11
Непостижимая тайна

– Таинственный похититель, – сказал телеведущий.

Поначалу знаки того, что в помещении кто-то побывал, были слишком незначительными и неправдоподобными, да и сам факт казался невероятным. Никто не способен проникнуть в здания известных мировых музеев, обойти многоуровневую защиту – и не оставить ни следа. Узнав, что кто-то действительно побывал здесь, музейные работники впадали в ступор.

Кроме того, оказалось, что украдено ничего не было. Все экспонаты на месте.

В этом сотрудники были уверены.

Таинственные визиты удалось обнаружить только благодаря Чикагскому музею имени Филда. Камеры наблюдения зарегистрировали движение: сначала только облачко, дразнящий уголок тени на границе обзора. Потом, лишь на миг, тень качнулась – и оказалась в центре кадра. Девушка!

Призрачный вор оказался девушкой.

Лицо разглядеть было невозможно: очертания высоких скул, длинная шея, волосы скрыты под шапкой.

Шаг – и снова ее нет, но и этого достаточно. Она существует, она была тут, в крыле Африки. Сотрудники тщательно осмотрели все залы. Так выяснилось, что кое-что все-таки пропало.

И не только в музее Филда. Теперь, когда стало известно, что искать, в других музеях естественной истории тоже начали проверять экспонаты и во многих обнаружили сходную пропажу, ранее не замеченную. Девушка действовала осторожно. Украденные предметы лежали не на виду, нужно было знать, что ищешь.

Она побывала по меньшей мере в десятке музеев на трех материках. Невероятно, но не осталось даже отпечатка пальца, ни разу не сработала сигнализация. Что же касается самих краж… Вопрос «как» быстро сменился куда более непостижимой тайной: «Зачем?»

Где это может пригодиться?

От Чикаго до Нью-Йорка, от Лондона до Пекина, из музейных диорам со скалящимися чучелами диких собак, комодских драконов, анаконд и полярных волков неизвестная похитительница крала зубы.

12
Я счастлива

От: Кэроу <bluekarou@hitherandthithergirl.com >

Тема: Я пока жива

Кому: Зузана <rabidfairy@shakestinyfist.net >

Я пока жива. («Не хочу на телегу!»)

Где я и что делаю?

Да уж, хороший вопрос.

Чокнутая, говоришь?

И не представляешь.

Я жрица в замке из песка

в краю пыли и звездного света.

Постарайся не волноваться.

Скучаю так, что не передать.

Привет Мику.

(P.S. «Я счастлива… Я счастлива…»)

13
Асимметрия

Свет сквозь ресницы.

Кэроу притворяется, что спит. Акива мягко проводит кончиками пальцев по ее векам, изгибу щеки. Его взгляд оставляет ощущение внутреннего тепла. Под взглядом Акивы будто греешься в лучах солнца.

– Я знаю, ты не спишь, – шепчут его губы ей на ушко. – Думаешь, мне не видно?

Не открывая глаз, она выдает себя улыбкой.

– Тсс, мне снится сон.

– Это не сон. Все на самом деле.

– Откуда ты знаешь? Тебя в нем нет. – Она настроена игриво, разомлела от счастья. От ощущения правильности происходящего.

– Я в каждом из них, – говорит он. – Теперь я там живу.

Улыбка сходит с ее лица. На мгновение она не может вспомнить, кто она и когда. Она Кэроу? Или Мадригал?

– Открой глаза, – шепчет Акива. Кончики его пальцев снова на ее веках. – Хочу тебе кое-что показать.

Она сразу вспоминает все и понимает, что он хочет показать.

– Нет! – Она пытается отвернуться, но он держит. Растягивает ей веки, пальцы давят и давят, но голос по-прежнему мягок.

– Посмотри, – уговаривает он и давит, давит. – Смотри.

И она открывает глаза.

Кэроу учащенно дышала. Это был один из тех снов, что умещаются между секундами, доказывая, что у сна своя реальность: время сжимается и разбухает, моргнешь – и проходит жизнь, дрогнут ресницы – и сгорают дотла города. Она сидела за столом. Разве она спала? Кэроу вздрогнула и выронила тигриный зуб. Руки взметнулись к глазам, веки все еще чувствовали прикосновение пальцев Акивы.

Сон… Когда же она успела заснуть? Сны кружили над ней, как стервятники, только и ждали, пока она выключится. Кэроу опустила руки, пытаясь успокоить бешеный стук сердца. Бояться больше нечего. Самое худшее она уже видела.

Легко избавиться от страха, но не от гнева. Во сне все казалось таким близким, родным… и это после всего, что случилось! Ложь, наглая ложь. Акива чужой. То чувство проскользнуло из другой жизни – жизни Мадригал из племени киринов, которая полюбила ангела и которую убили за это. Но больше она не Мадригал и не химера. Она Кэроу. Человек.

