Однако Нот, естественно, не услышал, а Норман едва повернул голову в мою сторону, но так и не посмотрел на меня. Просто молча направился к двери, а потом с силой ее за собой захлопнул. Мне пришлось опять проходить насквозь.

* * *

Я чувствовала себя вывалянной в грязи. Внутри все клокотало от злости, обиды и чувства беспомощности. Норман шел так быстро, что мне удалось догнать его только у лестницы, на приличном расстоянии от комнат Нота. Я звала его и раньше, но он то ли не слышал меня, то ли игнорировал.

– Ян, да постойте же вы! – очередной раз потребовала я. – Послушайте меня хотя бы пять секунд. Нот все врет. Я не знаю, зачем ему это, но он врет!

Норман наконец остановился, но не обернулся. Я тоже замерла на месте, как вкопанная, почему-то боясь увидеть его лицо.

– Госпожа Ларина, меня не касаются ваши отношения с Вильямом Нотом, – отрезал Норман, так и стоя ко мне спиной.

Мне захотелось заколотить по его спине кулаками. Зачем снова этот официоз? Зачем холод в тоне? Я понимала, что он злится. После всех его предупреждений и убеждений я, как он считал, все же упала в объятия местного ловеласа. Уж не знаю, почему его это так бесило. Может быть, потому, что, по словам профессора Карр, он был очень щепетилен в этих вопросах. Или его воспитание требовало от девушки более осмотрительного поведения. Не стоит забывать, что он родился и вырос больше пятисот лет назад. Магический мир и так заметно отставал от обычного в плане свободы нравов, а как дела обстояли пять веков назад, я вообще слабо себе представляла. Я не собиралась извиняться перед ним за то, что было в моей жизни раньше, но брать на себя лишние «грехи» тоже не хотела.

– Послушайте меня, – настойчиво попросила я, чувствуя, что голос дрожит от непролитых слез. Наверное, будь я во плоти, уже рыдала бы от несправедливости происходящего. – Посмотрите на меня. Я не спала с Нотом. Поверьте мне.

Он резко повернулся, и я, наконец, увидела его лицо. И внезапно поняла, что он не злится. Я все еще не могла определить, какое именно чувство заставляло его убегать от меня, как от рогатого демона, но определенно не злость. Обида? Разочарование?

– Мне плевать, спали вы с ним или нет, – Норман попытался сказать это спокойно, но не справился с голосом. – Как вы верно заметили однажды, я вам не отец, чтобы следить за вашей нравственностью. Я вам не муж и даже не любовник, чтобы требовать верности. Я вам никто. Вы не обязаны отчитываться передо мной. Не обязаны оправдываться. С кем вы проводите свободное время и что делаете в его обществе, меня никоим образом не касается.

И тут меня осенило. Я поняла, какое чувство сейчас плескалось в его глазах. Не обида и не разочарование, а ревность. Обыкновенная мужская ревность, которой он то ли стеснялся, то ли боялся, не давала ему снова прийти в спокойное, невозмутимое состояние.

Это открытие вызвало противоречивые чувства. То, что он ревнует, означало, что какие-то романтические чувства ко мне у него все-таки есть, хоть он их и отрицает. И это вселяло надежду, пусть я пока и не очень понимала, на что, собственно, хочу надеяться. В то же время ревность всегда считалась плохим советчиком. А мне сейчас было нужно, чтобы Норман сохранял трезвый ум.

– Вижу я, как вам наплевать, – я постаралась сказать это спокойно. – Если вы такой, когда вам наплевать, страшно представить, что происходит, если вам не наплевать.

Я неуверенно улыбнулась ему, надеясь, что его хладнокровная натура возобладает. И оказалась права: он глубоко вдохнул, медленно выдохнул, смущенно потер лоб рукой, словно прогоняя из головы лишние мысли. Через пару секунд передо мной снова стоял невозмутимый профессор Норман, готовый к конструктивному общению.

– Простите мою вспышку, – виновато попросил он. – Я не имел на нее права. А вы действительно не обязаны мне ничего объяснять. И оправдываться тоже.

– Я знаю, – заверила я его с нажимом. – Ян, послушайте, будь все это правдой, я бы вам так и сказала. Честно. Но между нами ничего не было. Он врет, и надо понять, почему и зачем он это делает.

