Наверное, между мужчинами и женщинами всё-таки время от времени проскакивают какие-то волшебные искорки или – как их называют? – флюиды, которые без всяких дополнительных слов или намёков дают каждому понять, насколько он или она необходимы партнёру, притом не сегодня и не завтра, а именно в это самое мгновение, и тогда самые невыполнимые и сокровенные желания исполнятся сразу же. Никакая наука этого не объяснит, да и кому это надо? Это чувство, порыв, жгучее мимолётное желание, замутнённый рассудок…
Я не монах и никогда им не был. Правда, и увлекался дамами не так уж часто, чтобы хвастаться перед кем-то своими гусарскими похождениями или вести летопись соитий, наподобие пушкинских списков, но… что было, то было. Чего уж тут скрывать.
Её горячая ладошка спокойно лежала на моей кисти, потом я аккуратно её повернул, и вот уже ладошка легла в мою ладонь. На моё пожатие она ответила своим слабым пожатием.
– Светлана, – коротко представилась она и спросила, сразу переходя на «ты», – а тебя как зовут?
– Игорь.
Свободной рукой она сняла свои тёмные очки в пол лица, и вдруг я увидел её глаза – зеленоватые и какие-то глубокие-глубокие, без дна. Даже не знаю, какими словами их описать, но таких глаз я раньше никогда не встречал. Правый глаз слегка косил, но это только придавало женщине дополнительный шарм. Наваждение просто какое-то!
– Идём? – коротко спросила она и встала со скамейки, не вынимая своей руки из моей.
Никогда у меня ещё не было такого стремительного знакомства с женщиной, поэтому я молча встал и неуверенно потянулся за пакетом с двумя оставшимися бутылками пива.
– Куда пойдём? – срывающимся голосом спросил я.
Прозвучало это, наверное, немного глуповато, и я тут же покраснел от своего нахальства.
Светлана усмехнулась и, снова надев свои очки, ответила:
– Можно ко мне в гостиницу. Я приехала сюда по туристической визе и поселилась тут неподалеку…
По дороге я забежал в магазин и купил бутылку хорошего сухого вина и апельсины. На большее у меня фантазии не хватило. Всю дорогу до гостиницы она держала меня под руку, и я всё время ощущал её упругий и горячий бок…
Не знаю, что происходило со мной. Я-то думал, что почти вышел в тираж, потому что такого со мной не происходило уже долгое время. В розовой юности, когда бурлила кровь и каждую ночь в воспалённом мозгу прокручивались сладострастные эротические картинки, одна смелей другой, всё это было как бы в норме, но сейчас… Это было неожиданно и даже пугающе, но… приятно. Приятно до помрачения рассудка.
Оказывалось, что годы ни на что не повлияли, сознание всё так же туманилось, по спине перекатывалась та же сладкая морозная крупка, что и в юности, голова отказывалась соображать и трезво просчитывать возможные последствия своего достаточно опрометчивого поступка. Правда, опыта теперь, конечно же, было больше. Но какой тут, к чертям, опыт, если всё происходило как бы внове!
Мы со Светланой не спали почти всю ночь, пролетевшую, надо сказать, мгновенно, и лишь утром, когда начало светать, устало задремали. Перед тем, как смежить очи, я лениво подумал, что на работу к себе в мастерскую, наверное, сегодня не попаду. Ну, и ладно, как-нибудь оправдаюсь перед хозяином. Врать ничего не стану – он тоже мужик, понять должен, ведь и сам далеко не безгрешен. А больше мне оправдываться не в чем и не перед кем.
