– Морок? – замялся Кехт. – А это смотря как на это дело посмотреть. Оно, конечно, может и морок, да не совсем. На самом деле она выглядит иначе и в неё можно попасть. Если конечно сможешь.

– Смочь? – Гверн с сомнением оглянулся. – А чего тут мочь-то? До неё шагов сорок, не больше. Даже мне раз плюнуть.

– Ну-ну…

– Что за шум? – сзади подошёл Тревор. – А-а-а, вижу. У нас ночная гостья…

– Угу, – кивнул Кехт, – она. Вон Гверн в неё даже попасть берётся.

– Вот как? – оживился Тревор. – Ну-ка, ну-ка!

– Так что, правда можно? Без дураков? – заподозрил какой-то подвох Гверн.

– Конечно. Давай, валяй! – приободрил Тревор. – А вы тихо все! – приструнил оживившуюся молодёжь. – Ещё успеете!

Гверн пожал плечами и, заученно выцелив верхней гранью наконечника болта тощую призрачную фигуру, нажал спусковой рычаг.

Сухо щёлкнула тетива. Болт легко, словно масло прошил грудь старухи и проскрежетал по камням. Призрак даже не пошелохнулся.

– Ну что, убедился? – проворчал Кехт. – Вот-вот. Видит око, да зуб неймёт.

– Но ведь я в неё попал! – запротестовал Гверн. – Вы же сами видели!

– Попасть-то попал, да не попал, – вздохнул Тревор. – Ладно, дело ясное. Эй, там, у костра! Хорош дрыхнуть! Давайте-ка подымайте мне сюда деда Лутдаха…

В ярком свете костра показались два дюжих молодца, бережно ведущие под локоток того самого непонятного вечно спящего старичка.

– Кхм, – прокашлялся старик. – Ну что, ребятки, никак опять упыри пошаливают?

– Да есть немного, – улыбнулся Тревор. – Ты уж, отец, подмогни нам, как можешь. Никак нам опять без дедушки Лутдаха не обойтись.

– Э-хе-хе, – сокрушённо вздохнул старик, – да видать никак. Ладно. Где оно нынче там сиживает? – поднёс козырьком ладонь к глазам, вглядываясь в темноту.

Окружающие затаили дыхание.

Не понимая, зачем весь этот балаган, Гверн недоверчиво оглядел напряжённые лица.

Это что, такая жутковатая шутка для новичков, или какой-то магический ритуал? Старуха маячит у него прямо под носом, а он смотрит, пёс знает куда.

– Ага, кажись, вижу родимую, – хихикнул старичок. – Вон она, близёхонько сидит на камушке. А ну-ка сыночки, справу мне!

Тревор поднёс арбалет.

– Держи, отец.

Лутдах со вздохом поднял оружие на уровень глаз.

– О-хо-хо, тяжеловат. Годы уже не те....

Чуть замешкался и выжал спусковой рычаг. Болт со свистом ушёл в темноту. Раздался жуткий визг, перешедший в булькающий хрип. Старуха растаяла как наваждение.

– Вот и нет вашей мамки, – с сожаленьем опустил арбалет Лутдах. – Всё, ребятки, чем мог, помог. Готовьтесь, сейчас начнётся…

– Вот даёт, дед! – восхищённо прошептал кто-то из молодых. – С одного…

– Заткнись, Тадг! – жёстко оборвал Тревор. – И вы все! Считай, Кехт!

В темноте раздался протяжный вой. Один за другим тоскливый клич вразнобой подхватили хриплые глотки. Дойдя до самой высокой ноты, разом стихли.

– Кажись восемь или десять, – шепнул Кехт, сторожко поводя арбалетом.

– Пять сзади, шесть спереди,– торопливо подтвердил Тревор. – Так, сынки! Приготовились! Сейчас упыри выскочат все разом. Как появятся, бить только на телегах! Онгхус, твои мальцы добивают их копьями! Если кто…

Пронзительно вереща, царапаясь когтями перепончатых крыльев, на телеги вскочили лохматые приземистые существа. Лошади пронзительно заржали и встали на дыбы, пытаясь порвать привязь.

– Залп, вашу мать! – истошно заорал Тревор.

Сухо защёлкали арбалеты. Три упыря в корчах завалились назад, судорожно сжимая окровавленную грудь. Остальные бросились к стражам, яростно скаля клыки.

Пропустив от неожиданности первый залп, Гверн лихорадочно огляделся, выискивая подходящую цель. Поймал ребром болта несущуюся навстречу рычащую тварь и выжал спуск. Болт прошёл выше и, с визгом срикошетив от камня, ушёл в темноту.

– Не стрелять! – гаркнул Тревор. – Лошадей перебьёте! Берите их на копья!

