– Как по книжке говоришь – улыбнулся Архахаар – а если серьезно, то в первый раз тебя выхаживала молодая дра. Дра это дракон женского пола, драк – дракон мужского пола, это так для сведения. Ну, так вот, драконы действительно живут на островах. Они разумны и владеют магией. Живут кланами, которые называют гнездами. Во главе гнезда черный драк или черная дра. У них в этом плане полнейшее равноправие полов. Девушка, которую вы собирались сжечь, была молодой дра. Молодые драконы, пока не позеленеют, способны к превращению в других разумных. Драконы были первой разумной расой Граи, потом были эльфы. Люди и гномы появились практически одновременно, несколько веков тут значения не имеют. Тролли – самая молодая раса, они еще не успели толком развиться. Далее, драконы и магия неразделимы. Драконы огромны, длина тела около трети полета стрелы, размах крыльев около четверти, летать такой туше без магии было бы невозможно. Магия драконов обеспечивает их полет. Особым образом, искажая пространство перед и за крыльями, они словно скатываются с бесконечной горки. А крылья нужны им только для изменения направления движения. Поднял крыло, и искажение изменилось, горка повернула. А еще эту тушу положено кормить мясом, без магии драконы бы выжрали всех животных в мире подчистую, а потом бы деревья изгрызли. Мы получаем энергию из пищи, а драконы как-то пропускают эманации этого мира через свое тело, тем и получая львиную долю необходимой энергии. Жизнь в небе накладывает определенные ограничения, при полете невозможно разговаривать, встречный ветер относит твои слова назад, да и в рот мухи могут залететь, замучаешься отплевываться. Поэтому рот драконы используют только для еды и огненных плевков, а общаются с собой при помощи мыслеречи. Ей владеют и другие разумные, но мыслеречь драконов намного мощнее и эффективнее. Если мы общаемся словами, то драконы «говорят» образами. Они могут разговаривать как с одним, так и с несколькими одновременно. У людей и эльфов же мыслеречь всегда связывает только двоих. С мыслеречью крылатых одна проблема, если ее слышит не-дракон, его разум не выдерживает. Это все равно что одновременный удар всех молотов всех кузнецов в мире. Причем точно по темечку. В общем, магия драконов это искажение пространства и мыслеречь. Так, что еще. Возраст и опыт дракона можно определить по его цвету. Белый – детеныш, голубой – подросток, синий – тут посложнее, нет такого слова, грубо говоря это тот возраст когда девушка роняет кровь регулярно, а семя мужчины способно дать новую жизнь. Люди в этом возрасте считаются взрослыми, а драконы – нет. Дальше идут зеленый, желтый, красный и черный цвета. Это уже взрослые драконы. Черные самые старшие, самые сильные, самые опытные. Они, как я уже говорил, возглавляют гнезда. В одном гнезде всегда один черный дракон.

– Я поняла, ты – дракон.

– Близко, но не совсем. Отмотаем время на пять лет до твоего рождения. Именно двадцать пять лет назад драконы поняли, что Граи скоро придет белый пушной зверек. Ну, в смысле, мир Граи умирает. Точнее, они знали и до этого, но тут посовещались и единогласно решили, что нехорошо вмешиваться, тем самым нарушая закон, но придется, во имя всеобщего блага. Но как вмешаться? Говорить с другими разумными они не могут, разве что когтями картинки рисовать да головой кивать. Так дело не пойдет, решили они, им был нужен кто-то, кто сможет их услышать и передать их слова другим, не рискуя остаться полнейшим идиотом. И выход был найден, нашли они подходящего кандидата, не особо восприимчивого к магии драконов. Пока улавливаешь?

Кельвирея рассеянно кивнула, в задумчивости покачивая свой полупустой бокал.

– Двадцать пять лет назад один парень возвращался с мальчишника. Это попойка такая дружеская в честь предстоящего бракосочетания. Жених собирает своих друзей и устраивает последний грандиозный загул в своей холостяцкой жизни. В темном проулке его убили, воткнув нож в печень. Почему убили, я не знаю, может ограбить хотели, может кому-то дорогу перешел. Его-то драконы и вытащили себе на острова. Вытащили и поняли как круто сели в лужу. Как по заказу, полная невосприимчивость к магии, ори всем скопом на ухо – не услышит. Одна проблема. Немного мертвый. А мертвые, как известно не ходят, не особо разговорчивы, а через несколько дней вонять начинают. Толку с трупа не много, так мясо одно, да и то пока свежий. В общем, эти ящеры решили поэкспериментировать. Каждый черный дал по капле своей крови, собранную кровь влили умирающему. И сработало. Выжил. Ну, дальше выходили, подучили…

– И?