Обычно сны, которые снятся мне ночью, я не запоминаю, но этот сон почему-то остался в памяти, и я потом несколько раз прокручивал его и всё пытался понять, что это было. А снилось мне, что я лечу в каком-то странном мультяшном мире, вроде того, что был нарисован в битловском фильме «Жёлтая подводная лодка», вокруг меня пёстрые разноцветные существа, названий которым нет, и эти существа стремительно проносятся мимо, занятые какими-то своими делами, и никто на меня не обращает внимания. Но я упрямо лечу, и подо мной какая-то невообразимая мрачная бездна, дна которой не видно, как в неё ни всматривайся. А на душе всё равно светло и легко. Только вниз лучше не смотреть…
Странно всё это было. Хоть ни в какие предзнаменования и мистику я не верю, но ведь не случается же такое беспричинно…
Разбудил меня какой-то тихий разговор, который вёлся неподалеку от кровати, где я мирно почивал, зарывшись в подушки. Первый голос принадлежал моей новой приятельнице Светлане, а второй был незнакомый мужской. Моментально подхватившись, я сел на кровати и стал непонимающе осматриваться по сторонам.
Светланы рядом со мной уже не было, но она никуда не исчезла, а сидела, полностью одетая и причёсанная, в кресле у низкого журнального столика посреди гостиничного номера. Рядом с ней, на соседнем кресле, восседал какой-то крепкий мускулистый мужчина в джинсах и светлой полосатой рубашке.
– Кто вы? – удивлённо, но не очень испуганно спросил я у него. – Что вы здесь делаете?
– Доброе утро, Игорь! – ответил он и неторопливо закурил сигарету. – Одевайтесь, я подожду. Не будете же вы беседовать со мной в таком пикантном наряде.
Стесняться мне было некого, поэтому я быстро натянул брошенные впопыхах у кровати брюки и майку, сунул в карман закатившиеся под кровать ключи и телефон и встал около столика в ожидании объяснений.
– Понимаю, что я здесь в гостях, – начал я первое, что пришло на ум, – и не мне требовать у хозяйки номера каких-то объяснений, поэтому спрашиваю непосредственно у вас, молодой человек: что вы здесь делаете? Простите, именем вашим не интересуюсь, потому что оно мне совершенно неинтересно.
– Что я делаю в этом номере? – переспросил мужчина и усмехнулся. – Ого, как агрессивно! А мне казалось, что вам будет несколько неудобно, ведь вас застали в номере с незнакомой женщиной…
– Неудобно перед кем? – Если этому мужичку хотелось меня разозлить, то своей цели он почти добился. – С женой мы давно в разводе, ни перед кем у меня никаких обязательств нет, так что я человек свободный. Куда хочу, туда и иду. С кем хочу, с тем и провожу время…
– Это уж точно! – кивнул головой мой собеседник. – Вас никто не вправе упрекнуть, тем не менее…
– Вот именно! – перебил я его. – И я, и Светлана – люди совершеннолетние, отвечающие за свои поступки, поэтому и не нужно никого ни в чём упрекать.
– Вы так думаете? – Мужчина ещё раз усмехнулся и сосредоточил своё внимание на огоньке сигареты, которую курил. – А ведь у Светланы в России есть родственники: мать и дочь. Как вы думаете, им приятно будет посмотреть фильмик о том, как вы кувыркались в этом гостиничном номере ночь напролёт?
– Какой ещё фильмик? – удивился я. – Вы что, установили здесь камеру и снимали всё, что происходило?
Я недоумённо посмотрел на Светлану, которая всё это время молча сидела в кресле, и лицо её было бледным и растерянным.
– Да! – Мужчина рассмеялся и помахал в воздухе своим сотовым телефоном. – А как же без этого? – И заметив, что я сжимаю кулаки, поспешно прибавил. – Но-но, не стоит пытаться отнять у меня телефон. Во-первых, у вас это не получится, а во-вторых, съёмку я уже переслал, куда надо…
– И куда же вам было надо? – Я поморщился и потёр переносицу. – А главное, зачем? Вы же взрослый человек, а играете в такие глупые игрушки. Вам-то самому не стыдно? Хотите меня шантажировать и развести на деньги? Так сразу сообщаю, что денег у меня нет, поэтому вы промахнулись. И даже если бы были, вы всё равно ничего не получили бы…
– Не нужны мне ваши деньги, уважаемый Игорь. – Мужчина нахмурился и мельком глянул на часы. – Будем играть в открытую. Всё это действительно было не совсем интеллигентным розыгрышем, который понадобился лишь для того, чтобы с вами встретиться и поговорить. И Светлана, которая якобы случайно обратилась к вам вчера с поломанной сумочкой, и ночь, проведённая с нею. И даже съёмка, которая была сделана в самом деле, но никуда мною пока не отправлена…
– Вы что, шутите? – удивился я. – Дурацких детективов начитались? Для чего я вам понадобился? Не могли просто, без всяких подставных женщин, подойти ко мне на улице и сообщить о том, что хотите со мной поговорить? Неужели я бы отказался побеседовать?
