Телеграмма Николая II

Симпатии европейских властителей были на стороне Габсбургов. В другое время монархи со всего континента собрались бы на траурную церемонию. Но 83-летний император Франц-Иосиф, дядя убитого, решил покончить с сербским национализмом, который считал угрозой своей империи. Он находился на престоле уже шестьдесят шесть лет и несколько раз собирался начать войну против Сербии. Убийство наследника престола подтверждало слова его советников, которые настаивали: сосуществование с Сербией немыслимо. Начались антисербские демонстрации, которые переросли в погромы.

«На сербов по всей Австрии со дня объявления войны была устроена форменная облава, – сообщало русское генконсульство в Вене, – за ними охотились и в домах, и на улице, немедленно арестовывали и заключали в тюрьмы, так что через два-три дня на свободе ни одного серба, кроме их жен и детей, не оказалось».

Покойный эрцгерцог Франц-Фердинанд возражал против войны, но именно его смерть стала поводом для войны…

В Санкт-Петербурге российский министр иностранных дел Сергей Дмитриевич Сазонов сказал своему помощнику, что необходимо «предупредить Австрию о решимости России ни в каком случае не допустить посягательства на независимость Сербии». Министр предупредил австрийского поверенного в делах:

– Не вступайте на этот путь. Он опасен.

После разговора с послом Австро-Венгрии успокоился: «австро-венгерский посол поручился за миролюбие своего правительства и был кроток как ягненок».

Сазонов велел и послу в Вене «дружески, но настойчиво» обратить внимание министра иностранных дел Австро-Венгрии «на опасные последствия, к которым может привести подобное выступление, если оно будет иметь неприемлемый для достоинства Сербии характер».

Австро-Венгрия предъявила Сербии ряд требований. Сербский посол в Вене Йован Йованович переслал текст ультиматума в свое министерство. Белград принял все, кроме одного – допустить австрийских представителей к участию в расследовании заговора с целью убийства эрцгерцога. Это и стало поводом для начала мировой войны. Рухнули четыре империи, погибли миллионы людей. И все ради того, чтобы не пустить австрийских полицейских в Белград?..

Сербский принц-регент Александр Карагеоргиевич телеграфировал Николаю II: «Мы не можем защищаться. Посему молим Ваше Величество оказать нам помощь как можно скорее».

Николай II ответил: «Пока есть малейшая надежда избежать кровопролития, все наши усилия должны быть направлены к этой цели. Если же вопреки нашим искренним желаниям мы в этом не успеем, Ваше Высочество может быть уверенным в том, что ни в коем случае Россия не останется равнодушной к участи Сербии».

Телеграмма российского императора имела трагические последствия, в том числе для ее отправителя. Результатом Первой мировой стали революция и расстрел императорской семьи.

Сербию поддержала и Франция. Две статуи югославских королей – Петра I и Александра I – стоят в Париже на той самой улице, где потом будет находиться штаб-квартира НАТО, пока президент Шарль де Голль не выставит ее из Франции в 1966 году.

В Бад-Ишле, курортном австрийском городке, который летом превращался в столицу империи, Франц-Иосиф I подписал манифест «Моему народу» – объявление войны Сербии. Это еще было всего лишь столкновением двух стран. Но австрийские корабли, пришедшие к сербской столице по Дунаю, обстреляли Белград. 31 июля в Санкт-Петербурге приняли решение о всеобщей мобилизации. Тогда Германия объявила войну России. Война превратилась в мировую.

Николай II подписал манифест: «Следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови со славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно… Ныне предстоит уж не заступиться только за несправедливо обиженную, родственную нам страну, но оградить честь, достоинство, целостность России и положение ее среди великих держав».

В Санкт-Петербурге после молебна открылось совместное заседание Государственной думы и Государственного совета, на котором и объявили манифест.

