Ухаживать за мной твой отец начал осенью 1980 года. Где? В Государственной библиотеке им. Ленина, в самой большой московской библиотеке. Он учился тогда в аспирантуре МГУ и должен был готовиться к сдаче кандидатского минимума. Я работала в одном вычислительном центре и по вечерам тоже готовилась к кандидатскому минимуму, чтобы сдать его как соискатель и поступить в аспирантуру без вступительных экзаменов. Мои прежние попытки сдать эти вступительные экзамены по независящим от меня причинам оказались безуспешными. Общее мнение было таково, что на кандидатских экзаменах знания важнее происхождения, и я надеялась. Общее мнение, как это часто бывает, оказалось ошибочным, что я своим порядком и выяснила.
Осенью 1980 я этого ещё не знала и старательно грызла гранит науки. Твой будущий отец этим занятием тоже не пренебрегал, однако очень быстро обнаружил он неподалёку от книг новый источник знаний. Меня. Я не знаю, сколько километров прошли мы с ним по коридорам ленинской библиотеки, обсуждая его проблемы. Он считал, что я их все могу решить.
Я вообще не понимаю, почему столько людей всегда думали, что я могу решить их проблемы. В школе, в университете, на работе, в больнице – всегда одно и то же. Иногда я чувствую себя не человеком, а просто одним большим ухом. Моя мать была первой, кто меня так использовал. Почти в каждом трамвае найдётся какая-нибудь старушка – а иногда и старик – которые хотят рассказать мне что-то из своей жизни. На диалекте. Или по-итальянски. Я не понимаю, как правило, ни одного слова, но похоже, что это и не требуется. Я улыбаюсь и в правильные моменты издаю подходящие звуки. Это всё. И этого достаточно. Невыносимую боль человеческого одиночества должен же кто-то облегчать.
Эта проблема с трамваями тебе тоже знакома, хотя с тобой заговаривают чаще старики. Может быть, это у нас генетическое?
У меня бывало, к примеру, так. Общежитие московского университета, 3 часа ночи, раздаётся стук в дверь. Обычно я сплю очень хорошо и студенческая вечеринка с танцами в той же комнате мне не мешает. Тут я, однако, просыпаюсь. Жду немного – вдруг ошибка? В конце концов, открываю дверь и вижу студентку нашего факультета, некую Таню, которая заявляет очень нервно: «Лена, мне нужно срочно с тобой поговорить. Это очень важно.» Я понимаю, что делать нечего – только умыться и что-нибудь на себя накинуть. Чтобы не разбудить мою соседку, выходим в коридор, садимся и тут, наконец, я слышу вопрос: «Лена, вот ты мне скажи: есть любовь на свете?»
Мысленно проклинаю я всё, что вообще на этом свете есть, но усаживаюсь поудобнее и начинаю выяснять, что случилось. После полутора часов и нескольких сигарет всё как на ладони. Во время летних каникул на Чёрном море завела она роман с одним футболистом. Потом они разъехались: он уехал играть в каком-то турнире, а она – навестить своих родителей в маленьком приволжском городке. Встретиться договорились через месяц в Москве. Сегодня ночью она вернулась в Москву и немедленно ему позвонила. «И ты представляешь – он был не очень рад!»
Остальное было делом техники. Я выяснила, что этот бедный футболист только сегодня днём вернулся домой после турнира, что живёт он в однокомнатной квартире со своей матерью, и что он попросил Таню встретиться с ним завтра. «При таких обстоятельствах,» – заявила я твёрдо, – «сам факт, что он твоему звонку в два часа ночи вообще обрадовался, показывает такую большую любовь, какой никто от обычного смертного и ожидать-то не смеет!» Осчастливленная, ушла она на рассвете. Я хотела только одного – спать.
Так что, вообще говоря, твой отец был не первым человеком, который пришёл ко мне со своими проблемами. Но такого, как он, я раньше никогда не встречала – опасности окружали его со всех сторон.
Идёт дождь. Какой ужас! Можно простудиться и умереть.
Идёт снег. Какой ужас! (Смотри выше.)
Экзамены. Какой ужас! Провалишься на экзаменах – потеряешь место в аспирантуре и умрёшь. А ещё от этой учёбы можно инсульт получить и тоже умереть.
Кошки. Какой ужас! Они могут оцарапать, получишь инфекцию и умрёшь.
Собаки и все другие звери. Какой ужас! (Смотри выше.)
Родители. Какой ужас! Он их ненавидит и не хочет жить с ними вместе. Но без их денег он, конечно же, умрёт.
Невеста. Какой ужас! Он её не любит и не хочет на ней жениться. Но если он не женится, друзья его осудят, и тогда он умрёт.
Аспирантура. Какой ужас! Ему не хватает ума, чтобы написать диссертацию. Но сказать это своему научному руководителю, всемирно известному Мани, он тоже не может – потому что от стыда умрёт.
Плавание. Какой ужас! Могут случиться судороги, пойдёшь под воду и умрёшь.
