– Я предпочитаю говорить правду. Криллаху двадцать один год, как и этому дому. А что седина, так он дух, он может принять любой вид. Слабые домовые не способны воплощаться, те, кто посильнее, воплощаются в животных, лишь самые сильные способны принять вид разумных существ. А Криллах очень сильный домовой. Седину и манеру речи это он от меня получил. Домовые принимают тот вид, который ожидает хозяин дома, а у меня при первом знакомстве почему-то всплыл образ чопорного английского дворецкого со знаменитой «овсянка, сэ-эр».

– Овсянка? Это же еда черни. И что это за Англия?

– Англия это страна – почему-то тяжело вздохнул Архахаар, – страна… очень далеко отсюда. Так вот там овсянку с утра едят очень многие, независимо от того, богатые они или бедные.

– Так где эта страна Англия? Я не видела ее ни на одной карте – спросила девушка и заметила, как погрустнело лицо колдуна

– Далеко – вздохнул колдун – очень далеко, так далеко, что я никогда не смогу туда вернуться – глаза Архахаара предательски блеснули, а в комнате словно прокатилась волна невыносимой тоски. Колдун тяжело вздохнул, потер браслет, провел рукой по глазам и тоска схлынула:

– Прости, в некоторых случаях очень тяжело сдерживаться. Не обижайся, но некоторые вопросы останутся без ответа. По крайней мере, пока. Ни я, ни ты не готовы.

Это было странно. Казалось бы, совсем невинный вопрос и вот как Архахаар на него отреагировал. – А у колдуна-то есть свои слабости – ехидно подумала Кельвирея – надо будет их изучить. А пока он играет в добряка, я ему подыграю – решила девушка.

– Кто я?

– Ты Кельвирея – усмехнулся Архахаар.

– Я сама знаю, как меня зовут. Кто я? Твоя раба, твоя пленница, будущая жертва для какого-нибудь грязного ритуала?

– Человек всегда сам решает кто он. Ты не раба, рабство я не признаю, кровавые ритуалы мне не нужны и бесполезны, моя магия не связана со смертью. Ты не пленница, в этом доме нет замков. Ты вольна уйти в любой момент, я провожу тебя. Пациенткой назвать тебя язык не поворачивается, тебя лечили другие, я не мог. Давай просто считать тебя моей гостьей.

– Я свободна? Это совсем неправильный колдун. Не убил, хотя мог. Или не мог? Он говорил про какой-то закон… Пациентка? Не знакомое слово… хотя он колдун, наверное слово тайное. И кто же меня лечил и от чего? Архахаар говорит, что он не мог. Чтобы сильный колдун и не мог? Лжет, наверное. Наговорит с две телеги, а потом раз и прими душу рабы своей, Единый. Нет, надо быть поосторожнее. Разведка, разведка и еще раз разведка, как учил наставник, чтоб ему Единый в садах своих поперек спины плетью божественную милость отсыпал, прости Единый рабу свою за эти слова…

– Хорошо, колдун, я твоя гостья. Так будь же гостеприимным хозяином и расскажи, где я гощу и где мое оружие, чтобы это место без хозяина осталось.

– А что ты колдун, да колдун? У меня же есть имя. И не сложное, хорошо мы его поковеркали, все разумные могут произнести. Итак, ты гостишь у меня дома в Прибрежных горах, оружие, как я уже говорил в спортзале, в смысле в тренировочной комнате. Завтра будешь убивать, это я тоже говорил.

– Ложь, твои слова лживы. Даже дети знают, что Прибрежные горы окованы вечным холодом, что в них никто не живет. Эти горы мертвы с сотворения мира.

– Жаль, что вас воителей не учат распознавать ложь. Было бы проще. Хорошо, я тебе докажу. Пойдем, пройдемся, я покажу. Заодно немного разомнешься перед обедом. А пока мы ходим, Криллах на стол накроет. Давай помогу подняться.

– Не прикасайся ко мне, колдун! Я. Могу. Сама.

– Хорошо – с неожиданной покорностью произнес Архахаар – ты можешь сама. Я не буду тебе помогать. Идем.

Кельвирея села в кровати и опустила босые ноги на пол. Странно, но выглядевший как дерево пол был тверд как камень, но в то же время приятно грел ноги.

– Сапоги верни!

– В моем доме в уличной обуви не ходят. Криллах, будь добр, организуй госпоже тапочки, мы немного пройдемся.