Смачно впечатав приклад в подлетевшую оскаленную морду, Гверн пнул наземь корчащееся тельце и с хрустом вонзил нож в мохнатую грудь. Упырь жалобно всхлипнул и обмяк. Из скособоченной оскаленной пасти дохнуло жутким смрадом. Точно так же когда-то давным-давно в детстве воняла сгнившая в придорожной канаве корова.

Гверн зажал рот и невольно согнулся, борясь с подкатившей тошнотой. Яростно вереща, сзади на спину тут же вскочил упырь, распарывая куртку когтями.

– Да твою же мать!

Наугад ткнув ножом за голову, Гверн повалился навзничь. Что-то глухо хрустнуло, словно наступил на сухую ветку. Послышался сдавленный стон.

Не веря своей удаче, Гверн рывком откатился в сторону и для верности дважды ударил ножом в мохнатый живот. Тварь судорожно дёрнулась и застыла в страшном оскале.

Наскоро обтерев о шерсть липкое лезвие, Гверн вскочил и огляделся. Стражи время даром не теряли. Вокруг валялись окровавленные тела нечисти.

Встретившись взглядом, Тревор криво осклабился.

– Что, парень, скажи, небось, малость струхнул?

– Да есть немного, – честно признался Гверн. – Такую страсть вижу в первый раз.

– Это точно. Ничего, зато выдюжил…Хех!

Тревор брезгливо пнул попавшее под ноги мохнатое тельце и с силой вонзил копьё. Тварь не пошелохнулась.

– Погань проклятая, туда вам и дорога! Слушай сюда, мальцы! Вот чтоб так проверили каждого! Дважды ткните! Они, заразы, дюже живучие!

Вручив копьё кому-то из молодых, Тревор зычно распорядился:

– Эй, скажите там, пусть лекарь Гверна поглядит. Кажется, полоснули его немного.

–Не, не надо лекаря, – нарочито бодро отозвался Гверн, пытаясь унять предательскую дрожь. – Так, куртку порвали немного.

– Ты давай не хорохорься, – пресёк возражения Тревор. – Я что, не вижу, какие на тебе лохмоты висят…

Подошёл и отечески потрепал по плечу.

– Ничего-ничего, ты крепкий парень. А ну-ка, повернись!

Гверн послушно повернулся спиной.

И чего мужик так всполошился. Подумаешь, спину подрали немного. Куртка внутри прошита тонюсенькой железной проволокой, такую когтями особо не возьмёшь. Вот если бы у них нож был, то да, на раз-два уделали бы так, рёбра бы уже все торчали наружу…

– Хм, – задумчиво почесал бороду Тревор. – Однако хорошая у тебя куртка. Сразу видно, карлики шили. А так бы сразу подрали, почём зря… Ладно. Вот что, парень. Бился ты с нами на равных. Возьму-ка я с тебя всего половину платы. Так будет по справедливости.

– Так я согласен, – улыбнулся Гверн.

Неплохо. Двадцать аурелиев назад в карман. На рынке в Серрако особо не торгуясь можно будет слёту купить новую куртку, и даже ещё с распутными девицами немного пошалить останется.

– Ха, ещё бы ты не был согласен! – довольно хохотнул Тревор. – А хочешь, и к себе в дружину возьму, десятую долю честно будешь иметь. Парень ты дюже ловкий, такие нам нужны. Вон ножичком как хорошо управился, любо-дорого поглядеть. Ну так что, в дружину пойдёшь?

Гверн почесал заросший щетиной подбородок.

– В дружину? Прости, мастер, но дело для меня уж больно новое. Мне надо хорошенько всё обдумать.

Жизнь научила не обижать таких уважаемых людей категорическим отказом. Да и к тому же, как говорит Старый Лис, мало ли, как ещё карты лягут. Вдруг когда-нибудь придётся поменять ремесло.

– Вот это правильно, – одобрил Тревор. – Обдумать всегда нужно. Да я и не тороплю. А если надумаешь податься ещё к кому-то, всё равно за тебя словечко замолвлю… Ладно, отдыхай!

Напоследок хлопнув по плечу, зашагал к костру.

Гверн задумчиво поглядел вслед.

Хороший мужик. Сразу видно, старый вояка. Прямой и честный. Увидел, как человек ножичком работать умеет, и сразу взял быка за рога. Понравилось видно. Ха, ну ещё бы! Всё-таки не абы кто учил за рукоять держаться. Сам Старый Лис. Только вот хвастаться этим не стоит. Язык мой – враг мой. Такую простую премудрость вбили первым же делом…

Утром при солнечном свете тела упырей показались не такими страшными. Понукаемые грозными окриками Тревора и Кехта юнцы разбились на пары и начали таскать одеревеневшие за ночь тушки нечисти в ближайшую расселину.

Лениво помешивая ложкой дымящуюся кашу, Гверн невольно отвёл взгляд от слишком близко прошедшей парочки и поспешно отставил плошку в сторону, едва ветерок донёс знакомый тошнотворный аромат.

