– Это бывает, – весело сказал Эдуард Иванович. – Мне в детстве иногда по шесть раз за один день попадало, а когда вырос, стало раз по восемь за один день попадать. Главное, чтоб вас не съели. Честное укротительское. Остальное – пустяки. Лёля, я вернусь часов в десять.

Он скрылся за углом дома.

Петька крикнул:

– Ура! Совсем забыл! У нас ведь дрессировщик жить будет. То ли кошек он дрессирует, то ли петухов, не знаю. И чего-то он долго не приходит. Спит, наверно. А это что за дядька? Откуда?

– Это и есть дрессировщик, – сказала Лёлишна, – и не кошек и не петухов, а львов. И жить он у вас не будет. Он уже у нас с дедушкой живёт.

– Не пугай ты меня! – взмолился Петька. – Самое моё честное слово: у нас он должен жить. Папка с мамкой в деревню уезжают, а комнату одну решили цирку сдать. Да чтоб дрессировщик и меня подрессировал немного.

– Он к вам и приходил, – объяснила Лёлишна. – А ты спал. И разбудить тебя не было никакой возможности. Мы и позвали его к себе.

Петька плюнул и сказал:

– За это мне тоже попадёт! Ещё как!

– Пойдём-ка отмываться, – предложила Лёлишна. – Придёшь домой чистенький, никто тебя ругать не будет.

– Ругать всё равно будут, – мрачно проговорил Петька. – Я один раз весь день ничегошеньки не делал нарочно, просто целый день на стуле просидел, почти не двигался. И всё равно попало. Вот жизнь!

– Да, – согласилась Лёлишна, – нам тяжело.

– А тебе-то что? – удивился Петька. – Ты сама себе хозяйка. Мне бы так!

– Зато у меня есть дедушка, – грустно произнесла Лёлишна и даже вздохнула. – Ну, идём. Будем тебя отмывать керосином.

– А за дрессировщика мне попадёт… – Петька плюнул. – Так попадёт, что… здорово попадёт, не беспокойся. А может, сменяемся? Ты мне дрессировщика отдашь, а я тебе что-нибудь интересное достану. А?

– Не говори глупостей, – сказала Лёлишна. – И не жалуйся. Иногда тебе попадает очень по заслугам.

Они поднялись по лестнице. Дедушка открыл им дверь и сразу сообщил:

– Меня собираются положить в тюрьму или посадить в больницу. Дорогая Лёлечка, лучше тюрьма, чем больница.

– Будет так, как ты захочешь, – сказала Лёлишна.

И дедушка тут же успокоился.

– Давай отмывай меня, – заторопил Петька, – а то мне попадёт. И всю-то жизнь мне попадает! – с горечью вырвалось у него. – Вы даже представить себе не можете, что у меня за жизнь! Не жизнь, а сплошные попадания. Я уж сбежать хотел. Только не знаю, куда бежать. Ведь в школу придёшь – ругают, домой придёшь – ругают, спать ложишься – ругают, во сне спишь – знаю! – ругают, проснёшься – то же самое.

– Мне тоже часто попадает, – сказал дедушка, – только мне попадает в вежливой форме, а тебе, видимо, в грубой.

– Во всех формах, – Петька махнул рукой.

– А что мне тогда говорить? – грустно спросила Лёлишна. – Меня вот никто не ругает. К сожалению, некому. Учтите вы, жалобщики, – она попыталась улыбнуться, – тем, кого ругают, конечно, плохо. Но ещё хуже тем, кто вынужден ругать.

Дедушка воскликнул:

– Ты сказала истину!

– И я могу сказать истину, – пробормотал Петька. – Я сто истин могу сказать, и за каждую истину мне попадёт. Сусанна вот. Хуже она меня? В тысячу раз, если не больше. А живёт она как? Тигра запросила. И получит, будьте уверены! Вот у кого жизнь!

Петька говорил и говорил, а Лёлишна оттирала ему руки.

Краска смывалась медленно.

– А что со штанами делать? – спросил он.

– Можно в химчистку отдать или порошком «Новость» попробовать.