Знакомое дуновение ветерка и рядом с ногами девушки появилась пара сандалий коричневого цвета. Сандалии были прекрасны, добротная мягкая коричневая кожа великолепной выделки, ровные стежки швов. Намаявшись в свое время с форменными сапогами, девушка была готова к тому, что сандалии будут жать или будут слишком свободны, но этого не произошло. Сандалии не ощущались на ноге, они были очень удобны, словно шиты мастером по ее мерке. Кельвирея подавила вскрик восторга. Архахаар молча вышел в дверь, Кельвирея пошла следом. Широкий светлый коридор простирался вправо и влево, а чуть левее, прямо напротив ее комнаты она увидела лестницу ведущую вверх и вниз. На стенах висели картины, изображавшие различные растения и животных. Мастерство художника было так велико, что казалось, будто звери сейчас выпрыгнут, а ветер шевелит листья деревьев.

– Мы на втором этаже, он жилой. Левое крыло – гостевые комнаты, эта – твоя. Всего их шесть. Другие свободны, если захочешь, можешь занять любую. Правое крыло – мои комнаты. Внизу кухня, зал и тренировочная с набором острых штук для досрочного прекращения жизни. Кухня это вотчина Криллаха, не забудь постучать, прежде чем туда входить. Туалет и ванная на каждом этаже за последней дверью. Третий этаж маленький, там одна комната со стеклянными стенами. Для переговоров. Обрати внимание на ступени, ведущие наверх. Если они зеленые, то поднимайся смело, если красные то идти туда не надо, это опасно, хотя дом тебя все равно не пустит. Девушка бросила взгляд налево, где, по словам Арахаара, он жил. Всего три двери, за одной из которых, как говорил колдун, находятся ванна и неизвестное место «туалет». Скорее всего, одна комната жилая, а вторая что-то типа кабинета решила для себя Кельвирея. Картины так же присутствовали, но что на них было изображено, она не видела. Странно, но рам не было, как будто картины были просто приклеены к стене. Коридор освещался двумя окнами, но не было никаких теней. Подняв глаза, девушка увидела, что весь потолок светится ровным белым светом.

– Дом это Криллах? Он же не сможет мне помешать подняться.

– Криллах это дух дома, внутри дома он всесилен. А дом это дом. Он не особо разумен, примерно как собака или лошадь, но помешать он сможет, не сомневайся.

– Опять колдовство!

– Не вздумай при Эль такое сказать, сразу по стенкам размажет тонким слоем. Вторую тысячу живет, а все никак не угомонится. Магия это. Магия Леса. Дом не совсем построен. Стены, полы, потолки, лестница выращены из каменного дерева. По сути, весь дом это ствол дерева. Окна и двери пришлось вставлять, хотя и без них можно было, но мне было непривычно с дырками в стенах. В свое время мы до хрипоты спорили, пока не придумали как окна и двери с домом соединить без гвоздей.

– Я заметила, что пол и стены теплые.

– Да. Каменное дерево живо, оно дает тепло, свет и воду, а взамен получает наше дыхание. Да не бледней ты. Когда мы дышим, мы вдыхаем чистый воздух, а выдыхаем тяжелый. Для людей тяжелый воздух ядовит. Дерево этим воздухом питается. Вот и получается, мы кормим дерево, а оно взамен дает нам кров, тепло, свет и воду. Все довольны.

– Ничего не поняла. Про тяжелый воздух слышала, он в колодцах бывает, но что мы его выдыхаем – такого быть не может.

– Поверь, это так. Пойдем наверх.

Подниматься было легко. Лестница, словно помогала, подталкивала, как собака, зовущая хозяина на прогулку. Поднявшись, Кельвирея замерла в немом восхищении. Стены небольшой комнаты были сделаны из стекла. Идеально гладкого и прозрачного стекла. Ноги буквально утопали в ковре цвета молодой травы. Больше в комнате ничего не было, только прозрачные стены и этот удивительный ковер. Архахаар был явно доволен произведенным эффектом

– Вот, смотри, это то место где ты гостишь.

Полуденное солнце освещало небольшую покрытую травой идеально круглую долину. На восточной стороне протекала небольшая река, а на западе колыхались ветви одинокого дерева. Река словно выныривала из камня, проносила свои блестящие воды по долине и опять исчезала в камне с другой стороны. Что-то в ветвях дерева привлекло внимание Кельвиреи, она подошла вплотную к стеклянной стене, присмотрелась. Прекрасное могучее дерево шелестело листьями под ветром. Гладкий серебристый ствол возносился к небесам. Нижняя сторона листьев была серебристой и сияла на солнце, верхняя же была бледно-зеленой. Повинуясь малейшим дуновениям ветра, листья слегка поворачивались, приоткрывая нижнюю сторону и казалось, будто волна ослепительного серебра пробегает по ветвям дерева. Всего несколько опавших листьев блестели на траве изумительным золотистым цветом. Кельвирея призадумалась и потом вспомнила, где она видела такое дерево, а вспомнив не смогла удержать вздоха восхищения:

– Эльфийское древо – пролепетала девушка – это же эльфийское древо, я видела картинки в книгах, читала про него, но не верила, что такая красота может существовать.

