Глава 12

Эдуард сидел закинув ногу на ногу на кожаном диване у себя в кабинете и изучал распечатки счетов-фактур, платежек, накладных и прочих документов, говорящих о производстве офисных столов и стульев, только, увы, не его, а Корчатовского Сергея Ивановича. Эдуард все знал, все доказательства были собраны. За последние три года, как говорили бумаги, Сергей поставил на поток небольшое производство мебели на базе его фабрики, как паразит, присосавшись к бегемоту, и кормившийся все это время за счет Эдуарда. Сергей брал комплектующие, древесину, отделку, все за счет компании, а реализовал готовую продукцию уже самостоятельно, набивая денежкой свой карман. «А еще друг! – с досадой подумал Эдуард. – Сколько мы с ним объездили охот, сколько стран…И делился я с ним многим и мне хотелось с ним делиться, так как видел, что он меня понимает, поддерживает…Сука! И почему я не увидел этой гнили?!» Родимое пятно на лице мужчины от переносицы к щеке потемнело и стало почти фиолетовым, Эдуард резко встал, стряхнул пару соринок с дорогих шерстяных брюк, сшитых у Corzetti, подошел к окну и с усилием потянулся. В последнее время болела спина, протяжно завывая позвоночником. «Что-то не то с тылом – думал Эдуард, – Что-то не так с осью…Предательство? И да и нет…Не те люди рядом?…Да нет же никого, и не нужен мне никто…Устал…Надо заказать кушетку, ортопедическую, диван выкинуть на хрен, вон к секретарше, а сюда, у окна вот поставлю кушетку и буду распластываться на ней, чтобы разгружать позвоночник.» Эдуард представил кушетку у окна и почему-то не себя, а Катю на ней, голую, похотливую, влажную, она покорно лежала на холодной коже кушетки горячая и мокрая, протягивая руки для веревок. От внезапной фантазии в штанах мужчины зашевелился и начал уверенно вставать член. «Эй, эй, эй, друг! Не сейчас! Что вообще с тобой?» – удивился Эдуард. Несмотря на раскрепощенность в сексе, свои знания, опыт, со своим желанием мужчина был на Вы. Желание, а проще и точнее сказать «стояк» возникал только в определенные периоды жизни Эдуарда. Большую часть периодов он уже понимал, но несколько еще оставались для него в тени, и уж сейчас был точно не тот период. Он вообще даже не думал о сексе, не заводили ни откровенные фото, присылаемые по вотсап его женщинами, ни порно, ничто не могло запустить его эрекцию. «А тут вдруг, на тебе – стояк! Если к вечеру не отпустит, напишу ей, хоть бы смогла» – мужчина сощурился при мысли, что Катя может и не приехать, месячные или может другой.

У Эдуарда было три девушки про запас, случалось так, что хотели все три сразу, а бывало, что ни одна из трех не могла. Эдуард тогда злился неимоверно и был очень настойчив. Катя была другая – немного странная, тихая, практически ничего о себе не рассказывала, больше слушала и мужчина всегда удивлялся, почему его так прет с ней, с ней единственной было больше разговоров, чем секса. Но и секс с Катей был хорош: чувственная, покорная, возбуждающаяся от минета и делающая его с неподдельным удовольствием, да еще к тому же сквиртующая. Мужчина впадал в дикий восторг, когда струи ее жидкости стекали по ее стройным ногам или заливали его живот с промежностью, если девушка была на нем. Эдуард доводил ее до оргазмов со сквиртом в среднем по пять-шесть, а было и по восемь и даже десять раз и потом кончал сам в мокрую изнеможденную девушку, практически не ощущая мягкого как желатин влагалища. Спустя несколько минут отдыха Катя вставала и, покачиваясь на ватных ногах, шла в ванную. Они немного выпивали, и девушка просила сварить ей чашечку эспрессо, так как его было пить самое время, часы показывали четыре или пять утра. Катя осторожно брала чашку с кофе в ладони и поднималась наверх по лестнице на балкон. На балконе Эдуард заставал девушку сидящей голой в плетеном кресле и смотрящей вдаль, на еще очень тихий спящий город. Катя делала небольшие глотки кофе, аккуратно ставила чашечку на стеклянный столик и, по-прежнему, смотря вдаль чему-то улыбалась. Эдуарду нравилась эта картина: красивая, совершенно не стыдящаяся своей наготы женщина на открытом балконе, но из чувства такта и какой-то инстинктивной мужской заботы он всегда приносил ей плед, укрыться.

Но все чаще в последнее время Эдуард стал замечать, что стал более ласков с Катей, стал реже привязывать ее, не так больно шлепать, уже не тот стальной тон приказа, и совсем исчез мат, за последние встречи он не вспомнил ни одного по-настоящему жесткого приема из бдсм с ней. Мужчина поймал себя на мысли, что хочет быстрее посадить ее на себя и начать трахать, как она любит, и тогда ее струйные оргазмы текут рекой. «Что-то не то, Эд, – сказал он сам себе. – Похоже какой-то червяк завелся в твоей голове». Эдуард уже понимал, что это был за червяк, и что он может сделать через пару месяцев не только с его головой, но и с сердцем. Мужчина от Corzetti этого не хотел. Это было бы слишком, достаточно уже заползало в его жизнь этих червяков. Оправив рубашку в брюки, Эдуард стряхнул напряжение в члене и точно решил Кате не писать.