Темнота на открытом месте. Какой ужас! В темноте можно просто от страха умереть.
Писать. Какой ужас! Одну страницу от руки переписать так трудно, что умрёшь раньше.
Неожиданный звук. Какой ужас! Что-то страшное идёт, чтобы со мной разделаться.
Какой ужас!
Какой ужас!!
Какой ужас!!!
Ты знаешь сам, увы, даже слишком хорошо, что конца у этого списка нет. Сначала я не верила, что всё это он имеет в виду серьёзно. Я считала его очень умным человеком. Ещё бы! Он прочёл множество книг и цитировал их наизусть целыми страницами. Он знал с десяток иностранных языков, изучил разнообразные науки и искусства, знал имена писателей, философов, психологов, поэтов, художников, про которых я никогда даже не слышала. Он рассказывал мне истории из китайской философии, которые мне очень нравились. Он пересказал мне множество книг, которые я никогда не смогла бы прочесть, потому что не знала языков, на которых они были написаны. И много чего другого.
Конечно, я думала, что он очень умный. А что ещё я могла думать? Мне понадобилось 20 лет жизни и помощь психолога, чтобы понять, что он психически болен.
Ты сказал мне как-то, что твой отец – это ходячая энциклопедия, и что с такой энциклопедией удобно, например, ходить в гости. Очень удобно не было. Честно говоря, карманный компьютер с дюжиной словарей и энциклопедий мне бы больше подошёл. Компьютер не интересуется алкоголем, наркотиками, другими женщинами, другими мужчинами, промискуитетом и т. п., которые были твоему папе очень интересны и знакомство с которыми он называл «приобретением жизненного опыта». Я же должна была выполнять роль его советчика на этом пути, объяснять ему его ошибки, залечивать полученные шишки и праздновать свершения.
Карманный компьютер и точно был бы лучше, только их тогда ещё не придумали…
Самые главные интересы твоего отца я поначалу не знала и думала, что интересуется он только возвышенными и духовными вещами. Во всём, что касается возвышенного, он был очень умным и имел лишь некоторые проблемы с пониманием вещей простых и материальных. Конечно, я могла ему помочь! Всё, что он говорил про человеческую жизнь, было настолько смешно, что я могла бы за несколько часов навести порядок в его голове. А наводить порядок всегда было моим любимым занятием.
Несколько часов превратились в несколько недель, несколько недель в несколько месяцев, несколько месяцев в несколько лет…
У меня были ещё и другие дела. Я жила тогда отдельно от моего первого мужа, но мы всё ещё были женаты. Я хотела развестись. История этого брака очень простая и очень глупая. В начале 1980 я его встретила и в июле вышла за него замуж. Он был фотожурналист, он весело болтал и хорошо танцевал. Друзья называли его барон Мюнхаузен. У него была замечательная мать – интеллигентная, умная, мудрая женщина лет 80. Я могла часами с ней разговаривать.
Я всегда испытывала необходимость в общении со старыми людьми и никогда не имела такой возможности. Моя мать вообще не умела общаться с людьми. Она всегда делала то, чего хотела в данный момент, и всё другое для неё просто не существовало. Так называемая теория стакана воды (производства Розы Люксембург) в модернизированном варианте была её жизненным кредо. Краткое содержание выглядело так: всё, что хочешь, можно делать так же легко, как выпиваешь в жару стакан воды. Это «всё» включало многое: ложь, взятки, наркотики, все формы секса и др. Теоретические обоснования этому я выслушивала всё моё детство, а практические применения наблюдала во множестве до 1982 года, когда видела свою мать в последний раз. Кодекс законов, понятия морали, какие-либо запреты были для неё не более чем платья, так что в соответствующий момент она просто выбирала подходящее. Так, например, она работала несколько лет народным заседателем, была этой работой очень воодушевлена и делала её хорошо.
Друзей у неё не было и спорадические попытки наладить отношения с родственниками были обречены с самого начала.
Свою бабушку по материнской линии я увидела в первый раз, когда мне было 8 или 9 лет от роду. Я обращалась к ней на Вы. В следующий раз мне было уже 16 лет и я хотела привести всё в порядок, а именно, помирить маму с бабушкой. Я сотворила это чудо, но чуда хватило только на год. Так что я училась в Москве, жила в общежитии и только иногда навещала бабушку. Встречались мы большей частью не у неё в квартире, а в других местах, потому что она очень боялась моей матери. Как правило, я просто звонила ей и узнавала, всё ли в порядке. В тайне от матери. Мой дед по материнской линии был расстрелян в 1937 или 1938 году.
Свою бабушку по отцовской линии я встречала чаще, хотя она и жила в Измаиле. Этот город расположен примерно в 1450 км от Москвы и в 1000 км от Содомово, где я родилась. Мой детский сад каждое лето переезжал на Чёрное море, туда приезжала бабушка, которая была хорошим детским врачом, и работала там каждое лето. Несколько раз приезжала
О проекте
О подписке