Цитаты из книг автора «Лев Айзерман»

Однажды я был у кардиолога. Он выслушал сердце, посмотрел кардиограмму, а потом попросил меня поднять штанину и прощупал пульс на ноге. Ведь может быть вроде бы все благополучно, но если кровь не пульсирует в ноге, то это тревожно. Я работаю в «ноге», да и все образование держится на «ногах». Сужу о решениях министерства, инструкциях своих городских и окружных начальников, по всему, что идет сверху образовательной вертикали, я прежде всего по тому, как все это доходит до ноги, то бишь до школы, как отражается внизу. И, на мой взгляд, именно это главная точка отсчета, обзора, взгляда на все происходящее в образовании.

В 2009 году в газете с сентября начал печататься состоящий из восьми статей цикл Натальи Ванюшиной «Методика работы с тестовой информацией на уроках литературы». У меня нет никаких претензий к автору: каждый пишет, как он дышит. Но это не просто статьи. Это «Педагогический факультет “Первого сентября”». Проплатив обучение в этом университете, учитель изучает лекции, потом выполняет контрольные работы, присылает их и в итоге получает диплом об окончании университета. (А без справки о прохождении очередного этапа повышения квалификации у нас нельзя рассчитывать ни на повышение разряда, ни на увеличение зарплаты.) Таким образом, лекции эти предстают перед читателем как последнее слово методической мысли, а диплом — как свидетельство приобщения к ее высотам.

особо отметим полемику на страницах «Комсомольской правды» в 1974 году. Газета получила в тот год более пяти тысяч откликов читателей. С докладом, анализирующим весь этот материал, на заседании Президиума Академии педагогических наук СССР выступала обозреватель газеты Инна Руденко. Материал дискуссии газета тут же издала тиражом в сто тысяч экземпляров (для сравнения: «Белая книга Единый государственный экзамен», где чуть меньше половины занял раздел «ЕГЭ и место литературы в школе», вышла осенью 2008 года тиражом в пятьсот экземпляров

«очень частое и совершенно правильное желание воспитать на литературе», она с тревогой говорила, что часто воспитание на уроках не является воспитанием средствами литературы. «Это желание воспитать средствами литературы осуществляется иногда, я бы сказала, методом коротких ударов — непосредственно от литературного образа, сразу же после чтения расшифровывая его значимость. Сам образ не переживается, не осваивается, а просто как аллегория показывается молодому поколению…

Пока же должен сказать, что для меня «Студент» очень личный рассказ. И, не православный, не христианин, вообще неверующий, я с волнением стоял около ограды Гефсиманского сада. Для меня чеховский рассказ — это рассказ о связи времен, сфокусированный прежде всего на литературу. И заканчиваю курс литературы в Х классе я именно этим рассказом. Потому что он, кроме всего прочего, и о значении классического наследия для нашей духовной жизни.

Смысл анализа литературного произведения на уроках в школе в том, что он открывает произведение ученику. Но это не только путь к постижению вот именно этого произведения. Он сам по себе самоцелен и самоценен. Анализ самоценен потому, что именно в процессе анализа происходит обогащение первичного восприятия и сопереживания. Анализ самоценен и потому, что формирует само умение постигать художественное произведение, то есть воспитывает читателя.

В 1966/67 учебном году в Москве была проведена 16-я математическая олимпиада школьников, 23-я химическая, 19-я географическая и только первая олимпиада по литературе как учебному предмету.

прошу написать за два урока, согласны ли, не согласны ли с этой статьей. (Кроме этого, десятиклассники получают еще два задания. В одном из них знакомлю с первоначальными набросками в записных книжках Чехова и прошу написать, что принципиально Чехов потом изменил в рассказе и какой финал — рассказа или записных книжек — кажется им страшнее. Но обо всем этом мы сейчас говорить не будем.)

На бирже играют на повышение курса и на понижение курса. Образ этот — игра на понижение — стал универсальной метафорой. Впервые ее употребил русский философ Б. П. Вышеславцев

Но что же за всем этим (а то, о чем мы только что говорили, лишь одно из проявлений универсальной закономерности) стоит? Я бы сказал кратко: приватизация. Естественно, употребляю это слово не в точном и узком экономическом его смысле, а как некую универсальную метафору всей нашей нынешней жизни. Я говорю о всеобщей, массовой, тотальной приватизации всей жизни — строя чувств, характера интересов и стремлений, желаний, жизненных ориентиров, психологии и философии. Все перемещается в сторону своего, личного, частного, негосударственного и необщественного. Я рос в эпоху, когда индивидуальное, личное квалифицировалось как мещанское, чужое, вражеское. Не нужно говорить, что все это было фарисейством: о себе, любимых, своем личном наши вожди и обслуживающие их идеологи думали всегда. Но таков был идеологический декорум. Теперь он отброшен полностью.