А потом почему-то потерял равновесие и упал, больно ударившись головой. Распластался на полу, радуясь этой боли – значит, живой. Мне хотелось сдохнуть. Я не понимал себя. Не понимал, что чувствую и чего хочу.
Бах – и ты теряешь себя. Бах – и тебя больше нет. Ты ничтожен перед ее красотой и светом ее глаз. Но вот она останавливается, переминаясь с ноги на ногу, и ты можешь дотронуться до нее. Коснуться, вдохнуть запах волос, погладить бархатную кожу, поцеловать
Я мог бы проломить череп этой очкастой выхухоли, которая взяла сейчас Настю за руку и усадила в свою машину, но чувствовал вместо этого лишь… А что я чувствовал? Горечь? Огромную черную дыру на месте сердца? Привкус пепла на языке от пожара, который полыхал внутри меня?
Теперь я не знал, кто я и чего хочу от жизни. Она спутала все карты и теперь требовала от меня серьезности.
То, чего хотела Настя, было невозможным. Я не мог ей этого дать. Только не я
Она была права. Я не способен любить кого-то. Я не занимался любовью с девушками, потому что не знал, что это такое. Просто время от времени трахал их и тут же забывал. Я оброс скорлупой из лицемерия и наигранной холодности, а эта девочка вдруг сумела под нее пробраться и снова сделала меня уязвимым. И это ужасно бесило
когда она наклонялась над столом, чтобы ввести новые данные в таблицу, в моих джинсах становилось тесно. И я дурел от этого нового, совершенно непривычного чувства. Никаких вечеринок, клубов, шумных друзей и скоростных тачек. Только здесь, рядом с этой зубрилкой был самый настоящий кайф.