то в неволю взяли за железной решеткой…».

Раненый Григорий слышал, как на перроне вокзала врач, передавая его сестре милосердия, назвал место, куда им следовало ехать:

– Глазная лечебница доктора Снегирева! Колпачный переулок.

Это отнюдь не вымышленные наименования – и лечебницы, и московского переулка. За минуту, взяв в руки увесистый том суворинского издания «Адресной и справочной книги на 1913 год», не без основания называвшейся «Вся Москва», узнаю, что лечебница глазных болезней доктора К.В. Снегирева действительно располагалась в Колпачном переулке, 11. Этот тихий московский уголок на Покровке предстал тогда впервые перед Григорием Мелеховым (как и перед глазами девятилетнего Миши Шолохова) безлюдным. Сюда ночью долетали гудки паровозов с близкого Курского вокзала.

«Около трехэтажного дома извозчик остановился…»

Пройдя в Колпачный переулок и остановившись у здания под № 11, вы увидите выстроенный в начале века в стиле неоклассики трехэтажный дом с поднятыми над землей на уровне второго этажа полукружиями колонн, декоративными балкончиками, скорее похожий на жилой дом, чем на лечебницу. Возле него зеленеет типично московский небольшой сад, также упомянутый в романе: «К глазной лечебнице доктора Снегирева примыкал маленький садик». И он, как пруд, также не понравился Мелехову – здесь не было лесного приволья. Среди стриженых деревьев, прогуливаясь, больные слушали переливы церковных звонов Москвы.

Это и есть место, подробно описанное в романе «Тихий Дон», где произошло духовное перерождение верноподданного казака в стихийного бунтаря. Забурливший в груди протест впервые проявился в другой московской лечебнице, куда направили Григория Мелехова залечивать старую рану.

Адрес и этого госпиталя указан в романе, но не столь определенно, – Тверская улица. В этом госпитале в присутствии особы «императорской фамилии» произошел всем известный по роману эпизод, когда Григорий позволил себе дерзкую выходку, попросив «у императорской особы» разрешения «сходить «по малой нужде»».

На Тверской в Москве располагалось до революции много разных лечебниц – частных, а также казенных. Скорее всего, в романе выведена известная и поныне Московская глазная больница. В предвоенные годы она перемещена была со своего насиженного места на Тверской, передвинута, развернута и поставлена фасадом в переулке Садовских, где служит и поныне. Именно эта больница состояла под «покровительством государя-императора». Ее и мог посетить кто-нибудь из членов императорской семьи; не исключено, что этот визит происходил в том самом году, когда началась Первая мировая война, на глазах одного из пациентов – Миши Шолохова, лечившегося у московских окулистов…

Зная точное местоположение лечебницы доктора Снегирева, легко установить, что в «Тихом Доне» удостоились чести быть описанными московские Чистые пруды, как сейчас, так и в прошлом окруженные оградой.

* * *

Но прежде чем на воды этого пруда посмотрел Григорий Мелехов, увидел его своими глазами в конце лета 1914 года девятилетний Михаил Шолохов. Как раз тогда его отец, Александр Шолохов, впервые привез сына в Москву, чтобы показать глазным врачам. Вот тогда увидел и запомнил на всю жизнь будущий писатель золоченые перила лестницы лечебницы доктора Снегирева и высокое стенное зеркало, где увидел себя и коридор на втором этаже, куда поднялся с отцом. А затем, когда создавал «Тихий Дон», привел сюда Григория Мелехова.

В биографическом очерке, составленном со слов М.А. Шолохова автором монографии «Путь Шолохова» И. Г. Лежневым, сообщается такой эпизод:

«По окончании Каргинской школы у Миши стали болеть глаза, появилось нечто вроде воспаления роговицы, и в конце лета 1914 года, вскоре после начала Первой мировой войны, отец отвез его лечиться в Москву, в глазную лечебницу. Здесь мальчик пролежал несколько месяцев, носил темно-зеленые очки. А в следующем, 1915 году он был вновь в Москве – уже гимназистом в форменном костюме. Учился Миша в частной гимназии, жил на квартире с пансионом, получая письма и посылки из дома».

В какой гимназии учился Михаил Шолохов?

