Глава 2

Заседание Совета затянулось на несколько часов. Когда в одной комнате собирается десяток амбициозных мужчин, каждый из которых втайне уверен, что он умнее всех остальных, вместе взятых, быстро повестку дня не обсудить. Все жаждут высказаться и, по возможности, продавить свою точку зрения. И даже королевский авторитет не всегда останавливает тех, кто вошел в раж.

Последние полчаса Норд Сорроу устало молчал. Он сидел, подперев подбородок рукой, и переводил взгляд с МакКензи на Штерна и обратно, бесстрастно следя за их перепалкой. Советники были почти ровесниками, оба чуть старше самого Сорроу. Непримиримые соперники, они всегда занимали диаметрально противоположные позиции по всем вопросам и спорили до хрипоты. Даже за круглым совещательным столом садились строго друг напротив друга на одинаковом расстоянии от короля.

– Дело даже не в том, что любые послабления для темных – это непопулярная мера, – горячился рыжеволосый МакКензи, отчего его щеки становились такими же огненными, как и волосы. – Мы по-прежнему не знаем всех возможных последствий использования темной магии…

– Первым послаблениям темным уже десять лет, – хладнокровно возражал светловолосый и медлительный по натуре Штерн, слегка растягивая слова. – А небо до сих пор не рухнуло нам на головы…

– Это еще ничего не значит! Никто не знает, что происходит. Может быть, темная энергия копится, и где-то есть предел прочности…

– Во времена Великих Королей темные колдовали без ограничений на протяжении веков, но и тогда ничего не произошло…

Их перепалки всегда были утомительно долгими, и, наверное, для ускорения работы Совета и сокращения времени совещаний стоило убрать из состава одного из них, а лучше обоих, но Сорроу не спешил освобождать их от должностей. В своем вечном противостоянии они умудрялись каждый раз дойти до крайности и посмотреть на любую проблему с таких точек зрения, на какие никогда не выходили другие члены Королевского Совета. Довольно часто это оказывалось полезно.

Поэтому Сорроу терпеливо слушал, не перебивая, только позволяя тоске отразиться во взгляде. Переводя его с одного советника на другого, Сорроу вдруг зацепился за выражение лица Алека Прайма, сидевшего почти напротив него. Молодой политик и по совместительству сводный брат Тары Фарлаг, подруги королевы, недавно занявший место в Совете, не смотрел на коллег, а с улыбкой наблюдал за королем. Когда тот поймал его взгляд, Прайм не смутился, только улыбнулся шире, с пониманием и сочувствием. В его глазах читалось: «И так каждый раз? Тогда крайне сочувствую вашему величеству».

Сорроу демонстративно вздохнул, едва заметно улыбаясь Прайму в ответ. И все-таки выпрямился на своем стуле, что для внимательного наблюдателя всегда означало, что терпение короля лопнуло.

Ни МакКензи, ни Штерн наблюдательностью сегодня не отличались, поэтому их перепалку прервал советник Фаррел:

– Господа, – не столько громким, сколько сильным, хорошо поставленным голосом вклинился он, – я думаю, придется признать, что по этому вопросу Совет сегодня не может вынести решение, и отложить его до следующего заседания.

Оба спорщика тут же замолчали, метнув сначала раздраженные взгляды на Фаррела, а потом заметив наконец позу Сорроу. Это тут же охладило их пыл: оба предпочли не возвращаться к дискуссии.

– Спасибо, господин Фаррел, – подал голос король, сделав ударение на первом слове и выразительно посмотрев на советника, всегда сидевшего по правую руку от него. – Прошу секретаря пометить в протоколе, что этот вопрос остается нерешенным, и внести его в повестку следующего заседания. А на сегодня, насколько я понимаю, у нас все…

Он уже собирался встать, когда один из советников остановил его замечанием:

– Вообще-то, у нас есть еще один вопрос, который мы хотели с вами обсудить, ваше величество.

Сорроу вернулся на место, ища глазами того, кто это сказал. Подавший голос советник, как оказалось, прятался от его взгляда за Штерном. И только теперь наклонился вперед, чтобы его было лучше видно.

Касич. Самый критично настроенный член Совета, которого Сорроу в свое время был вынужден включить в его состав, чтобы договориться наконец с элитами, когда-то поддерживавшими последнего канцлера. По факту сейчас он возглавлял оппозицию.

– Что еще? – стараясь не выдавать моментально возникшего напряжения, уточнил король. – В повестке, насколько мне известно, больше ничего нет.

– Мы не стали включать это в официальную повестку, чтобы не произошло утечки, – пояснил Касич, обмениваясь взглядами с парочкой других советников.

Те со значением кивнули, явно зная, о чем пойдет речь.