Сочувствие сербам при дворе считалось признаком хорошего тона. Для царской России Сербия была лишь сферой влияния. Но прозаические интересы облекались в изящную форму уверений во взаимной любви и духовном единстве. Для царской России больший интерес представляла Болгария, потому что союз с ней помогал обеспечить русскому флоту выход в Средиземное море через проливы Босфор и Дарданеллы. Геополитика важнее эмоций. В 1877 году, когда после очередной Русско-турецкой войны подписывался Сан-Стефанский мирный договор, Россия легко согласилась передать сербские земли Болгарии.

Историки отмечают: со второй половины XIX века сербская внешняя политика взяла за правило втягивать Россию во все конфликты. Но вот что характерно: использовав нашу страну на полную катушку, Сербия перебиралась в лагерь противников России.

Престарелые лунатики

Чем больше читаешь мемуаров и книг о Первой мировой, тем отчетливее понимаешь, что никто из руководящих мужей не понимал, куда ведет свою страну. Они, так сказать, соскользнули в войну или, говоря иначе, спотыкаясь, словно лунатики, рухнули в нее – по глупости! Впрочем, возможно, не только по глупости. Войны хотелось – не такой страшной, конечно, а небольшой, славной и победоносной.

Германский кайзер Вильгельм II, британский король Георг V и царь Николай II были кузенами. Встречались на семейных торжествах. В последний раз за год до войны! На свадьбе дочери кайзера – Виктории-Луизы (она вышла замуж за герцога Брауншвейгского) – в Берлине в 1913 году. Российский и немецкий властители именовали друг друга по-свойски – Ники и Вилли. В какой-то степени это была братоубийственная война…

Судьба Европы тем летом зависела от нескольких сотен человек – монархов, министров, генералов и дипломатов. Очень пожилые люди, они жили старыми представлениями, мыслили в категориях рыцарственного и куртуазного XVIII века. Представить себе не могли, что игра идет по новым правилам и новая война ничем не будет напоминать конфликты ушедшего XIX века. Можно говорить и о подстрекателях конфликта – это прежде всего военная элита, которая сознательно вводила руководителей своих государств в заблуждение.

Все великие державы внесли свой вклад в развязывание Первой мировой. Потому как в основном заботились о собственном престиже, боялись утратить влияние и политический вес. Исходили из того, что великодержавные интересы важнее мира.

Франция видела, что проигрывает гонку вооружений Германии, и нуждалась в союзниках. Антанта (Entente cordiale) – «Сердечное согласие», так называлось заключенное в 1904 году соглашение между Францией и Англией. Через три года к ним присоединилась Россия.

Германия боялась стремительного индустриального роста России и спешила нанести превентивный удар. В Лондоне опасались, что развитие германского рейха угрожает самому существованию Британской империи. Германия поддерживала Австро-Венгрию и Оттоманскую империю, а Британия считала их противниками. В этом заключалась трагедия Европы: каждое действие рождало противодействие. Приобретаешь союзника, тут же обнаруживается непримиримый враг. А небольшие государства, вроде Сербии, стравливали великие державы между собой и выступали в роли детонатора.

Кайзер выписал чек

Мало того что император Австро-Венгрии Франц-Иосиф I потерял единственного сына, покончившего с собой. Его жену императрицу Елизавету в сентябре 1898 года убил итальянский анархист Луиджи Луккени.

83-летний император конечно же сознавал, какую опасность для него представляет вмешательство России на стороне славянских братьев в случае австрийской атаки на Сербию. Он занимал трон шестьдесят шесть лет, но нуждался в хороших советах.

Генерал граф Конрад фон Хётцендорф, начальник Генерального штаба вооруженных сил Австро-Венгрии, успокаивающе телеграфировал императору, что подчиненные ему войска готовы наказать сербов. Но это было не так. Граф ненавидел сербов, но знал, что его армия ослаблена Балканскими войнами и не готова к новой схватке.