– Это будет новость! – обрадовался Петька и стал сам оттирать краску.

А Лёлишна поставила на газовую плиту таз с водой и ушла искать стиральный порошок.

Пятым номером нашей программы —

ВИКТОР МОКРОУСОВ

ЛОВИТ ТИГРЁНКА

В город приехал цирк.

Ещё задолго до его приезда на рекламных щитах уже красовались яркие афиши.

Виктор каждый день любовался ими, особенно самой яркой.

А на самой яркой афише был нарисован наш знакомый – Эдуард Иванович.

А рядом с ним – лев.

А пасть у льва оскалена.

А пасть – огромная.

Вот Виктору и хотелось крикнуть:

«С группой дрессированных львов! С группой дрессированных львов!»

Рядом – иллюзионист Григорий Ракитин. (Иллюзионист – значит фокусник. Это тот самый человек, которому никто не верит.)

Воздушные гимнасты, наездники, жонглёры, акробаты-прыгуны, музыкальные эксцентрики – глаза разбегаются!

Так бы и стоял и смотрел бы хоть целый день!

Цирк приехал шапито!

Цирк приехал шапито!

И кричал бы на весь город:

Красота!

Красота! Красотушечка!

Шапито! Шапито! Шапитушечка!

А ещё интереснее взглянуть на сам цирк, пусть он и не работает пока.

Виктор туда – бегом.

Денег на трамвай у него не было, ездить зайцем он не привык, вот и топал пешком да бежал бегом.

Весело ему было.

До того весело, что он трамвай обогнал.

Потом его трамвай обогнал.

Красота! Красота! Красотушечка!

Шапито! Шапито! Шапитушечка!

(Здесь я должен обязательно сказать, что всё-таки хорошо быть невзрослым. Например, мальчишка может бежать по улице, и никто не удивится – беги себе на здоровье, только людей с ног не сбивай. А вот если я побегу по улице, да ещё по центральной… может быть, меня и не остановят, но все будут смотреть на меня и думать: что это с ним случилось! А милиционеры будут подозрительно косить глазами в мою сторону…)

А Виктор бежал да подпрыгивал.

Подпрыгивал да бежал.

Пока не увидел брезентовый купол.

Виктор ещё быстрей и – остановился.

Навстречу ему бежал тигрёнок.

ЖИВОЙ!

Полосатый!

С хвостом!

Бежал он спокойно, как собачонка. И по асфальту за ним тянулся поводок – как у собачонки.

Видимо, поэтому никто и не обращал на него особого внимания.

Только девчонки испуганно повизгивали.

Да кошки шипели, выгнув спины.

Тигрёнок бежал, не поднимая мордашки. Хвост его висел, почти касаясь асфальта.

Виктор остановился и ждал, когда зверёныш подбежит, а сам думал: «Что делать? Что должен делать смелый человек, увидев дикого зверя на улице? Поймать!»

И он схватил поводок.

А тигрёнок нисколько не удивился.

Он сел – ну, честное слово, как собачонка.

Даже облизывался.

Мальчик держал поводок и не знал, что делать дальше.

Так они и стояли.

Вернее, Виктор стоял, а тигрёнок сидел.

И все прохожие им улыбались. Они-то думали, что Виктор или сын дрессировщика, или сын директора зоопарка!

А ведь он не был сыном дрессировщика!

Он не был сыном директора зоопарка!

Первый раз в жизни он держал на поводке тигрёнка!

ЖИВОГО!

Полосатого!

С хвостом!

А вокруг уже собирались любопытные, уже спрашивали:

– Чей зверь?

– Почему без намордника?

– Это тигр или что?

– Игрушечный он, может?

Тигрёнок забеспокоился, оскалил зубы и порыкивал. Виктор потянул тигрёнка за поводок в сторону цирка. Зверёныш потянул мальчика в обратную сторону. И – побежали.

Надо сказать, что, скорее, не мальчик вёл тигрёнка, а тигрёнок – мальчика. Так они и бежали.

Встречные уступали им дорогу: кто – испуганно, кто – весело, кто – недовольно (смотря у кого какой характер). Собаки поджимали хвосты и с визгом убегали. Кошки шипели, выгнув спины и замерев на месте. Девчонки, пискнув, прятались за киоски и мусорные тумбы.