– Вы бы меня просто послали подальше, особенно когда узнали бы, для чего мне нужны.
– Интересный поворот! – Я присел на край кровати и стал внимательно разглядывать этого новоявленного Джеймса Бонда, потом перевёл взгляд на Светлану. – Светочка, скажи мне, только честно, это всё какой-то глупый розыгрыш? Или ты заодно с этим человеком?
Она молча кивнула головой и отвернулась.
– И ты была в курсе того, что нас с тобой снимают?
Светлана промолчала, и тут мне, наконец, стало совсем противно.
– Как же вам, господа, не стыдно только! – Я не знал, что обычно говорят в подобных случаях, лишь махнул рукой и принялся надевать сандалии. – Никакого разговора у нас не получится даже сейчас. Можете выкладывать свои съёмки хоть всем обманутым мужьям подряд, хоть на Центральное телевидение. Гадко это всё и пошло…
Догадавшись, что я настроен решительно и через минуту уйду отсюда навсегда, мужчина поспешно заговорил:
– Не торопитесь, Игорь, и не делайте поспешных телодвижений. Вы даже не поинтересовались, о чём я хотел побеседовать с вами, если уж использовал для знакомства такой нетрадиционный способ.
– Мне это, знаете ли, абсолютно не интересно!
– Ошибаетесь. Вам-то как раз это будет очень интересно. То, что мы собираемся предложить вам…
– Простите, кто – вы? Какая-то спецслужба? Новозеландская разведка? Так вы обратились не по адресу – я работаю в столярной мастерской, где никаких секретов нет… А если бы я даже и знал какие-то столярные секреты, то после этого вашего глупейшего шантажа ни за что вам их не выдал бы!
Мужчина внимательно следил, как я одеваюсь, застёгиваю брюки, а потом сандалии, рассовываю по карманам кошелёк, ключи и телефон, и когда я уже направился к дверям, вдруг заговорщически сообщил:
– Вам передаёт привет Виктор Николаевич. Помните такого?
…Когда-то давным-давно, ещё до Литературного института, я учился в машиностроительном техникуме, где увлекался бардовской музыкой, сносно играл на гитаре и даже сочинял песенки на всевозможные темы. Там-то я впервые и столкнулся с печально известной конторой, которой нужны были стукачи, чтобы отслеживать недовольных в студенческой среде, и мне было предложено пополнить их несметную рать. Отказаться от этой замечательной возможности не удалось, потому что, с одной стороны, в конторе уже были записи некоторых моих крамольных выступлений в кругу друзей, и это в те благословенные времена спокойно тянуло на небольшой, но вполне реальный тюремный срок. С другой же стороны, моя успеваемость в техникуме была настолько неблестящей, что меня при желании начальства можно было спокойно отчислять после каждого семестра. Даже без подсказки из конторы. Но в данном случае, мне было предложено спокойное существование, а в качестве бонусной морковки весьма мощное тайное покровительство и железную гарантию, что техникум будет успешно закончен. Деваться мне было некуда, и я малодушно согласился. Более того, мне намекнули, что при малейшей строптивости вопрос с отчислением решится и без участия техникумовского начальства.
История моих дальнейших взаимоотношений с конторой была довольно прозаической и скучной. Наблюдать, выискивать и фиксировать крамолу в среде своих друзей мне совершенно не хотелось, ибо я сразу понял, что стоит обмолвиться моему куратору неосторожным словом или намёком о ком-то из сокурсников, и понеслось – человека моментально брали в разработку, начинали проверять по всем параметрам, и всегда находилось что-то такое, за что его можно наказывать. Всё-таки я не был наивным и глупым парнишкой, чтобы не понять, какой богатый опыт накопила в своих арсеналах всевидящая и всеслышащая «гэбуха», от одного упоминания про которую у людей начиналась нервная дрожь.