Элегантный министр иностранных дел граф Леопольд фон Берхтольд сомневался относительно разумности акции отмщения. Премьер-министр королевства Венгрии Иштван Тиса побаивался ответных действий России, призывал Франца-Иосифа к осторожности. И был прав. Война разрушит империю, и 31 октября 1918 года взбунтовавшиеся солдаты убьют бывшего премьер-министра Венгрии.

В этой атмосфере неуверенности, неопределенности и сомнений министр иностранных дел Берхтольд предложил военное решение, но не войну. Ограниченный контингент австро-венгерских войск входит в Белград – это и будет достаточным наказанием сербов. Генерал Хётцендорф высмеял главного дипломата. Надо или объявлять мобилизацию и воевать по-настоящему, или вообще отказаться от применения силы, потому что, если на стороне Сербии выступит Россия, Австро-Венгрия не успеет приготовиться к серьезным боевым действиям.

Генерала Хётцендорфа, как и всех в Вене, интересовало одно: могут ли они рассчитывать на помощь Германии, если Россия и в самом деле выступит против Австро-Венгрии?

Империя Франца-Иосифа простиралась от Инсбрука на западе до Карпат на востоке и от Праги до границ с Сербией и Черногорией.

– Я монарх старой школы, – повторял Франц-Иосиф, который, кажется, никогда не снимал военного мундира.

Но его империя уже давно не была арбитром европейских дел, как во времена князя Меттерниха, министра иностранных дел Австрии первой половины XIX века.

За год до войны, в один майский день 1913 года, пятеро австрийских офицеров присоединились к полковнику Альфреду Редлю в обеденной комнате одного из венских отелей. Редль несколько лет руководил информационной службой (контрразведка) вооруженных сил, потом был начальником штаба 8-го армейского корпуса, расквартированного в Праге. В армейских кругах шушукались, что полковник ради своих требовательных любовников – как правило, молодых офицеров – выдавал секреты российской разведке. Считается, что за деньги. У него были большие траты – он купил себе лимузин «даймлер» стоимостью в шестнадцать тысяч крон, да и партнеры в постели обходились ему недешево.

Желая избежать скандала, офицеры пригласили его в ресторан отеля «Кломзер» и предложили покончить с собой. Редль согласился. Ему принесли «браунинг». Одного человека оставили за дверью, остальные ушли и пили кофе до пяти часов утра, дожидаясь, когда полковник пустит себе пулю в лоб. Сохранить эту историю в тайне не удалось. 29 мая венские газеты сообщили о самоубийстве и предательстве полковника Альфреда Редля. Только тогда обо всем рассказали императору. Вся эта история была свидетельством слабости армии.

Франц-Иосиф обратился к кайзеру Вильгельму II с личным письмом. Запросить мнение Германии – означало еще и оттянуть принятие окончательного решения. 5 июля 1914 года австрийский посланник – глава личной канцелярии императора граф Александр Хойос – приехал к Вильгельму в его новый дворец в Потсдаме.

Он обнаружил кайзера в превосходном настроении. Тот собирался в ежегодный круиз по Балтике. Гость и хозяин вместе прогулялись по парку в Потсдаме. К ним присоединились германский рейхсканцлер Теобальд фон Бетман-Хольвег и статс-секретарь министерства иностранных дел Артур Циммерман.

Разыгрывался традиционный сценарий мировой политики: более слабая страна – Австро-Венгрия – втягивала в региональный конфликт сильного союзника – Германию. Такие попытки Вена предпринимала не раз. Но немцы прежде нажимали на тормоза.

А что же случилось летом 1914 года?

В Берлине испытывали страх перед «русским паровым катком». Германские генералы предпочитали – раз уж война рано или поздно все равно разразится – нанести удар побыстрее, пока Россия не укрепилась. «Лучше сейчас, чем потом», – гласил лозунг генерала Хельмута фон Мольтке-младшего, который в 1906 году принял на себя обязанности начальника Генштаба.

