Цитаты из книги «Царь велел тебя повесить»

жизнь можно употреблять только в гомеопатических дозах, словно змеиный яд, наперстянку или белену. Э

Костас Мой друг Лютас был зимним человеком – довольно бледный от природы, в ноябре он становился

ас, ибо они более реальны, чем кажутся, писал Честертон. Это точно. Настоящие вещи

ужие векселя, прочла я в одном из романов, купленных на распродаже в разорившемся книжном на улице Элиешу. В горькие

Человеку свойственно плакать, это его способ разговаривать с Богом, а те, кто не умеет или не решается, подобны людям, пишущим дневники вместо того, чтобы заорать во всю глотку. Если встретишь такого человека, так и знай – это либо нищий, притворяющийся немым ради денег, либо жалкий ненавистник, давший обет молчания.

В сущности, все, что у нас есть, – это вещи на грани подарка и одолжения. То, что мы считаем своим, забирают у нас безо всяких церемоний, просто снимают со стен, оставляя торчащие гвозди и невыцветшие квадраты обоев. Приходят и забирают, объявляя, что срок пользования закончился и все, отдавай. Мало ли что тебе обещали.

а я разбирала по слогам португальские газеты, училась готовить фасоль с маниокой и привыкала молчать, когда мужчина ест или пьет.

это настоящий охранник, кобура у него не пустая, а в глазах стоит темная вода тюремного терпения). Д

Вернее, не думать, а поддерживать связь. Раньше я смотрела на тело как на крепкий, не

ные стрижи, мы держали клюв по ветру, у нас была фляжка с черным ромом и новая, свежераспечатанная тысяча лет, которую нам вот-вот обещали сдать, словно покерную колоду.