Не раз я раздумывал о том, как бы мне поскорее завязать своё совершенно дурацкое и постыдное сотрудничество с нею. Откровенно конфликтовать даже после окончания техникума я не решался, потому что при всех начавшихся демократических реформах в стране контора была всё ещё сильна и всевластна. Требовалось отыскать какой-то иной вариант, при котором мои услуги или стали бы ненужными, или обесценились бы.
Врать и гнать откровенную чепуху – вот что нужно делать, неожиданно пришло мне в голову. Пускай меня лучше сочтут свихнувшимся на откровенной шпиономании, зато и доверять больше не будут, а потом постепенно отстанут. Лучше ходить с ярлыком откровенного придурка, но спокойно спать по ночам и не испытывать угрызений совести перед своими друзьями, которых подло за спиной закладываешь…
И, надо отдать должное, это сыграло. После нескольких совершенно глупейших «донесений», которые, по заведённому в конторе порядку, тщательно проверили и перепроверили, меня очередной раз вызвали на ковёр и покрутили пальчиком у виска. В другой ситуации я бы, наверное, обиделся на такую характеристику моих умственных способностей, но не в этот раз. На сей раз я был несказанно рад. Даже счастлив.
Правда, потом меня приглашали ещё несколько раз и пробовали нагружать новыми заданиями, но мне уже нравилось нести откровенную ахинею. Главное, как я понял, здесь нужно не перестараться, а то поймут, что я просто издеваюсь над ними, и тогда… Что бы было в таком случае, я даже прикидывать не хотел. Но, ясное дело, ничего хорошего.
И всё вроде бы потихоньку успокоилось, потому что встречи с кураторами постепенно прекратились, и спал я отныне спокойно, а больше всего радовался тому, что могу открыто смотреть в глаза друзьям и не пытаться запоминать крамольные слова, которые они ляпнули ненароком, чтобы потом передать очередному своему куратору-комитетчику.
А вскоре я собрался уезжать в Израиль. Долго тянул с подачей документов и очень боялся, что мои бумаги лягут на стол кому-то из моих прежних секретных знакомцев, и он, злорадно посмеиваясь, толстым красным карандашом размашисто начертает убийственное слово «отказать». А ведь такое вполне могло случиться – у страха глаза велики.
Но документы я всё же подал и, как ни странно, отказа не получил. И только уже за несколько дней до отъезда, когда я, хмельной и усталый от многочисленных проводов с друзьями и родственниками, шёл по улице, рядом со мной остановился невзрачный «жигулёнок», и из него вышел мой самый последний куратор, которого звали Виктором Николаевичем.
Заметив мой непроизвольный испуг, он усмехнулся и подхватил меня под руку:
– Не бойся, Игорёк, ничего плохого я тебе не сделаю. Мы – уже не та всесильная контора, какою были ещё десять-пятнадцать лет назад. Хотя… – он глубокомысленно поднял палец вверх, – коечто всё ещё можем. Остался, знаешь ли, порох в пороховницах.
Некоторое время мы неторопливо шли по тротуару, и, как в шпионских боевиках, следом за нами медленно полз по проезжей части «жигулёнок».
– Что же ты, брат, почти со всеми друзьями попрощался, а с некоторыми даже по нескольку раз, – продолжал насмешливо терзать меня Виктор Николаевич, – а самых главных своих друзей, то есть нас, забыл? Некрасиво! – Он минутку помолчал и сказал. – Этак ты нас и в своём Израиле забудешь!
– Не забуду! – искренне признался я и не соврал. – Разве вас когда-нибудь забудешь?
– Вот и я то же самое думаю… Слушай, можно тебя попросить об одной небольшой услуге?
– Где? В Израиле?
– А ты разве в другое место собираешься?
– Как вы меня там найдёте, если я даже сам не знаю, где окажусь?
– Найдём, если потребуется, не сомневайся.
– Ну, и что за услуга?