Тигрёнок никого не боялся. Ничего не боялся. Даже автомобилей. И никому не уступал дорогу.

А Виктор боялся, как бы он не вырвался, и крепко сжимал поводок.

Ещё больше он боялся, что их могут задержать. Ведь ясно, что зверёныш откуда-то сбежал и его сейчас ищут. И расставаться с ним жалко. Тигрёнок рвался и рвался вперёд, словно знал адрес Виктора и торопился к нему в гости поесть чего-нибудь вкусненького.

Следующим номером

нашей программы —

ЛЕТАЮЩИЕ ШТАНЫ

И… ДРРРРРРРРАКА

Петькины штаны Лёлишна выстирала быстро.

– Сушить надо, – сказал он, – на ветру быстрее высохнут.

Он вышел на балкон и стал ими размахивать. Размахивал и приговаривал:

– Сохните, миленькие, сохните! Сохните, сохните, пока не высохнете!

Взглянул вниз и увидел тигрёнка. Раскрыл рот. Разжал пальцы.

И штаны начали планирование с пятого этажа.

– Караул! – закричал Петька и бросился за ними, но не по воздуху, а по лестнице.

Когда он выскочил из подъезда, то увидел, что штаны его лежат на асфальте. А на штанах лежит тигрёнок.

И рычит.

– Чья зверюга? – спросил Петька, протянул руку и отпрыгнул: тигрёнок чуть его не цапнул.

– Ты поосторожнее, – сказал Виктор, – он настоящий.

– А мне-то что? Штаны тоже настоящие. Чего он на мои штаны лёг? Тяни его с них!

– Не хочет. Пробовал я. Рычит.

– Кис, кис, кис! – позвал Петька. – Иди, иди. Мяу, мяу!

– Ты его не дразни, – посоветовал Виктор, – он ведь зверь, хотя и маленький. И что мне с ним делать?

Из подъезда вышла Лёлишна, и Виктор рассказал ей, как поймал тигрёнка, как они прибежали сюда.

– Глупые вы, глупые, – смеясь, сказала Лёлишна, – так ведь он из цирка. Придёт Эдуард Иванович и заберёт его.

– Придёт, придёт… – проворчал Петька. – Заберёт, заберёт… А как я домой без этих штук вернусь?

Откуда ни возьмись, появилась Сусанна и закричала:

– Ой, какой малюсенький! Какой полосатенький! Дай я тебя поцелую, лапочка!

Тигрёнок бросился от неё наутёк!

Он даже хвост поджал – вот вам и Сусанна!

– Звери и то её боятся, – сказал Петька, забирая штаны. – Её в зоопарк бы месяца на четыре!

– Лёлишна, за мной! – скомандовал Виктор, и они бросились следом за злой девчонкой.

А она, повизгивая, мчалась за тигрёнком. Он убегал от неё большими прыжками.

– Эй, ты! – крикнул Виктор. – Имей совесть! Не пугай его!

Но злая девчонка летела, почти не касаясь земли ногами. Визжала и кричала.

Они уже далеко убежали от дома. Картофельное поле кончилось, впереди было шоссе, за ним – сосновый бор.

И Виктор подумал: если Сусанну не остановить, она загонит тигрёнка в лес, и там его уже не поймать.

Мальчик сделал отчаянный рывок.

Подножка…

И Сусанна полетела вверх тормашками.

Один раз перевернулась в воздухе.

И восемь раз на земле.

Виииииииииизг раздался такой, что будь я злым человеком, то написал бы: будто шесть поросят пятачками на гвоздь наткнулись.

Пока Сусанна перевёртывалась, Виктор пробежал мимо и вместе со зверёнышем промчался дальше. Они знали, что им несдобровать. Через плечо Виктор увидел, что Сусанна вся перепачкана землёй, платьице порвано, волосы растрёпаны, а лицо – берегись!

– Берегись! – крикнул Виктор тигрёнку. И тот прошмыгнул перед колёсами автомашины, которая неслась по шоссе.