Как бы.

Времени на сны не было.

На столе при тусклом свете двух свечей лежало ожерелье. В нем чередовались зубы человека и оленя, бусины сердолика, восьмигранные обрезки железа, полые косточки летучих мышей. Ожерелье асимметрично, с одной стороны был зуб тигра, с другой – нет. Кэроу его выронила и теперь он, наверное, под столом.

Асимметрия в ожерельях не сулила ничего хорошего. Каждый элемент – зуб, бусина и кость – отражался на итоговом теле, малейший недочет вел к увечью.

Кэроу отодвинула стул и полезла под стол. На холодном глинобитном полу обнаружился мышиный помет, обрезки жгута и что-то влажное. Кэроу понадеялась, что это всего лишь виноградина закатилась под стол. «Пусть лучше останется тайной», – решила она и продолжила поиски. Зуба нигде не оказалось.

Зуб, ты где?

Запасного тоже не было. Потерянный зуб, добытый в Праге пару дней назад, – пара тому, в ожерелье.

«Извини, что тебе не хватило ноги, Амзаллаг. Я потеряла зуб», – представив себе такой разговор, Кэроу рассмеялась – слабо и устало. С Амзаллагом все закончилось бы предсказуемо. Скорее всего он не стал бы жаловаться. Его воскрешали в бесчисленном множестве тел, и к недостаче он отнесся бы стоически (каламбур нечаянный). Обошелся бы без ноги. Однако не все помнили, что Кэроу только учится. На прошлой неделе она сотворила грифону Минасу чересчур маленькие крылья, он не смог взлететь и повел себя не слишком сдержанно.

– Бримстоун никогда не совершил бы такую глупую ошибку, – прошипел он.

Кэроу хотела ответить, как взрослый серьезный человек.

Ага.

Да, Бримстоун не совершил бы такую глупую ошибку, но воскрешение – не точная наука, а соотношение веса и размера крыла – как раз наоборот. Если бы Кэроу знала, кем станет, когда вырастет, она бы уделяла внимание другим предметам в школе. Она художница, а не конструктор.

«Я воскресительница», – всплыла странная мысль.

Кэроу забралась дальше под стол. Не мог зуб испариться.

Сквозь трещину в полу тянуло прохладой. Там дыра, вот куда зуб укатился. Кэроу обессиленно прислонилась к стене. Придется спуститься к жильцу ниже, спросить, можно ли поискать у него в комнате зуб. Нежелание пригвоздило ее к полу. Только не это.

Только не он.

Интересно, он у себя? Наверное. Иногда его присутствие чувствуется даже сквозь пол. Скорее всего спит: ночь на дворе.

Ничто не заставит ее пойти к нему посреди ночи. Ожерелье подождет до утра.

По крайней мере таков был план.

В дверь постучали. Кэроу сразу поняла, кто там. Для него заявиться к ней посреди ночи нисколько не затруднительно. Стук тихий, это настораживает больше всего: слишком интимно, тайком от других. Не надо им общих секретов.

– Ты у себя? – ласково окликнули из-за двери.

Кэроу напряглась. Она прекрасно знала, как обманчива его нежность. Зачем отвечать? Дверь на засове, пусть думает, что она спит.

– У меня твой зуб. Упал мне на голову.

Ладно. Теперь нет смысла притворяться – еще решит, что она от него прячется. Блин, почему она так реагирует на него? Стремительным шагом Кэроу подошла к двери, подняла древний засов – защиту от соседа, между прочим – и открыла дверь. Протянула руку за зубом. Незваному гостю оставалось только положить зуб ей на ладонь и уйти, но, конечно же, все было не так просто.

С Белым Волком всегда сложно.

14
Воздаяние ангелов

Белый Волк.

Первенец Воителя, герой объединенных племен и генерал армии химер – жалкой горстки выживших.

Тьяго.

Как всегда, элегантный и свежий, в белоснежном мундире, с серебристыми волосами, стянутыми на затылке кожаным шнуром. Белые волосы выглядят странно, ведь Тьяго очень молод – по крайней мере его тело. Душе его сотни лет. Волк выжил в бесконечной войне, хотя его смертям нет счета. Однако его тело в расцвете сил, могучее и прекрасное, великолепный образец мастерства Бримстоуна. Оно выполнялось в соответствии с указаниями хозяина: человек с виду, зверь в деталях. Чувственная улыбка обнажала острые клыки, сильные пальцы изгибались черными когтями, человечьи ноги от бедра переходили в волчьи лапы. Он был очень красив, одновременно грубый и утонченный, по-звериному опасный. Рядом с ним Кэроу бросало в дрожь от ощущения надвигающейся угрозы.