– И этим парнем был я. Так что вот ответ на твой вопрос. Я человек из другого мира, перенесенный на Граи магией драконов. Поскольку я иномирец, на меня не действует магия этого мира, но и я не могу использовать магию Граи. Однако в моих жилах течет кровь черных драконов, она дает мне силу магии драконов. Получается, что магия драконов одновременно и моя и не моя. Я их слышу, могу с ними разговаривать, я могу искажать пространство, могу ковыряться в чужой черепушке, я долбанный сильнейший маг не-дракон этого мира. Я даже сильнее большинства драконов, за исключением красных и черных. Вот посмотри, это доказательство – Архахаар снял с левой руки свой браслет и положил на стол – не бойся, они не кусаются.

Кельвирея взяла браслет в руки и оглядела. Простой металлический браслет с искусно сделанной застежкой, серебристый круг с выступом, по кругу, под стеклом были нанесены какие-то символы, а ближе к центру была изображена красная звезда. Так же имелись три неподвижные стрелки.

– Очень тонкая работа – так оценила Кельвирея этот непонятный браслет.

– Это часы. Механический прибор, показывающий время. У вас здесь его не очень точно измеряют, так, рассвет, закат, полдень. На Земле же научились измерять время очень точно. Стрелки вращаются, одна быстро, другая медленнее, вращение третьей вообще не заметно. Эти командирские часы мне подарил отец в честь окончания начальной школы. А вскоре его не стало, несчастный случай, как нам сказали. Часы я носил постоянно. В память об отце. Как говорят драконы, часы это единственное, что на мне было, когда я здесь появился. Без одежды, документов, мобильника, зато с командирскими часиками. Время, которое показывают эти часы, так же имеет определенный смысл. Одиннадцать часов, пятьдесят минут и тридцать четыре секунды. Это время моей смерти. Часы остановились в тот момент, когда я умер там, на Земле… дома. Кстати, картины, которые ты видела, на них Земля и звездная карта тоже с Землей связана. Лучшие эльфийские художники рисовали по моим мыслеобразам.

– Так ты счастливчик. Обманул смерть, получил такие силы…

– Я? Да будь оно все проклято, пусть катятся эти чешуйчатые под хвост гырского бога! Зажигалки-экспериментаторы, чтоб им есть один кошерный свинья! Знаешь, что сделали эти недоученные реаниматологи? Они частично стерли мою память. Из своей земной жизни я не помню ни лиц, ни имен. Вообще. Даже своего имени не помню. Архахаар это имя этого мира, это искаженное слово одного мертвого языка, означающее «голос». Кличка собачья, а не имя. Мне часто снится один и тот же кошмар – вокруг меня молча стоят безликие люди. Я знаю, что это мои близкие и родные. Я просыпаюсь от своих криков. О моих кошмарах знают только Криллах, который не дает моим крикам звучать в гостевом крыле, да Эллениэль, снабжающая меня эльфийским дурманом. Хочешь выспаться – хлопни пару бутылок перед сном, чтоб его. Ты вообще представляешь, что такое четверть столетия кошмаров? Я плод эксперимента. Не человек, не дракон, так, серединка на половинку. Я пленник чужой крови, текущей в моем теле. Эта тушка лишена одной маленькой человеческой радости – она не может расчихаться и сдохнуть. Когда тебя спасал, вазу разбил из радужного кровопивца, не сдох, хотя пришлось зашивать. Я даже не знаю, что со мной будет, когда этот мир погибнет и распадется. Может, окажусь в другом мире, а может, буду бесконечно болтаться в бесконечности. Я очень надеюсь, что уж смерть мира то не переживу. Я чудовище. Долбанный уникальный экземпляр. Сажайте в клетку и показывайте на базарной площади. Когда я это понял, я попросил у Эль последний дар.

– Последний дар?

– Последний дар у эльфов это добровольная просьба к близкому прекратить твое земное существование. Считается, что даритель и одаряемый становятся очень близки. Примерно как братья. Эль тогда уже знала о кошмарах, узнала и об остальном. Вейгур, оружие Ночных теней, пронзил мое сердце. И рассыпался. Оружие, которое прочнее стали гномов, которому не страшно пламя дракона взяло и рассыпалось. А я остался жить. Повалялся, конечно, в кровати, но как видишь, жив и здоров.

