Цитаты из книги «Ремесло»

В журналистике существует пять типов лидов:

Последнее впечатление о тексте важнее первого, потому что лид к концу статьи уже несколько померк в памяти читателя. Надо под конец дать читателю в руки бомбу, завершить анекдот, который вы так долго рассказывали.

В журнале SmartMoney – где вообще было много полезных самоограничений – мы ввели правило: статья не может быть длиннее двух разворотов, то есть четырех страниц, то есть примерно 15 000 знаков с пробелами. Читателей, способных переварить больше на одну тему, я встречал немного, и все они в чем-то маньяки.

А здесь, во втором абзаце, ответ на сакраментальный вопрос «Ну и что?»). Никуда не денешься, это все-таки периодика, а не беллетристика, и время читателя нужно экономить.

И по канону, и по этой логике в первом абзаце журнального текста необходим живой человек, герой. Люди любят читать про людей, безотчетно сопереживают персонажам текста. Вы пишете серьезную аналитику, у вас в статье будет много цифр? Одно другому не мешает:

канон работает, только если вы задали себе все необходимые вопросы. Если текст плохо собран, правильная структура поможет, но не выручит.

В 2012 году Нил Пател, один из виднейших экспертов по интернет-аналитике, выяснил, что есть прямая зависимость между длиной текста и его популярностью в соцсетях. Анализируя конверсию своего собственного довольно популярного блога, Quicksprout.com, Пател выяснил, что пост длиной до 1500 слов в среднем собирал 59,3 лайка в Фейсбуке и 174,6 ретвитов. А посты длиннее 1500 слов – то есть размером с хорошую журнальную статью – получали на 68 % больше ретвитов и на 22 % больше лайков. Пател также обнаружил, что страницы с большим количеством текста оказываются выше в поисковой выдаче. Причем и для конверсии в соцсетях, и для поисковой оптимизации важно, чтобы текст не был бессмысленной «водой». Самый лучший контент – это «естественно длинные» тексты.

Какие кирпичи нужны нам для создания логичного, связного текста? Во-первых, ответы на вопросы: «Кто? Что сделал? Где? Когда? Ну и что?». Во-вторых, хронология событий, на которую мы можем «нанизать» факты. В третьих, максимальное число ответов на вопросы из списка Меррея, начиная с сакраментального «Что, собственно, произошло?».

В 1993 году, когда я недолго сотрудничал в маленькой калифорнийской газете The Turlock Journal, мой редактор дал мне едва ли не самый ценный в моей ремесленной практике совет: «just lay bricks», «просто клади кирпичи». С тех пор я так и представляю себе процесс сочинения текста. Сначала собираешь кирпичики информации, потом, убедившись, что их достаточно, складываешь один на другой. Иногда меняешь местами, чтобы ровнее получалось. Сверху кладешь цемент, размазываешь мастерком, на него – еще кирпичики. Кончились – все, сдал работу. В реальном процессе хуже всего дело обстоит, кстати, с цементом: сделать так, чтобы текст читался на одном дыхании, без логических скачков и сбоев ритма, труднее всего.

текст, задерживающий внимание читателя, – это непременно история с завязкой, кульминацией и развязкой. Такая, чтобы ее можно было почти в неизменном виде пересказывать у кулера.