Москва, ее вокзалы, Большой театр, улицы, бульвары, окраины не раз упоминаются на страницах «Тихого Дона» и «Поднятой целины», автор которых хорошо знал Москву не по чужим описаниям, а по своим впечатлениям. Михаил Шолохов прожил в нашем городе не один год.

В беседах с исследователями, журналистами он не раз упоминал, что отец возил его в Москву лечиться. Но кроме кратковременного пребывания в Москве, ограниченного сроками лечения, будущий писатель жил в столице и постоянно.

В шолоховской автобиографии, датированной 1931 годом, есть такие строки:

«Учился в разных гимназиях (Москва, Богучар, Вешенская) до 1918 года».

Итак, Михаил Шолохов учился в московской гимназии.

В какой и когда?

На вопрос он сам отвечает более подробно в беседе с литературоведом В. В. Гурой:

«– Не окончив Каргинского училища, поступил в подготовительный класс Московской гимназии Шелапутина. Была в свое время такая гимназия. Учился в Москве года два-три…».

Значит, первое пребывание Михаила Шолохова в Москве относилось к дореволюционной поре и длилось оно «года два-три», когда будущий писатель ходил по улицам Москвы в гимназической форме. Было ему тогда 10–11 лет…

Где располагалась упомянутая московская гимназия, сохранилось ли ее здание? И на этот вопрос помогает получить ответ все тот же том книги «Вся Москва».

Просмотрел я вначале список частных гимназий, носивших обычно имена своих директоров, начальниц, попечителей… Нашел среди них гимназию Шписса и Шепотьевой. А Шелапутина – нет. Может быть, пришла в голову мысль, учился Михаил Шолохов в каком-нибудь другом учебном заведении? Стал смотреть все училища подряд и совсем было зашел в тупик. Оказалось, что именем Григория Шелапутина называлось на 1-й Миусской улице городское ремесленное училище, выпускавшее «сведущих ремесленников» – слесарей, токарей, кузнецов. На Большой Калужской находилось женское ремесленное училище также его имени. Справочник большой, ориентироваться в нем не так-то просто…

Более того, обнаружился на страницах «Всей Москвы» лечебный институт имени Шелапутина, Шелапутинский педагогический институт и реальное училище имени А. Шелапутина…

Может быть, Михаил Шолохов обучался не в частной гимназии, как пишут, а в казенной? Еще раз листаю пухлый том, на этот раз начав не с частных, а с казенных учебных заведений.

И оказалось, что обозначенная под № 9 московская гимназия, кроме номера, имела название – имени все того же Г. Шелапутина, по всей видимости, пожертвовавшего с другими Шелапутиными на «благое просвещение» крупный капитал, если на него удалось создать не только гимназию, но и реальное, ремесленное училища, педагогический и лечебный институты.

«Вся Москва» дает некоторое представление о гимназии, куда определили Михаила Шолохова в приготовительный класс. В гимназии было восемь классов, дававших отличное по тем временам среднее классическое образование.

Особое внимание уделялось гуманитарной подготовке, языкам.

В списке преподавателей – учителя русского, немецкого, французского языков и древних языков, то есть греческого и латыни.

Плата за обучение в казенных гимназиях была обычно ниже, чем в частных, но и здесь требовалось внести за год обучения сто рублей. Из этого ясно, что отец писателя, Александр Шолохов (умерший в 1925 году, когда в типографии набиралась первая книга сына), не жалел для обучения сына средств, хотел дать ему лучшее столичное образование. «Года два-три», проведенные Михаилом Шолоховым в московской гимназии, очевидно, не пропали даром. За это время в образовании, как известно, детям можно либо многое дать, либо напортить. По-видимому, годы учения в этой гимназии пошли на пользу, не испортили природного дара ребенка.

Трубецкой переулок, где располагалась гимназия имени Г. Шелапутина, пролегал прежде между плацем Хамовнических казарм и Малой Царицынской улицей. По бывшему плацу проходит теперь Комсомольский проспект, а улица носит название Малой Пироговской. Сюда можно быстро доехать на метро.