Прошмыгнул и оказался на той стороне дороги. Автомобили летели в одну сторону – и в другую.

Перебежать шоссе не было никакой возможности.

Виктор обернулся и приготовился встретить Сусанну. Конечно, он её не боялся, но как драться с девчонкой? Какой бы она ни была, всё равно – девчонка. А их бить нельзя, даже таких, как эта. А ещё надо учесть, что Сусанна прекрасно умела кусаться и царапаться.

Едва она подскочила, оскалила зубки, намереваясь его цапнуть, Виктор вывернул ей руки за спину и сказал:

– Спокойно, моя дорогая.

И получил пинок пяткой в коленку.

Он чуть не вскрикнул, но рук не разжал.

Сусанна пиналась так, что только ноги мелькали.

Виктор увёртывался, отскакивал – рук не разжимал.

Сусанна визжала,

кричала,

пищала,

орала

и пиналась.

Подбежала Лёлишна.

– Спасай тигрёнка! – задыхаясь, сказал Виктор. – А я этого зверя держать буду.

Лёлишна каким-то чудом проскочила между несущимися на полной скорости автомашинами и исчезла в лесу.

– Перестань, радость моя, перестань, – уговаривал Виктор, а Сусанна продолжала

визжать,

кричать,

пищать,

орать

и пинаться.

Откуда только силы у неё брались? От злости.

– Да перестань ты! – Виктор дёрнул её за руки. – Плохо тебе будет! В канаву столкну и камнем придавлю!

– Попробуй! Попробуй! – проверещала Сусанна. – Вот вырвусь, я тебе нос откушу и глаза повыцарапы-пы-ва-ва-ю!

– Вот что… сейчас я отпускаю тебя… но если ты попробуешь…

– Попробую, попробую, попробую, попробую!

Увёртываться от её пинков было всё труднее! Виктор просто устал.

Следующим номером

нашей программы —

ПЕРВАЯ В МИРЕ ДЕВОЧКА —

УКРОТИТЕЛЬНИЦА ТИГРЁНКА!

Лёлишна нашла тигрёнка быстро, потому что он блуждал по лесу и скулил жалобно – как щенок, которого не пускают в дом.

Но, заметив Лёлишну, он бросился улепётывать со всех лап: принял её за Сусанну.

– Не бойся, я – это не она! – крикнула девочка, и он сразу остановился.

Сидел он запыхавшийся, усталый, жалкий даже, но, когда она подбежала, зарычал.

– Ну что ты, полосатенький? – ласково удивилась Лёлишна. – Я тебя к Эдуарду Ивановичу отведу. Накормим тебя, сахару дадим и ещё чего-нибудь вкусненького.

Но тигрёнок опять прорычал, словно хотел сказать: «Знаю я вас, девчонок. Наобещаете сахару, а на самом деле заставите бегать, высунув язык. Знаю, знаю я вашего брата. Вернее, вашу сестру».

– Не будешь же ты здесь сидеть до утра? – спросила Лёлишна. – Голодный ведь ты. Усталый. Идём.

Тигрёнок лёг, положив мордашку на передние лапы. Дышал он тяжело и временами закрывал глаза.

Тогда девочка набралась смелости и погладила его.

Глаза зверёныша сразу стали весёлыми, он стукнул хвостом себя по бокам, прорычал, но уже не сердито – словно сказал: «Ладно уж, поверю тебе. Но в последний раз. Если обманешь – съем!»

Лёлишна почесала ему за ушами, и тут тигрёнок совсем подобрел, лизнул ей руку твёрдым, шершавым языком.

Девочка тихонько запела:

 
         Спи, тигрёнок мой прекрасный,
         Баюшки-баю.
         Скоро глянет месяц ясный
         В мордочку твою.
         Стану сказывать я сказки,
         Песенку спою.
         Ты ж дремли, закрывши глазки,
         Баюшки-баю…
 

Тигрёнок будто понял песенку: закрыл глаза. Чёрные влажные ноздри его вздрагивали. Вдруг он вскочил и зарычал.

Лёлишна испуганно обернулась.

