Цитаты из книги «Добро пожаловать в Москву, детка!»

Помнишь, я тебе говорил: очень часто, чтобы человеку достичь своей вершины, он должен упасть, упасть на самое дно и оттуда уже, раскручиваясь по спирали от стержня, который ему дается при падении, он добирается до цели. Из бедности и долгов к богатству и щедрости, от безызвестности и забвения к славе и почету, от болезни и слабости к здоровью и энергии. Только важно идти к своей вершине, важно идти и важно к своей, понимаешь…

Да, давай – согласилась Вера, прикуривая. – Кать, только давай будем пореже покупать сыр…Наш бюджет его сейчас себе не может позволить. – Ой, да! Вообще такой дорогой сыр, триста рублей – два раза позавтракать.

Поэтому, дорогой Торри, либо он умрет через три месяца, захлебываясь собственной желчью и кровью, либо, прокоптив небо лишние два года, в пьяной драке… Сути не меняет, он закончит свой путь, так его и не начав. От тебя будет больше толку, если ты сыграешь ему собачий вальс! Ахахах! – сухо засмеялся Герман. – Может тогда он вспомнит, что у него есть голос и пятнадцать лет, которые он занимался музыкой, даны были мной не просто так! – вновь закипал старик. – Он же погнался за деньгами! Ну и к чему пришел! Весь в долгах, лечение оплачивают друзья, а жена беременна от другого!

«Билайн», мой старый, я не менял. – Тогда ты мне сам звякни. У меня ж «МТС», я на «Билайн» принципиально не звоню!

Напиши ей, чтобы купальники надевали НА пальто! Сейчас такой ноябрьский тренд в столице!

Для Вики эти мелодии были уходящими, последними в ее двадцатичетырехлетней осени. Для Сергея же все только начиналось, в сорок лет, новая жизнь, его жизнь. Жизнь, которой он обязан Вике и тому смешному рыжему биглю, прибегающему иногда к нему посидеть рядом на скамейке в больничном саду. И еще одному человеку, о существовании которого Сергей даже не подозревал. Но кто-то всегда остается за кадром.

Москва менялась, была бита и била сама, была голодна и сыта, мерзла и грелась, рушила и создавала, плакала и смеялась, Москва менялась и росла. И сейчас, перешагнув через восьмую сотню лет, она меняется и растет. Сейчас она большая и статная, с огромным опытом за сильными покатыми плечами, поэтому она не верит слезам, потому что ее слезы уже давно высохли. Москва не верит обещаниям, ведь ее столько раз предавали. Москва верит действиям, Москва ценит поступки. Москва уже давно не девочка.

Вер, я скажу только за одно, я за полноценную регулярную сексуальную жизнь, тем более в нашем возрасте. Если ты его хочешь, и у вас был хороший секс, вэлком, почему нет. – спокойно ответила Катька, стараясь вообще ничего не советовать в отношениях, так как сама постоянно обжигалась и била шишки.

вроде нормальный мужик, но зачем так сбегать от счета, в пятьдесят-то лет? – крутилось в голове у Катьки. – Зачем вешать такое клеймо?… А может мужики уже давно перестроились на эмансипированных европейских женщин, может быть мужикам интересны те самые бабы с яйцами? Наверно, с ними удобнее…Ничего я уже не понимаю в этой жизни…Я та самая морская корова, наш вид уже давно вымер…Но мне, черт побери, обидно, когда мужчина не уступает место в метро, не открывает дверцу машины, не помогает с сумками, не звонит, как я добралась домой, не присылает теплого смс после секса, не говоря уже о хороших ужинах и цветах…Мы, женщины, им это прощаем… Мы не воспитываем в будущих мужчинах подобных качеств, потому что сами не знавали таких. Печаль. Поэтому мне тридцать три и я одинока, я та самая выжившая морская корова, самцов для которой уже давно нет и в помине».

Катька хотела еще поплакать в кровати, так по-бабски, жалуясь на свою нелегкую бабью долю и злой рок одиночества, но Герман уже поставил капельницу и подключил электроды к невидимой сети вселенной, торопился старый хрыч, скорее оживить свою любимую девочку.