Украдкой сплюнув в сторонку комок каши, Гверн сокрушённо вздохнул.

Вот всему мальцов учат, кроме хороших манер. Видят же, человек сидит завтракает, и нет, всё равно тащат свою дохлятину чуть не по тарелке напролом. Могли бы и боком обойти, чай не развалятся. Хотя, что с них взять. Простые крестьянские парни. Какой там этикет. Некоторые кроме вил в руках ничего не держали. И если бы Старый Лис в своё время не приметил шустрого голодного оборванца, таскающего мелочь у базарных торговок, то ещё неизвестно, как оно всё…

Загадочно улыбаясь, подошёл Кехт.

– Ты я вижу, уже поел? – кивнул на тарелку. – Не хочешь поглядеть, во что на самом деле ты стрелял ночью?

– Э-э-э.… Конечно! Ещё спрашиваешь! – заинтересованно поднялся Гверн.

Обойдя молодых стражей, старательно сметающих солнечник в мешки, Кехт махнул рукой на большой валун с косой белёсой царапиной.

– Видал? Твоя работа. Это то, что мнилось тебе старухой. А теперь пойдем, покажу настоящую.

Отойдя шагов на двадцать, Кехт кивнул на небольшой плоский камень с запёкшейся лужицей крови.

– Вот здесь её Лутдах и заприметил. А вон туда она пыталась уползти, – показал кровавый след на песке. – Ну что, видишь её?

Гверн недоверчиво проследил за кровавым следом.

А что тут можно видеть? Всё как на ладони. Камни, обломки сучьев, песок, и ещё раз камни.

– Нет.

– Вот то-то и оно, – усмехнулся Кехт. – На то они и каменные упыри. Их матку никто не видит. По голове можно пройти и не заметить. А между тем, она ведь у тебя прямо под носом…

Отошёл на три шага, наклонился и с натугой потянул на себя припорошенное песком перепончатое крыло. Подняв тучу пыли, выпростал второе крыло и перевернул худосочное тело на спину.

– Вот. Любуйся. Да иди, иди, смелей! Она уже не кусается.

Гверн подошёл поближе и брезгливо сморщился от бьющей в нос тухлятины.

– Тьфу ты, мерзость какая!

И действительно, мерзость, по-другому не скажешь. Жуткая помесь человека и летучей мыши.

Арбалетный болт ушёл наполовину аккурат в ложбинку между сморщенных старческих грудей. Почерневшая за ночь кровь густо запятнала пятнистый серопесчаный мех. Если сверху чуть припорошить песочком, так и вообще пройдёшь мимо и не заметишь, что под ногами что-то живое.

– Да, матёрая попалась, – Кехт задумчиво постучал носком сапога по болту. – Ловко её наш дед приложил.

Поёжившись от вида огромных крючковатых когтей на узловатых пальцах, Гверн осторожно потыкал прутиком уродливый желтоватый нарост на лбу.

– А это что у неё за шишка? Мозоль что ли?

– Не знаю,– замялся Кехт. – Это у них только… Короче, только у матёрых баб бывает. Говорят, они этой мозолью свои чары и накладывают. У их мужиков я такого не видел. Такие вот бабы с мозолью у них всем и заправляют. Мы зовём её маткой. Она в кулаке всю стаю держит. Как только матку завалишь, они сразу голову теряют и всем скопом на нас бросаются. Тут мы их всех и.… Хотя, что я тебе рассказываю, ты ночью и сам всё видел. Тут самое главное, не бояться и матку завалить…

– А кстати, – Гверн оглянулся на мирно дремлющего на солнышке деда Лутдаха. – Если ты говоришь, чары. Как он её тогда увидел? Он вообще кто, маг?

– Маг? Ну ты, брат, махнул. Стал бы он тогда с нами мотаться. Не, он не маг, но таких как он, по пальцам можно пересчитать. Вот потому, когда можно, мы и пробуем каждого, вдруг да попадёт. Вот тогда бы тебя парень везде на руках носили.

– Ну, а научиться как-нибудь этому можно? – загорелся Гверн.

– Экий ты шустрый, – усмехнулся Кехт. – Научиться. Сам подумай, если бы это было можно, неужто мы бы и сами не научились? Нет, конечно, мы пробовали. Денег ему хороших сулили, приставали с расспросами. Как мол, дед, ты её видишь-то? Скажи секрет. Он смеётся. Никак, говорит, ребятки. Никакого секрета. Вижу, и всё. Правда, тоже не сразу. Говорят, по молодости его храмовники заприметили и к себе звали, но он не пошёл. Зуб у него на них почему-то. Но я вот думаю, – понизил голос Кехт, – в роду у него колдун кто-то был, не иначе…

– Эй, Кехт, Гверн! – зычно окликнул Тревор. – Вы чего там застряли! Отъезжаем!

– Ладно, пойдём, парень, – заторопился Кехт. – Вечером договорим…