К ним подбежал Виктор. Колени его были в синяках.

– Нашла?! – радостно воскликнул он. – А я от этой зверюги еле-еле освободился. Испинала меня всего. Чуть-чуть не искусала. Пришлось бы мне уколы ставить… Что с тигром делать будем?

– Домой поведём, – ответила Лёлишна. – Я с ним почти договорилась. Идём, полосатенький!

Тигрёнок выпрямил передние лапы, потянулся, сладко зевнул и двинулся вперёд.

За поводок его держала Лёлишна.

Следующий номер

нашей программы

опять задерживается

и опять по вине автора

Торопясь как можно скорее начать представление, я забыл включить в состав участников парада и тигрёнка, и ещё одно живое существо.

С тигрёнком (зовут его Чип) вы уже познакомились, а теперь знакомьтесь с живым существом по имени Хлоп-Хлоп. Это мартышка. Но так как Хлоп-Хлоп хоть и мартышка, но он, а не она, буду называть его мартышем.

Ну и хитрый же он! Сотворит что-нибудь не очень хорошее, заберётся куданибудь наверх, откуда его не достать, сидит там и сам себе аплодирует – в ладоши хлопает.

Один раз украл в оркестре флейту, забрался под купол цирка и давай дудеть изо всех сил. Подудит-подудит, флейту под мышку – и сам себе аплодирует.

Проказник он просто невозможный. Львы Эдуарда Ивановича его даже побаиваются.

Никто не умеет их так злить, как хитрый мартыш.

Насобирает он камешков, сядет напротив клеток и давай самому старшему льву, Цезарю, в морду их бросать.

Цезарь лапой ему грозит, рычит на весь цирк, а Хлоп-Хлоп камешки бросает, ехидно попискивает и сам себе аплодирует: очень доволен!

Каждый камешек попадает точно в цель – прямо в нос льву.

Ему не столько больно, сколько обидно.

А раз старший лев рычит и беснуется, то вслед за ним начинают рычать и бесноваться все львы и львицы.

За ними – все звери в цирке.

Даже ослы ревут.

Пронзительно кричат попугаи.

Трубит слон.

Лошади тревожно ржут.

И кто бы мог подумать, что этот несусветный переполох происходит по вине маленького мартыша?

А он сидит себе как ни в чём не бывало.

Цезарь с товарищами клетки готовы разнести: обидно!

Хорошо, если поблизости оказывался Эдуард Иванович. Он-то знал, чьих лап это дело, и быстро успокаивал своих львов и львиц, а вслед за ними успокаивались постепенно все звери и птицы.

Но если Эдуарда Ивановича поблизости не оказывалось, то случалось, что за виновника переполоха принимали бедного льва, и тогда ему доставалось.

Хлоп-Хлоп с невинным видом сидел в сторонке, восторженно попискивал и сам себе аплодировал.

Зато когда он не проказничает, чудо что за мартыш! Добрый, ласковый, понятливый. Заберётся на плечо к хозяину и гладит его седые волосы.

Но потом вдруг спрыгнет с плеча на стол и давай в Эдуарда Ивановича книгами бросать.

Хлоп-Хлоп думает, что это очень весёлая игра, и искренне обижается, когда хозяин его отшлёпает.

Когда же обижают самого мартыша, то слезам его нет конца. Плачет он так долго, что становится мокрым – будто погулял под проливным дождём.

И чем больше его утешают, тем дольше и громче он плачет.

Если другие плачут, Хлоп-Хлоп хохочет.

Вот он какой несознательный!

ПРОДОЛЖАЕМ НАШУ ПРОГРАММУ!

Когда обнаружили исчезновение Чипа, все в цирке всполошились.

Шутка сказать: зверь сбежал в город. Правда, тигрёнок – это ещё ребёнок. Но ребёнок особенный.

Позвонили в милицию.

Несколько рабочих и артистов разбежались в разные стороны – искать Чипа.

Для Эдуарда Ивановича не было загадкой то, как мог исчезнуть Чип. Уже не в первый раз Хлоп-Хлоп выпускал на свободу своего маленького друга. Но раньше каждый раз тигрёнка удавалось поймать ещё в цирке.