Просьба Виктора Николаевича показалась мне крайне несуразной. Но я их уже не боялся. Во-первых, контора мне смертельно надоела ещё здесь, и всё последнее время я старался всячески избавиться от её пристального внимания, да, видно, так и не избавился, а во-вторых, можно вполне наобещать ему золотые горы, пока я ещё здесь, а там, в Израиле, послать подальше, если кто-то из них и в самом деле придёт ко мне. Всё равно они мне уже ничего там сделать не смогут. В какие-то детективные повороты с отравлением презренного изменника или выстрелом изза угла я совершенно не верил. Не тот я персонаж, чтобы на меня устраивать охоту.
Но Виктор Николаевич был далеко не дураком, чтобы не прочесть по моему лицу злорадные мысли, роящиеся под моей черепной коробкой:
– Ты можешь спокойно ехать, куда захочешь. Никто тебе мешать не собирается. И даже будет очень хорошо, если твоё устройство там пройдёт успешно, без проблем. Помочь тебе там, как ты сам понимаешь, мы уже ничем не сможем. Но… вдруг когда-то понадобится нашему человечку твоя посильная помощь. Ты не против? Ничего криминального или противоречащего твоим новым сионистским идеалам. Безопасность Израиля, – последние слова он выговорил с лёгкой иронией, – от нашего обращения к тебе никак не пострадает.
– И что же вам от меня может понадобиться? Ни друзей, ни знакомых у меня там пока нет. Да и появятся ли – никто гарантировать не может.
От моих слов Виктор Николаевич даже рассмеялся:
– Упаси бог, чтобы мы заставляли тебя следить за кем-то или выполнять какие-то шпионские задания. Мы же, в конце концов, с тобой не в детективном сериале. Просто иногда может возникнуть необходимость кому-то что-то передать через тебя… Не бойся, не бомбы и не какие-то секретные материалы – наша страна с Израилем в дружеских отношениях! Мелочи какие-нибудь… Ну, чтобы просто не забывать о нашей дружбе. Ведь тебе же ничем наша контора не насолила, а наоборот помогла закончить техникум. Разве не так?
– Ничем не насолила, – покачал я головой, и мне снова стало тошно, как в те достославные времена, когда наши встречи были регулярными. Слава аллаху, всё последующее время, что я учился после техникума в Литературном институте, встреч с комитетчиками не было.
Когда мы с ним, наконец, расстались, мне немного полегчало, потому что я жёстко решил, что только пересеку границу, сразу выброшу из головы всё, что связано с конторой. Ну, а если уж это до конца не удастся, то, по крайней мере, ни на какие новые контакты с ними больше не пойду. Начнут настаивать и давить, самолично отправлюсь в полицию или «Шабак» – куда там следует обращаться в подобных случаях? – и во всём признаюсь, как на духу…
…И вот прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как я оказался здесь, а контора ни разу о себе не напомнила. Я и в самом деле почти забыл про неё, даже написал юмористический рассказ о наших взаимоотношениях и опубликовал его в центральной газете. Мне всегда казалось, что нужно описать в рассказе или стихотворении какое-то событие или собственное состояние, которые не дают тебе покоя, и тогда этот морок покинет тебя, перейдёт на исписанный тобой лист, станет чужим и безопасным. И, кажется, мне это отчасти удалось.
Или – не удалось, если судить по тому, что происходило сегодня.
Немая сцена, наступившая после того, как мужчина, сидевший в кресле рядом со Светланой, сообщил мне о старом знакомом из конторы, несколько затянулась. Я даже непроизвольно вытянул сигарету из пачки и щёлкнул зажигалкой, но так и не прикурил.
– Что вы замолчали, Игорь? – невозмутимо спросил мужчина. – Никак не можете вспомнить, кто такой Виктор Николаевич? Напомнить?
– Не надо. Я помню его. И что же ему от меня понадобилось спустя столько лет?
– Вот это другой разговор. Более конструктивный. Присаживайтесь, побеседуем.
Я вернулся от двери и послушно сел в кресло подальше от Светланы, которая теперь тоже старалась не смотреть в мою сторону.
О проекте
О подписке