Выйдя из вестибюля станции «Фрунзенская», попадаешь в бывший Трубецкой переулок, носящий сегодня имя летчика Виктора Хользунова. В начале улицы Хользунова сооружен Дворец молодежи. Пройдя несколько сотен шагов от этого места мимо высоких жилых башен, попадаешь неожиданно в район старой Москвы, застроенный на рубеже последних веков исключительно учебными зданиями. Для своего времени это были первоклассные дома, выполненные с учетом всех требований: высокие, просторные, светлые аудитории и классы с большими окнами, прогулочные залы. Парадные фасады, украшенные колоннами, лепниной, еще до входа в стены здания настраивают на возвышенный лад.

На улице бывшего Трубецкого и Оболенского переулков под нынешним номером 14 стоит невысокое двухэтажное здание с пышно декорированным фасадом. С Трубецкого – парадный вход. Над ним – высокие арочные окна второго этажа. На стенах этого отлично сохранившегося дома установлены мемориальные доски с барельефами маршалов Советского Союза, в разные годы входивших в эту парадную дверь. За стенами здания располагалась до недавних дней Академия Генерального штаба Вооруженных Сил СССР.

Снимок этого же дома я нашел на страницах вышедшей в Москве в 1910 году «бесплатной премии» к газете «Московский листок» под названием «На рубеже двух веков». Это альбом, содержащий множество фотографий города, относящихся к первым годам XX века. На них изображены важнейшие городские события: революция 1905 года, именуемая «московской смутой», русско-японская война. В разделе «Народное просвещение» среди многих других фотографий оказался и снимок, который я долго искал. На нем виден только что построенный дом; вокруг него еще не успели убрать забор и лестницу. Подпись под снимком гласит: «Гимназия имени Григория Шелапутина в Оболенском переулке, открытая 28 сентября 1901 года». Фотография этого же дома помещена в одном из сборников воспоминаний, вышедшем к шестидесятилетию М. А. Шолохова. Но она сделана позднее, и на ней, если взять лупу, можно прочесть надпись, протянувшуюся над арочными окнами по фронтону здания, удостоверяющую, что это гимназия имени Григория Шелапутина.

Вот сюда и приходил по утрам «года два-три» гимназист Михаил Шолохов. Парадный фасад довольно мал, но здание крупное, оно тянется вглубь двора метров на сто пятьдесят, где повышается на этаж и завершается пристройкой, служившей, очевидно, актовым или спортивным залом.

* * *

Откуда же являлся сюда гимназист Миша Шолохов? На этот вопрос ни одна из литературоведческих книг не дает ответа. Ясно, десятилетний гимназист жил где-то поблизости. Устраивая единственного сына в гимназию, отец, оставляя ребенка в Москве, должен был позаботиться и о его жилье, и об опекунах.

Шолоховы – выходцы из древнего города Зарайска, ныне районного центра Московской области, некогда входившего в состав Рязанской губернии. Зарайск считался тогда одним из лучших городов «как по наружному виду, так и по внутреннему развитию своей жизни и деятельности». В середине прошлого века в нем проживало 1700 купцов! Из Зарайска приехал в молодости на Дон служить приказчиком у купца дед будущего писателя Михаил Михайлович Шолохов. У него было восемь детей, среди них – четыре сына. Это большая родня.

Я поначалу допустил, что маленького Мишу устроили к кому-нибудь из купеческой родни в Москве.

Но это было предположение, основанное на знакомстве с известными фактами биографии писателя. Вот почему, чтобы получить точный ответ на интересующий вопрос, я написал короткое письмо и отправил его в Вешенскую, адресуя Михаилу Александровичу. Просил его ответить на несколько вопросов, в том числе на наиболее меня интересовавший:

«Где Вы жили в Москве, будучи гимназистом?».

В начале 1984 года дочь писателя М.М. Шолохова привезла мне ответы отца на эти вопросы.

Первый ответ такой:

«На Плющихе, в Долгом переулке».

Переименованный в улицу Бурденко, этот переулок тянется между Плющихой и Большой Пироговской улицей, перестроенный в последние годы, потерявший много старых зданий. Он сохранил лишь несколько одноэтажных особняков и бывших доходных, этажей в пять, жилых домов. И не исключено, подумал я, что среди них дошел до нас и тот, где Шолохов прожил в Москве несколько лет.

Конечно, это совпадение, но на Плющиху привозили в Москву с той же целью, что и Михаила Шолохова, чтобы учиться, Льва Толстого. Дом его сохранился в начале Плющихи, под № 11, – это бывший особняк с мезонином.