Как обычно, он поднялся с первыми лучами Солнца. Сандра еще спала. Андрон поправил на ней сползшее одеяло, заботливо подоткнул его и отправился в ванную. Стоя под резким, массирующим душем, он, как всегда, прослушал новости. Мир продолжал жить своей нервной, насыщенной, стремительной жизнью.
Пущена в эксплуатацию первая очередь Тихоокеанского пищевого комплекса. Уже в начале следующего месяца земляне смогут отведать первые миллионы тонн мяса, компотов, овощей, не отличимых от настоящих…
Звездолет «Конкуэйтер» достиг Альфы Центавра. Состояние здоровья экипажа – отличное. Все бортовые системы работают исправно…
Экспериментальные посевы хлопчатника в Антарктиде дают прекрасные результаты. Под лучами космических солнцеотражающих зеркал выращен невиданный урожай…
Шелтон Мармадьюк из Дуйсбурга приглашает всех заинтересованных лиц на пресс-конференцию, где он представит неопровержимые доказательства существования Лох-Несского чудовища…
И прочая, прочая, прочая…
Одеваясь, он бросил взгляд в зеркало. Всё в порядке. Для своих сорока двух лет он держится молодцом. Почти ни одного бракованного органа. Сердце, зрение, пищеварение – в полном порядке. В плечах – сажень, живот втянут, взгляд уверенный, походка пружинистая. Серые с проседью волосы, карие глаза, прямой нос – не мудрено, что на него еще частенько заглядываются женщины. И лишь одна из них знает его тайну. Но она мирно дремлет в соседней комнате.
В почтовом ящике его ожидала гора писем и одна открытка. Письма он, не читая, сунул в анализатор. На 70% там просьбы принять в помощники (цы), два-три объяснения в любви, могут быть анонимные доносы. Во всём этим кибер прекрасно разберется, составит грамотные ответы. Сообщит корреспондентам, что личная жизнь инспектора вполне устроена, что помощники ему по штату не предусмотрены, что данные, о которых сообщают, будут проверены…
Повернув открытку с видом Большого Барьерного Рифа, Гурилин опешил. В ней было написано одно-единственное слово «сволочь». Без обратного адреса. Усмехнувшись, он послал открытку на экспертизу и, сев в машину, постарался забыть о ней. Просматривая поступившую за ночь информацию, послал запрос о расследовании вчерашнего взрыва. Но в душе все же неприятно саднило. День начался дурно.
В холле Дворца Правосудия его встретил Шарль Дюбуа, старшина 12-й судейской коллегии по делам несовершеннолетних. 12-я коллегия расследовала служебные преступления. Они поздоровались.
– Решил заранее увидеть тебя и подстраховаться против твоего будущего намерения превратить меня в бифштекс, думаю, оно у тебя вскоре появится.
– Ты опять решил пригласить Сандру в ресторан? – со смешком осведомился Андрон, вспомнив давнюю размолвку.
– Этого я не сделаю даже под дулом пистолета, – поднял руки судья. – Просто я… вызываю тебя в суд. Завтра в 15.50 в 38-м зале на 114 этаже. В качестве обвиняемого, – уточнил он. – Ты понимаешь, я не имею права говорить с тобой на эту тему, но памятуя о нашей старой дружбе…
– В чем меня обвиняют?
– Некто Краммер заявил, что твой ордер на арест выдан незаконно.
– Но он был в розыске.
– Его мать представила документы, в которых указано, что он освобожден досрочно за примерное поведение.
– Ах даже за примерное…
– Дело усугубляется тем, что киберы во время ареста грубо с ним обошлись. Теперь он жалуется на нанесенную ему моральную и психическую травму.
– Пусть скажет спасибо, что роботы его не кастрировали! – вспылил Гурилин.
– Будем считать, что я этого не слышал, – замахал руками Шарль. – Обвинения обоснованные, но я постараюсь свести дело к извинениям…
– Извиняться перед этим подонком?!