Сорроу быстро обвел взглядом Совет: кроме этих троих, еще как минимум один советник в курсе, Фаррел и Прайм удивлены и сбиты с толку, остальные сидят с непроницаемыми лицами – не разберешь. Король остановил взгляд на Касиче, предлагая ему продолжить.

– Думаю, имеет смысл приостановить ведение протокола, – предложил тот.

Сорроу дал знак секретарю, сидевшему в уголке, веля деактивировать ведущий запись артефакт.

– Если вы хотели меня заинтриговать, господин Касич, то уже своего добились. Можем теперь перейти к сути? Мне ужасно хочется успеть поужинать с семьей.

– Понимаю, ваше величество, – без особого пиетета произнес Касич, – но вопрос важный. Преемственность власти.

Сидевшие с непроницаемыми лицами МакКензи и Штерн синхронно кивнули и, заметив это, одинаково недовольно скривились.

– Вы должны позаботиться о преемнике, – пояснил Касич в ответ на вопросительный взгляд Сорроу, – на случай своей… смерти.

Брови Сорроу сдвинулись к переносице, взгляд стал ледяным.

– Мне кажется, вы несколько торопитесь, господин Касич, похоронить меня. Вы, конечно, моложе лет на десять, но кто из нас на чьих похоронах простудится – вопрос спорный.

Уголок рта Касича дернулся, едва не искривив губы в ехидной усмешке.

– Я совсем не имел в виду ваш возраст, ваше величество. Но все мы помним недавние события. Они могут повториться.

Сорроу стиснул зубы, вынужденный признать правоту Касича. Да, не так давно, пытаясь закрыть прорыв Хаоса, он едва не распрощался с жизнью. Все сложилось удачно для него, но на несколько дней мир за Занавесью успел попрощаться со своим монархом. Его сыновья – десяти и тринадцати лет – были еще слишком малы, чтобы полноценно взойти на престол, а старший к тому же был приемным, что несколько запутывало престолонаследование. Сложившейся традиции мир за Занавесью, пять столетий проживший как единая республика, не имел.

– И тем не менее, я не вижу проблемы, – отрезал Сорроу. – В случае моей безвременной кончины править будет королева, пока не решит передать власть одному из наших сыновей. Или дочери.

– При всем моем уважении, – возразил Касич, – для остальных это не так очевидно. Тане будет трудно удержать власть, если вас вдруг не станет. Думаю, все присутствующие это прекрасно понимают.

И действительно, многие закивали, даже Штерн и МакКензи вновь согласились друг с другом, на этот раз даже не обратив на это внимания.

– Думаю, вы недооцениваете мою супругу. И Рону Риддик, ревоплощением которой она является.

Упоминание древней королевы, которую мир за Занавесью столетиями почитал как богиню, немного охладило пыл кивающих, но совсем не убедило Касича.

– Таня слишком далека от политики. Не мне вам объяснять, что желающих воспользоваться ситуацией и поставить ее способность править самостоятельно под вопрос будет немало. Как и желающих использовать ваших сыновей и их спорные права на престол для закрепления у власти.

– Да, полагаю, на одного такого человека я как раз сейчас смотрю, – хмыкнул король, выразительно глядя на Касича.

На этот раз тот позволил себе кривую ухмылку.

– Я всего лишь не хочу смуты. И считаю, что вам лучше самому оставить ясные публичные распоряжения на случай преждевременной кончины. Кто из сыновей будет наследником и кто из Совета станет опорой королевы на время его взросления.

– А это обязательно должен быть кто-то из Совета? – демонстративно удивился Сорроу. – Королева еще очень молода, в случае моей смерти она вполне может сама выбрать себе нового короля, который станет ее опорой.

– И в этом тоже таится определенная опасность, – заметил Касич невозмутимо. – Потому что ее может обольстить недостойный человек, который просто использует ситуацию. И ее саму.

– Очевидно, свои шансы вы оцениваете как невысокие, – не сдержался Прайм, недовольно глядя на Касича, – раз так переживаете об этом.

Касич метнул на него недовольный взгляд, но не успел ответить, поскольку снова вмешался Фаррел:

– Я думаю, это вопрос слишком сложный, чтобы решать его наскоком. Уверен, король вас услышал. Дадим ему время обдумать необходимость такого решения.

– Несомненно, – согласился Штерн.

И МакКензи снова не стал возражать.

* * *

Ноги уже несли его в ту часть резиденции, где обитала семья, а мыслями Норд Сорроу был еще на заседании Совета, поэтому не сразу правильно интерпретировал картину, открывшуюся перед ним во внутреннем дворе. Здесь, заняв пятачок свободного пространства между клумбами и небольшим фонтаном, фехтовали на игрушечных мечах его сыновья.