– Зачем как раз понятно. – Норман вздохнул и поморщился. – Он хотел вывести меня из себя, что ему прекрасно удалось. Вопрос только в том, хотел ли он меня разозлить из-за нашей давней взаимной неприязни или чтобы помешать моим поискам.

– Интересно, как он собирается потом оправдываться?

Норман посмотрел так, что мне стало не по себе.

– Думаете, он уверен, что ему не придется? Что я уже никогда его слова не опровергну?

– Вероятно, – Норман мрачно кивнул. Немного помолчав, он поинтересовался: – Почему вы так уверены, что он врет? Вы вспомнили что-то еще?

– Немного. Я помню, что мы действительно какое-то время сидели вместе на ступеньках, разговаривали. Ему и правда удалось развеселить меня…

– Конечно, он же такой забавный, – раздраженно процедил Норман. В его тоне снова прорывались ревнивые нотки.

Я улыбнулась и покачала головой. Наверное, именно эта ревность, которую он все пытался, но никак не мог скрыть, побудила меня сказать:

– Знаете, Ян, я бы тоже предпочла, чтобы вчера на той лестнице сидели вы. Чтобы вы разговаривали со мной. У вас бы куда лучше получилось меня успокоить и развеселить. Я уже не говорю про то, что ваше приглашение на кофе я бы точно не отвергла. Даже если бы вы пригласили меня на прокисшее молоко, я бы все равно пошла с вами. Но у вас же принципы. Вы спокойно дарите девушке для защиты артефакт, который стоит целое состояние, готовы ради нее сражаться с монстрами, даже умереть, но потом… – Я слишком разволновалась, и голос в конце концов меня подвел. – Потом вы просто делаете вид, что ничего не произошло. И избегаете лишних встреч. Вывалив на мою голову правду о том, кто я, вы клянетесь защитить, объясняете это каким-то непонятным искуплением – и все! И теперь вы злитесь на меня за то, что я разговаривала с Нотом и смеялась над его шутками? А какой у меня был выбор? От вас-то приглашения на кофе не дождешься.

Я наконец заставила себя заткнуться, понимая, что несколько перегнула палку. На лице Нормана раздражение уже давно сменилось удивлением. И даже после того, как я замолчала, он не сразу нашел, что сказать.

– Знаете, кофе противопоказан магам, – заметил он после продолжительного молчания. – Дестабилизирует магический поток.

– Господи, Ян, да при чем здесь вообще кофе?

Кажется, это замечание окончательно сбило его с толку. Он тряхнул головой, на мгновение прикрыв глаза, а потом решил, что пора бы уже вернуться к более важным вопросам, а этот оставить на потом.

– Ладно, с кофе потом разберемся. Что было дальше? Вы разговаривали с Нотом, но чем на самом деле закончился ваш разговор?

– Не знаю, – вынуждена была признаться я. – Дальше ничего не помню, но точно знаю, что я никуда с ним не ходила и между нами ничего не было.

Он смотрел на меня со смесью надежды и сомнения. Сомнение, к сожалению, побеждало.

– Как вы можете это знать, если вы не помните?

Я открыла рот, но тут же закрыла его. Как объяснить ему, что причина моей уверенности в нем самом? Я могла придерживаться сколько угодно свободных взглядов на отношения полов, стараясь соответствовать современным стандартам общества, в котором выросла, но спать с одним мужчиной, мечтая о другом, точно не стала бы.

Однако признаться в любви одному преподавателю, доказывая этим, что не спала с другим, я не могла. После такого признания я уже никогда не смогу смотреть ему в глаза, лучше уж мне тогда действительно оказаться мертвой. А намека в моей страстной тираде он, судя по всему, не уловил.

– Я это просто знаю, – как можно увереннее заявила я. – И если у вас есть ко мне хотя бы капля уважения, вы должны мне поверить.

На лице Нормана отразилась внутренняя борьба, но в конце концов он кивнул.

– Простите меня, Таня. Я действительно проявил к вам неуважение, безоговорочно поверив Ноту. Постарайтесь вспомнить что-нибудь еще. Может быть, вы вспомните, когда и куда пошли потом? Возможно, что-то случилось с вами, когда Нот ушел и вы остались в одиночестве.

Я снова прикрыла глаза, стараясь уловить за хвост ту пару вспышек, которые промелькнули у меня в голове во время разговора Нормана и Нота.

Мы сидим на лестнице, Нот что-то рассказывает, активно жестикулируя. Задевает стакан, который я держу, и лимонад выплескивается мне на джинсы.