Что неудивительно, учитывая их прошлое.

У него появились новые шрамы, их не было во времена Мадригал. Одна из бровей рассечена, рубец криво полз через весь лоб. Другой шрам бороздой уходил от скулы под воротник, притягивая взгляд к широкой груди и гордому развороту плеч.

Последние кровавые сражения не оставили Белого Волка невредимым, но он выжил, стал еще красивее. Шрамы сделали его более реальным. У двери Кэроу он слишком реален, слишком рядом и слишком элегантен. Его всегда слишком много.

– Не спится? – спросил Тьяго. Зуб лежал у него на ладони: похоже, Волк не собирался его отдавать.

– «Не спится», – передразнила Кэроу. – А что, кто-то спит в наши дни?

– Спят, если получается.

В его взгляде сквозила жалость – жалость!

– У меня такое тоже бывает, – мягко заметил он. Кэроу понятия не имела, о чем он, но ее разозлил ласковый тон.

– Я про кошмары, – пояснил Тьяго.

«А, про кошмары».

– У меня не бывает кошмаров.

Он не поверил.

– Кэроу, о себе нужно заботиться. Или дай другим о тебе позаботиться… – Он выразительно обвел взглядом комнату у нее за спиной.

Она попыталась загородить проход, чтобы и щели не нашлось в качестве приглашения войти.

– У меня все хорошо.

Он сделал шаг вперед: ей придется либо отойти, либо терпеть его близость. Кэроу не сдвинулась с места. Он был гладко выбрит и источал слабый аромат мускуса. Кэроу не знала, как Тьяго удавалось сохранять безупречный вид среди пыльных развалин.

Впрочем, любая химера с радостью примчалась бы услужить Белому Волку. Его помощница, Шеста, наверное, и причесывает его волосок к волоску. Желания генерала угадываются с полуслова: не успевает он и рта раскрыть, как уже все выполнено.

Сейчас он возжелал войти к ней в комнату. Кто угодно уступил бы ему при первом же намеке, только не Кэроу, хотя из-за близости Тьяго ее сердце затрепетало, как у птички.

Он, не настаивая, внимательно посмотрел на нее. Кэроу знала, как выглядит: бледная, мрачная, исхудавшая до костей. Ключицы торчат, коса растрепана, черные глаза лихорадочно блестят от усталости. Тьяго впился в них взглядом.

– Все нормально? – скептически переспросил он. – Даже тут? – Он провел пальцами по бицепсу, и Кэроу отшатнулась, жалея, что на ней майка без рукавов. Она не хотела, чтобы ее синяки видели другие, особенно он; она не хотела выглядеть слабой.

– Все нормально.

– Ты бы попросила о помощи, если бы тебе было нужно? Тебе нужен помощник.

– Не нужен мне…

– Просить помощи – не значит признавать слабость. Даже у Бримстоуна были помощники.

Ее сердце сжалось.

Бримстоун. Да, у него были помощники, в том числе и Кэроу. Где же она была, когда его пытали, резали, жгли? Чем занималась, когда убийцы-ангелы сторожили его изуродованные останки, пока душа не исчезнет?

Исса, Ясри, Твига, все жители Лораменди… Где была она, когда их души покинули плоть и растворились в небытии?

Они погибли, Кэроу. Слишком поздно. Они все погибли.

Месяц назад в Марракеше эти слова разрушили ее счастье. За миг до того они с Акивой разломили ее амулет, птичью косточку-дужку, в которой Бримстоун сохранил воспоминания, и вся жизнь Мадригал вернулась к Кэроу. Она почувствовала, как обжигала плаха, когда палач занес топор. Она услышала истошный вопль Акивы, будто эхо крика тоже хранилось в амулете.

Восемнадцать лет назад ее убили. Бримстоун втайне воскресил ее, и она жила человеческой жизнью, не зная о прежней. В Марракеше прошлое вернулось, она проснулась, вынырнула в середине новой жизни: с обломком косточки в руке и – чудесным образом – рядом с Акивой.

Они нашли друг друга через миры, расстояния, жизни. Это ошеломляло. В то кристально чистое мгновение Кэроу познала истинное счастье.

Счастье разрушили слова Акивы, исполненные глубочайшего стыда и горького раскаяния.

Все погибли.

Она не поверила. Разум не допускал такой возможности.

Следуя за изувеченным ангелом Разгутом через небеса Земли в Эрец, она отчаянно надеялась, что слова Акивы – неправда, что не может быть такого. Потом она нашла город, и… города не было. Она до сих пор не могла поверить в случившееся. Она жила