Сначала происходящее показалось Сорроу обычной игрой, и он притормозил, с улыбкой наблюдая за детьми, но постепенно улыбка эта стала таять. Тим – старший, приемный сын, уже вошедший в подростковый возраст, – наносил удары слишком сильно. Правильнее сказать – изо всех сил. Невысокий, худенький Дарен с трудом держал удар и уже испуганно куксился, но все еще не сдавался. Через пару секунд Сорроу понял: он просто боится, что даже если опустит меч, брат все равно нанесет удар.

– Тим, стой! – пискнул Дарен, пятясь назад.

Но Тим не остановился. Он продолжал наносить удары, лицо его искривила злость. Очередным выпадом он выбил игрушечный меч из рук младшего брата, но даже это его не остановило, он снова занес руку для удара.

– Хватит! – не выдержал Сорроу, резко дернув меч из ладони сына магией.

Немного не рассчитал силы от нахлынувших эмоций – меч улетел куда-то в противоположный конец внутреннего двора.

Злость моментально схлынула с лица Тима, уступив место испугу. Но он тут же постарался его спрятать.

– В чем дело, пап? Мы просто играем…

– Это не просто игра, – возразил Сорроу, сверля Тима строгим взглядом и подходя ближе. – Он просил тебя остановиться, потому что ты давил слишком сильно.

– Это ведь поединок… – попытался оправдаться Тим, но Сорроу остановил его взглядом.

– Он еще маленький. И слабее тебя. Если играешь с ним, будь добр это учитывать. Если не можешь сдерживаться, пойди поиграй с кем-то, кто больше и сильнее.

Тим раздраженно поджал губы, бросил взгляд на Дарена. Тот стоял, прижав к груди правую руку и поглаживая ее левой: видимо, последний удар все же причинил ему боль, возможно, пришелся по кисти. Губы Дарена дрожали, темные глаза – копия отцовских – слегка поблескивали от собирающихся в них слез.

– Папенькин сынок, – проворчал Тим, резко разворачиваясь и размашисто уходя прочь.

Сорроу окликнул его, но тот не обернулся и не замедлил шаг. Это огорчало, но Сорроу решил, что разберется с Тимом позже: сейчас Дарен нуждался в нем больше.

– Ну как ты? Больно? – спросил Сорроу мягко, опускаясь перед сыном на одно колено и протягивая к нему руку.

Дарен, храбрясь, покачал головой, но одновременно с этим шмыгнул носом и потому все-таки признался тихо:

– Немножко.

– Давай сюда руку, полечу.

Дарен протянул ему ушибленную кисть – действительно, последний удар Тим нанес по пальцам – и снова шмыгнул носом, но все равно старался не плакать.

Сорроу провел рукой над ушибом, мгновенно обезболивая и залечивая его магией, и потом погладил сына по голове.

– Знаешь, нет ничего страшного в том, чтобы заплакать, если тебе больно, – заметил он с улыбкой.

– Короли не плачут, – возразил Дарен, упрямо мотнув головой.

Сорроу вздохнул, готовый вырвать себе язык. Когда-то он так сказал, пытаясь утешить ревущего ребенка. Слова вырвались сами собой, явившись из далекого воспоминания: ночью накануне похорон родителей и брата он рыдал над гробом матери, а заставший его за этим делом советник только погладил по голове и печально вздохнул.

– Плачьте, ваше высочество, – тихо обронил он, – плачьте, пока есть такая возможность. Завтра вы станете королем, а короли не плачут.

Ему тогда было столько же, сколько сейчас Тиму, и он воспринял слова советника серьезно: после коронации не позволял себе слез в течение долгих лет. Но ему совершенно не хотелось, чтобы его собственные дети росли с такой же установкой, а вот поди ж ты, сам умудрился навязать им эту концепцию.

– Ты ведь пока не король, сынок, – мягко заметил он, глядя на Дарена с сочувствующей улыбкой. – Тебе пока можно.

Мальчик обвил тонкими руками его шею и уткнулся лицом в ее изгиб, судорожно вздохнув, но так и не заплакал: боль и страх уже ушли, а вместе с ними и причины для слез. Но Сорроу все равно погладил его по голове, а потом предложил:

– Пойдем поищем маму?

Дарен энергично закивал и побежал вперед, кажется, зная, где ее искать.

Таня обнаружилась в зимнем саду. С его личным секретарем, который развлекал ее какими-то забавными историями: королева заливисто хохотала.

Норд Сорроу никогда не был особенно ревнив, жена просто не давала ему поводов. В ее взгляде всегда читалось обожание, а на других мужчин она даже не смотрела. Пожалуй, до тех пор, пока у короля не появился этот секретарь – ее ровесник, легкий в общении и весьма привлекательный для женщин, насколько Сорроу мог судить.

Он бы, наверное, малодушно понаблюдал за мило общающейся парочкой, если бы с ним не было Дарена. Но тот побежал вперед, зовя маму и раскрывая ей свои объятия. Сорроу не оставалось ничего другого, как пойти следом.