– Простите, я увлекся, – смеется Нот.

– Ничего страшного, нас уже научили решать такие проблемы.

Я ставлю стакан на ступеньку между нами и направляю магический поток на очищение и высушивание одежды. Нот снова протягивает мне лимонад, и я машинально делаю несколько больших глотков.

Нот начинает рассказывать другую историю, я наслаждаюсь его легким, веселым тоном, но слова пропускаю мимо ушей. Мои мысли сейчас совсем в другом кабинете и с другим преподавателем. А голос Нота звучит все дальше и дальше…

– Таня! Таня, очнитесь!

Окрик Нормана вытащил меня из воспоминания. Я вновь ощутила ужасный холод и, кажется, даже задрожала, а потом открыла глаза. И обнаружила, что лежу на полу. Норман застыл надо мной в странной позе, как будто хотел меня поднять, но вспомнил, что не может ко мне прикоснуться. На его лице читался неподдельный ужас.

– Что случилось? – спросила я, садясь и стуча зубами от холода.

– Вы… упали, а потом… начали становиться прозрачной. Почти исчезли. Только когда пришли в себя, снова стали выглядеть по-прежнему. Что с вами было?

– Не знаю, – я пожала плечами. – Каждый раз, когда пытаюсь вспомнить, со мной происходит это. Становится холодно, и я как будто проваливаюсь в сон. В остальное время я ничего не ощущаю: ни текстур, ни запахов.

– А в такие моменты?

– Чувствую холод. И запахи.

– Почему вы раньше мне этого не сказали? Какие запахи вы чувствуете?

– Свежести. Хвои. И какого-то фрукта, я его не знаю.

– Откуда вы знаете тогда, что это фрукт?

– Да я не уверена… – Я нахмурилась. Его тон меня пугал. – Просто еще когда ела мороженое, подумала, что это какой-то фрукт.

– Мороженое? Какое еще мороженое?

– Ну… – Я замялась. – Помните, когда нас отправили в торговый центр для покупки платьев к балу Развоплощенных? Нот пригласил меня в кафе и угостил мороженым.

По лицу Нормана снова пробежала тень. Я боялась, что он сейчас опять выйдет из себя, но профессор быстро справился с собственным недовольством.

– Помню.

– Так вот, там было такое мороженое, синенькое, – продолжила объяснять я. – Очень вкусное, но совершенно мне незнакомое. Я тогда подумала, что это какой-то местный фрукт. На вечеринке, кстати, я пила лимонад с таким же вкусом. И он тоже был синий. Я пролила его на себя, разговаривая с Нотом. Пока убирала пятно, стакан стоял на ступеньке между нами. Нот подал его мне, а потом… Ян, мне кажется, что никакого «потом» для меня уже не было.

Он разглядывал мое лицо, сосредоточенно хмурясь и как будто связывая в голове разрозненные факты. Когда он задал следующий вопрос, голос его звучал непривычно взволнованно:

– Таня, пожалуйста, постарайтесь вспомнить точно: вы полностью убрали пятно? Не может быть такого, что запах, который вы чувствуете, от него?

– Ян, на кой черт мне синее пятно на светлых джинсах? – Я выразительно посмотрела на нежно-голубую ткань. – Учитывая, что за выведение пятен на бытовой магии я получила высший балл! Конечно, я свела пятно полностью!

– Хорошо, тогда еще один вопрос: темно-синий или светло-синий?

– Что?

– Мороженое и лимонад были темно-синего или светло-синего цвета?

– Скорее темно-синего. Это важно?

Он несколько секунд молчал, как будто боялся поверить самому себе, а потом улыбнулся и кивнул.

– Очень. Потому что теперь я знаю, где вас искать.

* * *

– На самом деле это не фрукт, а ягоды, – на ходу объяснял Норман, периодически переходя с быстрого шага на бег.

Я семенила рядом, отчаянно жалея, что у меня не было времени научиться летать. Наверняка же можно летать, если ты бесплотна?

– Ягоды эти непростые, – продолжал Норман, уже выбегая на улицу через дверь, которой раньше я никогда не пользовалась. Что было неудивительно: мы оказались за стенами Орты. То есть там, куда студенты спецкурса выходить не имели права. – Они не принадлежат этому миру. Маги вывели их лет двести назад, наверное. Поэтому я ни разу про них не подумал: я знаю не так много. Сами понимаете почему.

