Цитаты из книги «Как стать гениальным художником, не имея ни капли таланта»

Селиванов рисовал петуха, Митрохин — пузырьки… Рисуя предметы, общаясь с ними, изучая их внутреннее пространство, мы перевоплощаемся в них, отдаем им часть своей души, превращаем в живых существ, и они становятся иными на бумаге или холсте. Все вокруг становится другим — более живым, наполненным, преображенным творчеством внимательного художника.

Надо чувствовать жизнь предмета. Рисуешь веник с совком — представь, что это два сказочных существа, как в сказке про Соло­минку, Пузырь и Лапоть. Веник — не просто веник, а степные травы, когда-то они росли, колыхаясь на ветру. Каждая вещь несет в себе историю. Эту историю надо не то чтобы знать, ее надо чувствовать. Потому что просто рисовать «похоже» — недостаточно.

В искусстве художник находит опору, поддержку и даже спасение. Ты испытал стресс, ты устал и чем-то обеспокоен: возьми перо, займись каллиграфией, и через пять, десять минут после того, как ты напишешь несколько фраз, несколько букв, ты почувствуешь, как гармония и ясность вернутся, ты успокоишься, буквы восстановят душевный порядок. Ты увидишь, что красота создает гармонию не только на бумаге, но и в твоей душе.

Тогда уже каллиграфия стала изобразительным искусством, подобно пейзажу, портрету, иллюстрации… Начав изучать буквы, мы можем найти столько красоты в шрифте, который называется «антиква», или «готика», или «старославянская кириллица»… Старинные унциальные буквы, каролингский минускул, готический шрифт, буквицы старославянского языка, арабские вензеля создавались веками, это искусство выдержано, как хорошее вино. Рассматривать образцы художественных шрифтов и копировать их нужно обязательно. Рука повторяет росчерки великих мастеров, безымянных монахов — переписчиков средневековых манускриптов, осваивает нажим пера и наклон букв, вырабатывает твердость и артистизм.

В мазках, линиях заключена молчаливая энергия, которую передает художник, когда рисует. Способность художника передавать эту энергию и есть талант, это то, к чему нам есть смысл устремиться. Художник — прежде всего медиум. Он пестует внутри себя пустоту, отключает мыслительный процесс, чтобы свободные силы его сокровенной природы потекли по руке через кисть — прямо на холст. Когда я рисовал книгу «Кавказ», моей рукой водила музыка, линия следовала за мелодией. Так, наверное, мороз рисует узоры на окнах

Хорошая кисть послушна тебе, особенно если ты рисуешь ею давно и знаешь ее достоинства. Управляя нажимом, можно проводить линию разной толщины. Толщина определяет тяжесть формы и ее легкость. Более тонкая линия напишет предмет в отдалении. Например, когда мы изображаем очень тонко дерево, значит, оно либо далеко, либо в тумане. Молодые ростки травы мы изображаем тонкой линией и немножко разбавленной тушью. Свежесть, хрупкость травы будет сразу считываться через форму линии. Очень густой тушью можно подчеркнуть более крупную и мощную форму. Так мы рисуем камни. Камни, нарисованные толсто и жирно тушью, действительно тяжелы.

Бумага бывает акварельная, бывает рисовальная бумага, бывает бумага для мелков, угля и сангины, бывает бумага ручного отлива, с водяными знаками «Гознак», мелованная, веленевая, энгр, агат и верже. Очень важно, на какой ты бумаге будешь рисовать. Когда-то я любил рисовать на бумаге, которая называлась «колбасной». В эту бумагу продавцы в советских универмагах заворачивали колбасу. Бумага была неопределенного серо-голубого цвета, шероховатая и с цветными вкраплениями. На ней хорошо получались рисунки углем. Это важно — найти свою бумагу. Она поможет художнику найти нужный тон рисунка, а иногда и стиль. Мой приятель Константин Батынков предпочитает рисовать на коричневой бумаге крафт, ее используют строители, застилая полы от краски, или на одноцветных обоях. Обои обладают фактурой и тонированной поверхностью, объединяющей цвета рисунка.

Это внутренний взгляд, минующий простое считывание изображения сетчаткой глаза. Он состоит из сопереживания художника тому, что он видит, с интуитивным чувствованием предмета или события. И потом, когда он переносит, что узрел внутренним оком, на холст, бумагу, воплощает в глине или объекте, это видим и мы.

Потом, уйдя от натуры, Мондриан сам создавал новые формы, уже не оглядываясь на природу, не идя по следам видимых взгляду фигур. Картина «Буги-вуги на Бродвее», составленная из цветных полос, пересекающихся между собой, — это отзвук виденного, слышанного и таит в себе образ будущего города Нью-Йорка.

Художники-абстракционисты видели в мире скрытые возможности первичной гармонии линий, цветовых пятен и даже звук, который можно передать живописью. У Пита Мондриана есть серия картин, где он превращает реальное изображение дерева в набор геометрических формул. И это он увидел в строении ветвей, кроны и ствола дерева. Вы сами можете убедиться, если прикроете глаза и посмотрите на дерево, стоящее против света. Оно превратится в мерцающую абстрактную картину.