Эдуард Иванович разыскал Хлоп-Хлопа.

Мартыш забрался к нему на плечо и что-то нежно пропищал.

– Негодный тип, – сказал Эдуард Иванович, – зачем ты отвязал Чипа? А ещё другом называешься!

Хлоп-Хлоп опять что-то пропищал и погладил хозяина по седым волосам.

– Ты ещё и подлиза? – гневно спросил тот. – Подвёл меня и ласкаешься?

Мартыш заморгал хитрыми глазами, пожал плечиками и почесал затылок: дескать, ума не приложу, за что это меня ругают?

– Будешь отвечать!

Хлоп-Хлоп спрыгнул на стол, вытаращил глаза, вытянулся, как бравый солдат по стойке «смирно», и приложил лапу к уху.

Эдуард Иванович рассмеялся: он весёлый человек, а весёлые люди долго не сердятся.

– Хитрюга ты, – сказал он. – Если бы ты родился не мартышем, а человеком, то обязательно бы стал жуликом.

Хлоп-Хлоп обрадованно закивал, попискивая, и на всякий случай сам себе похлопал в ладоши.

А в кабинете директора раздавались телефонные звонки: это сообщали о том, что пока тигрёнок не обнаружен.

ДЕВЯТЫЙ НОМЕР

нашей программы

Лучше всего было бы провести тигрёнка прямо в дом и ждать Эдуарда Ивановича.

Но как пройти мимо Сусанны?

Или сразу в цирк?

Но не хотелось идти со зверёнышем по улицам.

– Я на разведку, – сказал Виктор, – а вы ждите меня.

Ещё издали он увидел злую девчонку и остановился. Зная её характер, Виктор сразу догадался, что она сидит на подоконнике не просто так, как люди сидят, а что-нибудь задумала.

Даже издали можно было разглядеть, что Сусанна скалит зубки.

«Будь что будет!» – решил мальчик и двинулся к дому.

Чем ближе он подходил, тем медленнее переставлялись ноги.

– Папочка в милицию звонил! Папочка в милицию звонил! – увидев Виктора, закричала Сусанна. – На машиночке за тобой приедут! За решёточкой, миленький, посидишь, за решёточкой! Пятнадцать суточек! Пятнадцать суточек! – Она хихикнула. – А Лёлишна-пирбемолишна где? А тигрёночек полосатенький, лапонька моя миленькая, где? Мне его купят, хвостатенького! Где он?

– Они в цирк ушли, – соврал Виктор. – А в милицию я поеду с удовольствием. И за решёточкой с удовольствием посижу. Только бы тебя, дорогая, не видеть. А кроме того, и про тебя в милиции кое-что рассказать можно.

– А что про меня рассказывать? А что про меня рассказывать? Мамочка говорит, что я пострадавшая. А бабусеньки говорят, что по тебе тюрьма плачет. Потому что ты – уголовный элемент.

– Сама ты элемент.

– А вот и нет! А вот и нет! Я единственный ребёнок! У меня музыкальные способности! У нас пианинка есть, а у вас нет! Мне тигрёночка купят, а тебе нет! Мне…

– Надоело тебя слушать, – оборвал Виктор, так и не решив, что же ему делать. – Шла бы ты спать, что ли. И тебе приятно, и людям спокойнее. Иди, иди. Бай-бай.

– Никуда я не пойду! – крикнула Сусанна. – Хочу посмотреть, как тебя в милиционерскую машиночку посадят! Как тебя на пятнадцать суточек за решёточку увезут! Так папуленька сказал! Ой, дождик идёт! – Она вытянула руку ладошкой вверх. – Каплет-капает! Каплет-капает!

– Это не дождик идёт, а Пара плюётся, – со смехом объяснил Виктор. – Петька, Петька, пуще, дам тебе гущи, хлеба каравай, на Сусанну ты плевай!

От злости шишка на Сусаннином лбу стала ещё разноцветнее.

Потом – побелела.

Виктор едва успел отскочить – злая девчонка запустила в него цветочным горшком.

И Виктор, как вратарь, принял его на грудь.