Я кивнула. Конечно, если что-то не было частью твоего мира, пока ты рос и обучался, держать это в голове сложно. Меня озадачивало другое: куда мы бежим и почему.

– Как эти ягоды связаны с тем, где я?

– Это зимняя ягода. Специальная магическая зимняя ягода. Скажем так, сейчас для нее самый сезон, – пояснил Норман, направляясь в лес.

Здесь снега было больше, чем во внутреннем дворе Орты. Ни одеваться, ни переобуваться Норман не стал, и ему, в отличие от меня, наверняка было холодно и мокро, потому что легкие ботинки, в которых он ходил по Орте, никак не годились для прогулок по снегу.

– И я чувствую ее запах, потому что нахожусь где-то рядом с ней? – наконец догадалась я.

– Думаю, вы в центре больших зарослей этих ягод, – уточнил Норман, уверенно шагая между деревьями. – Потому что именно в большом количестве они создают магический фон, который может блокировать заклинание, наложенное на перстень.

– Магический фон? – в моей памяти что-то шевельнулось, но очень смутно.

– Да, я же уже сказал: ягода была выведена специально. С использованием магии. Именно для того, чтобы расти и плодоносить зимой, когда нет других свежих ягод. Без магии она бы не смогла расти в таких условиях. Подобных растений не так много в нашем мире, но там, где они растут, заколдованные вещи часто дают сбой.

И тогда я вспомнила, что мы проходили это. Правда, как раз тогда Ротт убедил меня, что Норман монархист, который хочет меня убить. Я так и не смогла толком вникнуть в понятие «магического шума», поскольку слишком много думала о другом. Что ж, теперь узнала на практике. Но главным было другое: профессор знает, где я, он меня найдет и спасет. Снова.

– И вы знаете, где здесь есть подобные заросли?

– Да, я хорошо знаю территорию вокруг Орты. Есть несколько таких мест, но я знаю только одно, где растут еще и ели.

Больше я не успела задать ни одного вопроса, поскольку мы внезапно пришли. Об этом я догадалась по тому, как настороженно притормозил Норман.

Перед нами раскинулось целое зеленое море: высокие и низкие ели перемежались со скинувшими листву деревьями, по стволам которых, равно как и по земле вокруг, ползли стебли вьюнка, усыпанные крупными ягодами, похожими на мелкую синюю клубнику. Норман шарил взглядом по зарослям, постепенно продвигаясь вглубь, а потом что-то заметил и стремительно бросился к своей находке.

Я поспешила за ним, но в нескольких шагах от того места, где он упал на колени, застыла в немом ужасе.

Было странно смотреть на себя со стороны. Странно и страшно. Мое тело лежало на земле, в той же одежде, в которой я вчера была на вечеринке и в которой сегодня проснулась уже в виде проекции: в джинсах и тонком вискозном свитере. Руки, ноги, торс опутывал вьюнок, как будто я пролежала здесь полгода, а не меньше суток. С лица вьющиеся стебли Норман уже успел сорвать и теперь продолжал освобождать меня от них, не обращая внимания на рассыпающиеся в разные стороны ягоды. Стебли под его пальцами не просто рвались, а как будто сгорали. Я смотрела на свое почти синее лицо, на спутавшиеся кудрявые волосы, в которых застряли мелкие веточки и еловые иголки, и испытывала первобытный, суеверный ужас. А что если я не смогу вернуться в тело? Что если оно уже… мертво?

В этот момент Норман полностью освободил меня от зеленых пут, быстро провел над моим телом рукой, а потом положил ладонь мне на грудь. Не знаю, что он сделал, но я вдруг почувствовала такой мощный удар, как будто меня лягнула лошадь. Боль оказалась настолько сильной, что сознание предпочло провалиться в темную дыру беспамятства.

Но ненадолго.

В одну секунду мне стало очень холодно и очень плохо. Я по-прежнему почти не чувствовала тело, но осознавала, что лежу на холодной земле. Кто-то приподнял меня, держа за плечи, я ощутила прикосновение горячей ладони к щеке. И услышала над собой голос, который звучал едва громче шепота:

– Давай же, Таня, возвращайся ко мне… Пожалуйста.

Я хотела открыть глаза, сказать, что уже все в порядке, просто мне холодно, но не смогла пошевелиться. Однако волну тепла, накрывшую меня с головой, почувствовала. И как меня взяли на руки и подняли с земли – тоже. А после все опять исчезло.