По щеке Архахаара пробежала слеза. Кельвирея как будто сама почувствовала тоску бессмертного пленника, приговоренного к пожизненному заключению.

– Ты сказал, что вы с Эллениэль стали близки. Вы любовники?

– Вряд ли мы когда-либо мы будем любовниками, у нас разные перекрестки. Наша близость другая. Это примерно как у пары давно сражающихся плечом к плечу воинов, как у близнецов. Они чувствуют и предугадывают движения друг друга, в бою движутся, словно единый организм. Вот такие дела. Кстати, маллорн на заднем дворе это ее искупительный дар. Эльф, нанесший оскорбление, обязан подарить оскорбленному нечто, достаточное для возмещения. Она не смогла убить меня, а значит, лишила последнего дара. Неслыханное оскорбление. Поэтому она подарила мне самое ценное, что есть у эльфа – росток маллорна. Пришла с веткой, вкопала напротив кабинета и опаньки, получите мага с маллорном и новую Хранительницу леса.

– Теперь понятно, почему она тогда на меня так набросилась… если тебе так тяжело, давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Собственно говоря, про меня больше рассказывать нечего. Теперь перейдем к тебе. Скажи, что ты знаешь о своих родителях?

– Я воительница Единого, воителями становятся сироты и подкидыши. Нас воспитывают в храмах. Братья и сестры жрецы говорили, что меня подкинули к дверям совсем крошкой, нескольких дней от роду. Так что я не знаю ничего. Мое имя означает «дитя бури», жрецы говорили, что вскоре после того, как меня внесли в храм, разразилась страшная буря.

– Тогда слушай о себе, Благословенное дитя бури. Я не знаю, кем была твоя мать. Могу сказать одно, она была человеком из магического рода. Как она оказалась в Единой империи, я тоже не знаю. Сопоставив твои слова с тем, что я уже знаю, а ты скоро узнаешь, могу предположить, что она умерла, дав тебе жизнь. Ты сирота, твой отец тоже за кромкой. Он ненадолго пережил свою возлюбленную. Скорее всего, это он отнес тебя к ступеням храма, зная, что его время истекает. Двадцать лет назад драконы оплакивали ушедшего синего. Плач драконов и стал причиной той бури. Они оплакивали твоего отца. Ты полукровка, получеловек, полудракон.

Кельвирея ошарашенно уставилась на Архахаара. Бокал выпал из ее ослабевших пальцев, осколки зазвенели по полу. Почему-то в глазах помутилось, и девушка поняла, что плачет.

– Ты солгал. Признай, что как-то обошел клятву и солгал – ее тело сотрясали рыдания – зачем ты говоришь мне эти слова?

Девушка свернулась в кресле, горько рыдая. Внезапно, перед ее внутренним взором возникла та самая теплая звезда из сна. Как и во сне, она потянулась к звезде и окунулась в ее теплое сияние. Нежные волны теплого света словно смыли тоску с ее души, осушили слезы. Она открыла глаза, но звезда не исчезла, так и продолжая незримо греть ее душу. Архахаар продолжил:

– Видишь ли, молодые драконы регулярно принимают облик разумных, и ходят среди них. Но, даже в облике человека дракон остается драконом. С деторождением особых проблем нет, дитя драконов может быть зачато лишь во взаимной любви. Согласись, трудно любить того, кто настолько на тебя не похож. Вот и куролесит крылатая молодежь без особых опасений по поводу неожиданного потомства. Следующее. Пока горит любовь, любящие друг друга являются единым целым. Если один умирает, то второй очень скоро последует за ним за кромку. Чтобы этого не произошло, умирающий дракон отпускает своего возлюбленного, направляя ему или ей прощальный мыслеобраз. И вот она, трагедия, достойная пера Шекспира. Он был синий, а значит, его семя могло давать жизнь. Она была человеком. Они встретились и полюбили друг друга. Тебя зачали в большой любви. Твоя мать умерла родами, к сожалению, в Единой империи это не редкость, ведь магов там не осталось, да и духи разбежались. Она была человеком и как бы ни хотела, как бы ни старалась, не могла отпустить твоего отца. Твой отец знал это. Возможно, он говорил об этом твоей матери, но слова «не могу жить без тебя» для людей это только красивые слова. Что же оставалось несчастному синему? Только позаботиться о тебе. Он умирал и уже не мог принять свой естественный облик, он не слышал других драконов, не мог говорить с ними, да и чем это могло помочь? Ничем. Ты бы не пережила полета. Он, наверное, с радостью отдал бы тебя каким-нибудь магам, приоткрыв им твою тайну. Но и этого он сделать не мог, в Единой империи нет магов. Отдать тебя простым людям? Это было опасно, в Единой империи земля родит плохо, часто бывает голод. Никому чужие дети не нужны. У него был единственный вариант – подбросить тебя к ступеням храма. Храмовники никогда не испытывали нужды в пище и охотно брали подкидышей на воспитание. Скорее всего, он убедился, что ты в безопасности и лишь потом ушел за кромку. Нет повести печальнее на свете…

