Осень. Дождь. Капли в лицо. Больно, хлестко, режет кожу, колет глаза. Ненавижу дождь. Ненавижу. От него одни неприятности. Вечно. И перед глазами опять она. Будь неладна! Да, сегодняшний дождь не был таким уж гадким…
За что мне это все? – Вздохнула. – Сереженька, миленький, если ты где-то тут, покажись. Ау! Кис-кис! Ути-ути-ути!
– Ага! «Гули-гули» еще скажи. Он же тебе не птица. – И, присвистнув, как заправский кинолог, Суриков набрал номер Гаевского. – Вот как надо: Серега, ко мне, а ну, выходи! Привет, Романыч, это я не тебе.
Что?
– Ты мне не рассказывай, ладно? Я в этом все равно ничего не понимаю. Ну сдам, ну наболтаю чего-нибудь. Думаешь, препод не понимает, что я полный ноль в этой теме? Понимает. Ему главное, чтобы работа была сдана.
– Э… – У меня даже горло перехватило. – А зачем ты учишься?
– Чтобы диплом иметь.
У меня это в голове не укладывалось.
– А так тоже можно? – Глупый вопрос, знаю.
замиранием сердца я вслушивалась в хриплое дыхание Ромы и не знала, как реагировать на охватившие меня вдруг чувства. Я словно ощутила его пробуждение: из-под маски холеного красавца вырвалось что-то дикое, неукротимое, настоящее, живое
Но стоило только схватить ее за колени, как она замерла. По моему телу побежали, сменяя друг друга, волны жара и холода. Мгновенная реакция на ее тепло и тяжесть. Дух захватило от ощущений – невероятно приятных, надо заметить. И даже то, как на нее, сидящую на моих плечах неуклюжую ботаничку, все сейчас смотрели – раскрыв от удивления рты, мне жутко нравилось. Это прибавляло сил.