– Да, это древо эльфов, или как они сами его называют маллорн. Немного похвастаюсь, я единственный не-эльф у кого на дворе растет маллорн, а этот маллорн – единственный маллорн, растущий вне эльфийского леса. Из его листьев готовится знаменитый эльфийский отвар, придающий сил и проясняющий сознание, и который ты уже пила. Криллах готовит его не хуже чем эльфы.

– Наверно очень тяжело влезать наверх, чтобы собрать листья.

– Вообще-то отвар готовится из опавших листьев, так что влезать никуда не надо. К маллорну вообще лучше не подходить, если Эль узнает что дереву нанесено хоть малейшее повреждение, то, дословно, собственноручно оторвет мне руки и ноги и поменяет местами голову с задницей. Потом вернет все, как было, оживит, и снова оторвет. И будет так развлекаться пока три бесконечности не пройдут, после чего просто прибьет одного ушибленного на голову мага, то есть меня.

Кельвирея немного понаблюдала за игрой серебра и зелени в ветвях маллорна после чего продолжила изучать долину. Долина была словно обнесена гладкой каменной стеной. Никаких ворот видно не было. Просто гладкая стена. Девушка решила посмотреть, насколько эта стена высока и подняла глаза. Стена плавно переходила в горные пики. Неисчислимое количество горных пиков, покрытых блестящими шапками ослепительно белого снега и льда, между которыми колыхалось темное марево туч. Тучи и серые облака извергали бесконечный поток снега. Сильный ветер подхватывал снежинки и нес их с умопомрачительной скоростью, закручивая их в сумасшедшем бешеном танце. Голова Кельвиреи закружилась, к горлу подкатила дурнота, в глазах потемнело, и девушка медленно стала оседать на ковер. От ног по телу медленно потекла нестерпимая боль. К ней белой молнией метнулся колдун и подхватил на руки. По дому разнесся его крик:

– Криллах, у нас шок, привязка слабеет! Эльфийский отвар покрепче и лед в комнату госпожи. Свистни ушастым коновалам, пусть будут готовы, если сам не справлюсь, то выдерну. Клянусь небом, дерну хоть с бабы, хоть с сортира, хоть с приема у Владыки. Просемафорь братьям, пусть резерв пополняют и готовятся прыгать, защиту ослабил, архимаги пройдут. Только не как в прошлый раз в речку. А ты не вздумай терять сознание, вырубишься, и я не смогу тебя вытянуть, хоть тысячу остроухих притащу с десятком черных и шаманом со всем выводком предков в придачу. Думай что хочешь, говори, пой, молись, ругайся, проклинай только не вздумай отъезжать. Думай, как завтра оружие возьмешь и меня убивать будешь, на сколько полосок порежешь, как башку мою дурную в центральный храм потащишь и сколько тебе за нее отвалят, только держись. Крылатые, мать вашу, знаю что слышите, абонент не абонент, не вздумайте звать, от ваших воплей у здоровых людей крыша едет, угробите девку.

Темнота и тошнота слегка отступили, боль приутихла. Кельвирея чувствовала, как от рук Архахаара струится тепло, как это тепло не дает боли подняться выше, словно щитом закрывая ее сердце от пожирающего огня боли. Девушка потянулась к этому теплу, и словно почувствовав это, Архахаар сильнее прижал ее к своей груди. Из черно-красного тумана выплыло лицо колдуна. Черты лица заострены, нижняя губа прикушена до крови, виски и лоб покрыты испариной, глаза… это не были глаза человека. Просто два черных окна без белков и зрачков, два окна в вечность, бескрайнюю и бесконечную вечность. Окровавленные губы дрогнули:

– Криллах, к черту гостевую, иду в кабинет. Лед туда, отвар бесполезен. Купол в твоем распоряжении, зови наших, я занят. Как прибудут, бегом в кабинет, не впервой, дорогу найдут. Кель, я тебя держу, но и ты держись, помощь идет.

Девушка почувствовала порыв ветра от резко распахнувшейся двери, Архахаар прыгнул, упал на спину и заскользил, по-прежнему прижимая к себе тело девушки. Похоже, это был стол, что-то падало, звенело разбитое стекло, хрустели осколки, колдун шипел. По лестнице бухали чьи-то шаги. При падении голова Кельвиреи повернулась и она снова увидела лицо Архахаара. Из носа, рта, глаз и ушей текла кровь. Окровавленные губы безостановочно шептали лишь два слова: «держу, держись». Из тумана возникли людские фигуры, над ними нависли чьи-то лица. Губы Архахаара тронула слабая изможденная улыбка, и он едва слышно просипел:

– Загнешься тут, пока скорняк приедет. Держу ее. Контакт пока не разрывать. Я в норме, потом зашьете, Эль подстрахуй. А ты отдыхай, нас обязательно вытащат.

Свет померк, весь мир поглотила темнота.