– Выходит я полудракон? А драконы? Почему они не вмешались? Почему жрецы меня не сожгли, как предписывает Книга книг?

– Твоя драконья сущность до сих пор спит. Драконы не смогли бы тебя найти, да и вряд ли они вообще знали о твоем существовании. Да и знай они, все равно ничего они не смогли бы сделать. Представь девочку, которую охраняет и опекает стая драконов. Во дворе обитает десяток огнедышащих, другие таскают, жирных, вкусных, целиком зажаренных быков и следят, чтобы дитя хорошо покушало. Смешно, да? А жрецы видели лишь красивую здоровую девочку. Как я уже говорил, твоя кровь еще спит. Здесь, в месте, наполненном магией драконов, крылатые тебя узнали.

– Мне тяжело поверить в твои слова.

– Знаю. Докажу. Вспомни, болела ли ты когда-нибудь?

– Не помню, на моей памяти ни разу такого не было.

– Получала ли ты раны, гноились ли они, как быстро они заживали?

– Конечно, получала. И плетью наставник сек. А ведь, правда, ни разу ни одна рана не загноилась, да и заживало очень быстро.

– Даже во сне твоя кровь защищала тебя.

– Но ведь это могла быть благодать Единого, Единый любит нас, Единый избрал нас.

– Единый не… гыр с ним. Есть еще одно доказательство. Я могу пробудить твою вторую сущность, и ты все узнаешь сама. Ты можешь мне не верить, но уж самой себе лгать невозможно. Согласна ли ты познать истину?

– Наверное, да. Но если… если ты не лгал и я полу… дракон, то… сестренка?

– Да – губы Архахаара растянулись в улыбке, а в глазах плясали задорные искорки – да, наконец-то я не единственный.

– Ты рассказал так много всего, в это очень трудно поверить. Я почему-то сомневаюсь в истинности твоих слов, несмотря на клятву. Можно мне побыть наедине со своими мыслями?

– Я, Криллах, дух этого дома, свидетельствую, что Архахаар с честью исполнил то, в чем поклялся.

– Неужели мы тут целый день сидели? Тогда, я пойду?

– Пойдем, я провожу тебя.

В левое крыло шли молча. У двери Кельвирея обернулась:

– Я знаю, что солнце село, ты свободен от клятвы и можешь соврать, но прошу, ответь честно всего на один вопрос. Когда меня Эллениэль лечила, я видела сон со звездой. Сегодня, когда я заплакала, я опять ее увидела, и она светила мне, пока не село солнце. Ты знаешь, что это было?

Вдруг от Архахаара к ней пробежала та самая волна теплого света. Маг улыбнулся.

– Поняла?

– Да – выдохнула девушка – это был ты…

– Доброй ночи, Кельвирея.

– Доброй ночи… Архахаар.

Закрыв дверь, девушка, не раздеваясь, упала на кровать. Мысли мельтешили и путались. Маги, эльфы, драконы, полукровки, Архахаар, все вертелось и кружилось. Тот простой и уютный мирок с добрым Единым и злобной нечистью раскололся подобно скорлупе, выпуская девушку в мир с доброй нечистью, непонятными драконами, странными магами, неизвестными гномами, троллями и эльфами. Новый мир пугал девушку своей необычностью, но одновременно манил ее своей новизной, своей полнотой. А над миром сияла теплая и добрая звезда по имени Архахаар. Глаза Кельвиреи закрылись, и она провалилась в сон без сновидений.