Глава 13

Вера пила кофе в ординаторской и тайком читала «Зимнюю сказку» Шекспира, спрятав тонкую книжку в чью-то историю болезни. Под острым перикардитом ей открывался гротескный и яркий мир вечных персонажей великого драматурга. «Как жаль, – думала Вера, – что я так и не выучила английский, какое было бы наслаждение читать сейчас всего Шекспира в оригинале. Так, надо, чтобы Андрей английский не запускал, позвоню маме, как он там, не прогуливает репетиторов?». Вера сидела по-девичьи, ссутулившись в кресле, одной рукой подперев щеку. Длинные волосы были заплетены в замудреную косу, которая к концу рабочего дня уже слегка растрепалась. Умное и все еще красивое лицо девушки выражало силу и спокойствие, бледная тонкая кожа, сеточка морщинок у глаз, подведенных безукоризненно ровными черными стрелками, закругленными в кокетливые хвостики у висков, только опущенные под давлением последних лет уголки губ добавляли печали и какой-то осенней грусти выражению ее лица.

Оторвать взгляд от книжки Веру заставило настойчивое мелькание высокой тени за полупрозрачными стеклами двери. Тень то подходила, то отдалялась, громко шаркая и противно кашляя. Девушка инстинктивно поморщилась, узнав в надоедливой тени Михалыча. «Да, Господи, даже здесь укрыться не дает! – завопила про себя Вера. В этот момент тень подошла вплотную к двери, громко стукнула и, не дождавшись ответа, медленно приоткрыла дверь.

– О! Верунчинчик! Ты здесь! – нервно захихикал Михалыч, шевеля своими кустистыми усами, как таракан. – А я это самое…Думаю…Проходил мимо…Дай…Это самое… Гляну. – безуспешно пытался построить связное предложение мужчина. «Блядь, я щас грохну его! – уже закипала Вера. – Опять приперся! Фу, да еще Верунчик!» Вера терпеть не могла, когда ее так называли, девушка вообще ненавидела уменьшительно-ласкательного обращения и всевозможного усюсюкивания, даже просто «Верочка», заставляло ее хмурить брови.

– Верунь, я чо подумал-то… А ты на «Призраке оперы» была?

– Нет. – отрезала Вера и подумала: «Каков прогресс! От мультика с монстрами до «Призрака оперы», точно есть советчик…»

– О! – обрадовался Михалыч. – Я это самое… Билеты тогда беру… В эту пятницу…А? – расхрабрился мужчина, пододвинув стул к Вере и сев почти вплотную, так, что коленка девушки касалась его огромной высоченной голени.

– Нет, Миш. Я не хочу. – еле сдерживалась Вера, поражаясь наглости мужчины. «Права Катька, когда говорила, что такие люди, как Михалыч, вообще не осознают своей никчемности, неинтересности, своей непривлекательности. У него же разговоры только о детях, да о том, как он, именно он, санитар, кого-нибудь спас. Вечно у него у всех оперируемых жизнь висит на волоске, и, если бы не он, профессионал с большой буквы, санитар, Михаил Иванович Карамышев, все бы уже давно умерли». Но если эти байки про супер-спасателя иной раз забавляли Веру, то бесконечные разговоры о дочках просто выводили из себя, девушка очень разражалась, когда Михалыч бесцеремонно тыкал ей телефоном в лицо, показывая фотографии дочерей или просил распечатать на цветном принтере «пару фоточек донек». Михалыч везде и всюду лез со своими девочками, встревал в женские разговоры в курилке, вклинивался в беседу за обедом. Еще больше Веру выводили из себя его очень громкие, почти переходящие в крик разговоры с дочерью по телефону! Может кого-то это и привлекало, что мол, каков отец, любящий, заботливый, но только не Веру. Девушку раздражало отсутствие у него других тем, что он по сути ничего не умеет, даже водить машину, что ездит на метро, хорошо, что хоть квартира досталась от матери, не снимает, еще раздражало, что он огромный и уже перезрелый тюха. Вера закипала: «Вот три года уже работает в нашем отделении и все это время он только и делает, что мельтешит, громко кашляет, глупо хихикает, подкарауливает, напрашивается проводить до метро. На большее за три года фантазии не хватает, вот в последнее время что-то расхрабрился, таблетки смелости что ли появились?».

– Нет? – не веря ответу, сдвинул брови мужчина.

– Нет, Миш, спасибо за приглашение. – как можно мягче ответила Вера.

– Не ну а чо…Так-то… Это самое… Не была же ведь… – не на шутку начал злиться Михалыч, чаще шевеля усами и смотря прямо в глаза.

– Миш, я занята. – отрезала Вера, удивившись его внезапной реакции. Мужчина тем временем придвинулся к девушке почти вплотную, не отрывая ненавистного взгляда маленьких светлых зрачков и противно дыша ужасным коктейлем растворимого кофе и сигарет. Вера оторопела, ей показалось, что он сейчас схватит ее за горло и начнет душить, как Отелло Дездемону, и тогда герои ее любимого Шекспира оживут не на страницах книжки, а прямо здесь, в ординаторской. Михалыч резко встал, по-прежнему пожирая Веру глазами, затем быстро вышел, насколько ему позволили несгибаемые колени, громко хлопнув дверью.

Вера закрыла книгу и ухмыльнулась, вспомнив опять Катькины слова, что такие мелкие люди очень обидчивы и мстительны. «Вот из таких, кстати, получаются великолепные маньяки!» – как-то шепнула Катька Вере после очередного рассказа о Михалыче. «Фу, дура ты, творческая! У тебя персонажей что ли не хватает – рассмеялась подруга. – У него мозги как у курицы…Ахах! Цапля же! Михалыч маньяка не потянет».