20 мая 1914 года Мольтке поделился своим видением ситуации со статс-секретарем министерства иностранных дел Готлибом фон Яговом:

– Перспективы приводят в уныние. Через два-три года Россия закончит перевооружение. После этого военная мощь наших противников станет настолько большой, что неизвестно, каким образом Германия сможет властвовать. Сейчас мы еще как-то их превосходим. По моему мнению, не останется ничего иного, как вести превентивную войну, чтобы ослабить противников, пока Германия еще может выстоять в этой борьбе.

Быстро разгромить Францию и Россию, а с Англией договориться – такой сценарий рисовался канцлеру Теобальду фон Бетман-Хольвегу. В Берлине исходили из того, что Лондон сохранит нейтралитет. И англичане достаточно долго позволяли немцам пребывать в этом приятном заблуждении.

Большую часть своей истории Германия была расколота. Единая страна появилась только в XIX веке. В 1815 году, после Наполеоновских войн, возникла германская конфедерация, в нее вошли Австрия, Пруссия, четыре королевства (Бавария, Саксония, Вюртемберг, Ганновер) и тридцать два небольших государства, некоторые из них состояли всего из одного города. Но конфедерация просуществовала недолго.

Вдохновителем нового объединения германских государств – на совсем иных основаниях – стал Отто Леопольд фон Бисмарк-Шёнхаузен, выпускник юридического факультета Гёттингенского университета. В 1859 году молодой Бисмарк уехал посланником в Россию, а в 1862-м стал главой правительства и министром иностранных дел Пруссии.

Он объединял немцев железной рукой. В июне 1886 года Пруссия распустила конфедерацию и ввела войска в Саксонию, Ганновер и Гессен. А Бавария, Вюртемберг, Баден и Гессен-Дармштадт вынуждены были вступить с Пруссией в военный и таможенный союз. В 1871 году Вильгельма I провозгласили императором Германии, Бисмарк стал его первым канцлером.

Австрия же, отделенная от других немецкоговорящих стран, создала свою Австро-Венгерскую империю. Живущие в ней немцы в ту пору разошлись во мнениях – хорошо ли это; одни стали австрийскими патриотами, другие не понимали, почему отделены государственной границей от своей родины Германии.

Единая Германия сложилась из тридцати девяти отдельных частей. Полное единство еще не было достигнуто. Даже армия состояла из полков, носивших различную форму. Германия оставалась лоскутной страной. Католический юг и протестантский север, аграрный восток и промышленный запад. Эти различия носили отнюдь не формальный характер. Юноше из евангелической семьи непозволительно было жениться на католичке (и наоборот), это означало утрату доверия со стороны соседей и сослуживцев.

Вильгельм II унаследовал трон в 1888 году от своего деда, более благоразумного политика. Кайзер воспринимал мир как сцену, на которой он может проявить себя в любимом одеянии – военном мундире. Тщеславный, импульсивный, склонный к театральности и властный по характеру, он считал, что ведет страну к величию. Левая рука Вильгельма была слабой от рождения. Зато он натренировал правую. Когда пожимал руку посетителям, некоторые вскрикивали от боли.

Он был человеком настроения. Иногда беспричинно впадал в эйфорию, иногда по непонятной причине его мучили сомнения. Приступы депрессии сменялись параноидальной агрессивностью. Если ему не нравились принесенные новости, впадал в ярость. Его министрам приходилось с ним трудновато.

Другом его детства был князь Филипп цу Ойленбург, гомосексуалист, оттого и пошли разговоры, будто кайзером манипулируют поклонники однополой любви.

Вильгельм II рисовал, писал стихи, ставил спектакли в придворном театре и даже дирижировал оркестром. При этом обожал армию, но мало что понимал в военных делах. Говорили, что он не смог бы командовать и ротой.

Отто фон Бисмарк за глаза именовал его воздушным шариком, который следует крепко держать на веревочке, не то унесет его неизвестно куда. Но кайзер буквально через год после вступления на трон избавился от железного канцлера. И больше некому было сдерживать Вильгельма.