Он прекрасно помнил Генри Краммера. Плюгавый типчик с длинными лоснящимися черными волосами. Одевался он подчеркнуто старомодно. Галоши, макинтош, шляпа-котелок, трость-зонтик и пенсне были непременными атрибутами этого наглого двадцатипятилетнего бездельника. Ловкий демагог, невероятно циничный и распущенный, он умело пользовался своей начитанностью и сколотил вокруг себя кружок восторженной молодежи, мечтавшей о сценической славе. Ходили слухи о том, что он держал их в повиновении при помощи гипноза. Но инспектор в это не верил. Для того, чтобы заморочить головы десятку молокососов, особенных парапсихологических способностей не требовалось.
– Привет, Ан! – Моника Адамс втиснулась в кабину лифта вместе с ним. Она работала в прокурорском надзоре. Гурилин почтительно поцеловал ей руку. Ее полное курносое личико мгновенно порозовело.
– Ты – сама галантность! – засмеялась она. – Слушай, в 14.20 тебя вызывают в суд. Зал № 523, этаж 2.
– Что я еще натворил?
– Бэрглери2 с целью фелонии3. Плюс моральный ущерб. На тебя подали в суд эти двое супругов, которым ты помешал подраться.
– Ишь ты… – Он мотнул головой. – Я ведь извинился. Что им теперь в ножки прикажешь кланяться? Кто обвинитель?
– Я… Ну, не расстраивайся, Ан.
Лифт остановился. Людской водоворот разъединил их.
– Моника! – крикнул он на прощание. – Я, наверное, не приду. Но ты постарайся, чтобы меня приговорили к изгнанию на Цереру. Годика на два-три, ладно?!
Она засмеялась и помахала растопыренной пятерней.
Выйдя на свой ярус, он бодро зашагал по свежевымытым коридорам, на ходу здороваясь с друзьями, раскланиваясь с юридическими светилами, бросая «привет-привет» и пожимая руки. Прокуроры, судьи, адвокаты, эксперты, консультанты – всех их было слишком много на одного-единственного детектива.
Вот коридор «без вести пропавших». И тут удача. Сразу над пятью ребячьими мордашками надпись: «Найдены службой розыска»… Все живы-здоровы. Прятались в багажном отделении космического порта. Собирались бежать на Марс.
Дверь его кабинета была последней по коридору. За ней был небольшой тупичок, ниша в стене, в которой проходила вентиляционная труба.
Подойдя к двери, он взялся за ручку. Почувствовав прикосновение знакомых пальцев, дверь распахнулась. И в ту же секунду он краем глаза заметил метнувшуюся к нему тень, резко повернулся и, перехватив занесенную над ним руку, заломил ее назад и швырнул нападавшего в кабинет.
На пол с грохотом упал обломок кирпича, обернутый платком. Закрыв за собой дверь, Гурилин встал на пороге и скрестил руки на груди.
Ошеломленная, она сидела на полу, прислонившись к стене. Худенькая девушка лет шестнадцати. Бледная. С очень светлыми, будто седыми волосами. В коротком платьице, которое при падении задралось, обнажив стройные, крепкие ноги.
«Интересно, – подумал он, узнав в ней вчерашнюю замухрышку из кафетерия «Заяц и Волк». – Никак счеты пришла сводить?»
Спустя некоторое время девушка пришла в себя, встала, одернула платье, перебросила через плечо сумочку и с независимым видом направилась к двери. Делая вид, что не замечает стоящего перед ней человека, взялась за ручку.
Гурилин улыбнулся.
– Пройдите, – резко сказала она.
– И не подумаю, – ответил он. – Вы думаете, каждый имеет право покушаться на жизнь инспектора юстиции и потом так вот, запросто, уходить, даже не извинившись?
– А я не собираюсь перед вами извиняться, – сказала она, холодно глядя ему в глаза. – Я считаю, таких, как вы, надо убивать без всякой жалости, как микробов.
– Что же такого плохого я вам сделал?
