Цитаты из книги «Эмоциональность. Как чувства формируют мышление»

Это может показаться упрощением – воображать, будто проявление железной воли можно свести к тем или иным отдельным процессам в мозге, а современным технологиям хватает мощи, чтобы эти процессы распознать. Однако поразительный эксперимент 2017 года подтвердил силу открытия – ученые создали чудо Бастера Дагласа в лабораторных условиях: применив стимуляцию мозга, активировали в комплексе эмоциональной значимости / исполнительного контроля эдакий «включатель мужества»

Большинство эмоциональных процессов прихотливо распределяется по многим областям мозга. Мы уже разобрались, что хотение и переживание приятности входят в нашу систему вознаграждения. Решимость тоже сложное и многогранное умственное явление, и до недавних пор нейрофизиологи не предполагали, что смогут точно обрисовать некую структуру или нейронный путь, где решимость производится. А потому в 2007 году вполне потрясающе было выявить целую потайную систему нервных цепей, управляющих решимостью в ее физическом проявлении[180]. Она состоит из двух подсистем – они различаются, но работают совместно: сеть эмоциональной значимости и сеть исполнительного контроля.

Как у биологического вида перед нами стоит задача первостепенной важности – выжить и произвести потомство. Но есть и программы второго плана: они наделяют нас решимостью искать вознаграждение и избегать наказания. Решимость – черта, обеспеченная нам эволюцией, потому что она помогает нам достигать нашей первичной цели и, как и все явления психики, имеет и психологическую, и физическую составляющую;

Основываясь на новых нейрофизиологических исследованиях, зависимость мы теперь понимаем в гораздо более широком смысле. В наши дни азартные игры, пользование интернетом, компьютерные игры, половая импульсивность и питание – все это считается потенциальным предметом зависимости с общим корнем.

Именно эволюция системы «приятности» дала животным возможность такого более изощренного поведения, которое позволяет нам отказываться от того, к чему нас влечет. Интересно отметить, что, поскольку подобные решения, обусловленные «самоконтролем», принимаются сознательной частью психики, мы можем практикой и настойчивостью эту способность развивать.

Обнаружилось, что удовольствие не возникает в какой-то одной главной структуре, а рассеяно во множестве мелких фрагментов ткани по всей системе вознаграждения. У людей каждый фрагмент – примерно с полдюйма в диаметре. Берридж назвал их «гедонистическими горячими точками»[157]. Некоторые из них расположены в глубине среднего мозга, в таких структурах, как прилежащее ядро и вентральный паллидум (эту структуру анатомы выявили и назвали всего лет десять назад). Другие размещаются в орбитофронтальной коре, производящей сознательный опыт удовольствия.

Берридж продолжил искать в человеческом поведении свидетельства подобных расхождений желания и удовольствия. Задним числом это оказалось довольно просто. Пример: люди, зависимые от никотина, отчаянно желают очередной сигареты, даже когда не чувствуют при этом почти никакого или совсем никакого удовольствия. Более безобидный пример: привлекательно представленные на витрине товары подкрепляют в вас желание завладеть ими, хотя «нравятся» вам эти предметы не более, чем до того, как вы увидели их в витрине. Вообще задача рекламы – стимулировать в вас не удовольствие от предмета, а ваше желание его иметь

В мозге человека выделили по меньшей мере сотню нейромедиаторов. Каждый нейрон, как правило, подает сигналы каким-то одним нейромедиатором. Если система хотений работает на дофамине, а система всего того, что нам нравится, – нет, рассуждал Берридж, это могло бы объяснить результаты эксперимента: блокируя дофамин, он отключал у крыс систему желаний, но не систему переживания приятности. Если это так, дофамин не «молекула удовольствия», а «молекула желания».

мы избегаем всего, что приносит боль и неудобства, прилагаем усилия, чтобы максимально увеличить удовольствие, и прекращаем действовать, когда при насыщении петля обратной связи у нас в мозге уменьшает удовольствие, обеспечиваемое системой вознаграждения. Вот почему мы сперва желаем шоколада и чизкейка, а потом рано или поздно прекращаем их поедать.

Научный метод существует не просто так: он не позволяет ученому торопиться, чтобы не сделать ложных выводов, и направляет к резонным. Наука в целом продвигается вперед крохотными шажками, а не исполинскими скачками. В отличие от наших теорий о повседневной жизни в науке любая идея и гипотеза должны быть безупречно отточены, а каждый эксперимент проведен с безукоризненной четкостью.