– Вы? Вы издеваетесь над людьми! Корчите из себя защитника справедливости, а сами, сами… Выпустите меня немедленно! – закричала она.
– Нет.
– Ах так!.. – Подбежав к окну, она вскочила на подоконник, двинула раму, которая свободно поддалась…
У Гурилина оставались секунды. Одним прыжком он преодолел разделявшее их пространство и в падении отбросил девушку назад, больно ударившись при этом затылком о панель отопления.
Из глаз его брызнули искры. Спустя минуту-другую он пришел в себя и потрогал потолок. Крови не было. Но шишка обещала быть знатной. Радужные круги перед глазами мало-помалу рассеялись, обстановка приняла привычные очертания. Одно лишь тревожило его. Непонятный тонкий звук. Как будто назойливая муха выводила танец на стекле, томительно жужжа. Подняв голову, он посмотрел в ее сторону. Это хныкала девчонка. Двумя грязными струйками тушь стекала по ее щекам.
– Хватит реветь! – буркнул он, поднимаясь.
– Да-а-а… ва-ас бы та-ак стукнули-ии!..
– Если бы не я, тебе бы уже не было больно.
– Вы что? Решили, что я уже совсем рехнулась, да? Что, думали, я прыгать собралась?
– А кто тебя знает?
– Так там же барьерчик есть. И пожарная лестница. Я по ним сюда забралась.
– Чтобы раскроить мне череп? У тебя это получилось.
– А зачем вы деда обидели?
– Кого?
– Дед мой, Егор Христофорович, к вам вчера пришел, как с человеком хотел с вами поговорить, а вы на него психиатричку вызвали. Что скажете, не было этого?
– Было, – признался он. – Ошибся я. Хотел даже извиниться перед ним, да не успел. Но и он, прости, нашел к кому обращаться. Это же совершенно не мой вопрос. Мало у меня своей работы, осталось только заниматься спасением вашей…
– Нашей! – крикнула она. – Нашей Москвы!
– Послушайте… как вас зовут? – Подойдя, он протянул ей руку.
– Марина, – ответила она, поднимаясь без его помощи.
– Это вы мне открытку прислали?
Она не ответила.
– А потом решили, что этого мало?
– Но ведь нельзя же так с людьми обращаться! – воскликнула она, всплеснув руками. – К вам старый человек пришел. Он вам, между прочим, в деды годится, а вы…
– Мариночка…
– Не называйте меня так!
– …если б он пришел ко мне домой, вечером, мы посидели бы с ним за чаем, поговорили о том о сём. Но он пришел ко мне в рабочее время. А на работе я должен заниматься только работой. Вот, взгляните! – Одна из стен озарилась голубоватым сиянием. На ней возникла карта-схема земного шара. – Это наш город. Он называется не Москва, не Ленинград, не Лондон, не Париж, на Сидней. Он называется Земля. На ней проживает пятьдесят миллиардов человек, большинство из которых хочет мирно трудиться, заниматься спортом, наукой, искусством, любить друг друга. Но среди них попадаются и такие, которые мешают жить другим. Большинство из них ваши ровесники. Начитавшись запрещенной литературы, насмотревшись пакостных фильмов, которые иногда всплывают из частных коллекций, они пускаются на дешевые подвиги во имя ложной славы. Видите красные точки на карте? Это преступления, которые совершены нынешней ночью. Смотрите, две из них сменились зелеными и погасли. Это означает, что преступники найдены и переданы в руки правосудия. И то же случится с подавляющим большинством этих точек. Но некоторые из них будут продолжать гореть и сегодня, и завтра, и всегда. И их обязан гасить лично я. Я один, ибо престиж планеты не позволяет расширять штат полицейской службы. Вы меня понимаете?
Она кивнула.
– А сейчас простите, мы с вами беседуем уже полчаса, а время мое расписано по минутам. Я уже пропустил утреннюю сводку. Сейчас мне пора на обход.
– А… можно мне с вами? – попросила она.
– Пожалуйста, – сказал он и улыбнулся.
О проекте
О подписке