– Истинно! – она кивнула. – Свобода-то, конеш, относительная, но тем не менее. Особенно, если ты выбираешь жить-то, как я, в полном уединении и осваивать новые территории. Ничего своего-то я хоть и не имею: и пикап, и технику, и дом, – она загибала пальцы, – поле, овец, даже корову, – все-все-все, в случае чего, у меня отберут. Кроме Старты, – она похлопала овчарку под столом. – Государство на все выделило мне денег, и теперича ничем другим я не имею права заниматься. Зато за фермерами-то и не такой жесткий надзор ведется. Не в плане, конеш, количества зерна или поголовья скота там, тут все строго, чуть что и тебе хана, – она провела ребром ладони себе поперек горла, – а в плане послаблений того, как можно управляться с хозяйством. Если, скажем, я заправляюсь топливом подешевше или разок-другой в сезон дикую утку укокошу себе на обед, так этого-то никто и не заметит. Такие дела, брат, тем и живем, – закончила она свой монолог и потянулась.

– Это, конечно, вообще занятно, что в нашу эпоху ограниченности земли и Искусственной Атмосферы еще есть неосвоенные территории и так много лесов. – Герд внимательно ее слушал и понимающе кивал, тема была интересной.

– Это-то как раз и неудивительно. Когда возвели купол, то стали насаживать под ним леса без устали прямо-таки. Первые лет сто угрохали на это. Не мудрено, что в просветах между ними много бесхозных полей образовалось. А за пределами-то Искусственной Атмосферы, поговаривают, лесов уже с гулькин нос осталось, а еще лет через сто их, говорят, и вовсе не станет, но кто ж наверняка-то знать может?! В любом случае, леса – эт, во-первых, единственный наш естественный источник кислорода, а, во-вторых, источник бесценной древесины. Нам-то ведь даже для топки разрешается брать дерево очень ограниченно, и только не пригодную ни для чего остального, пораженную древесину, а ее, кстати-то, несмотря на все старания ботаников чегой-то многовато. Но хоть так, а то вообще уголь бы пришлось возить. – Она зевнула. – Пошли спать че ли.

– Да, конечно. – Герд спохватился. – Уже совсем поздно. Спасибо за ужин.

– Ага.

После этого Герд еще не раз ходил с теткой на рыбалку. Он научился определять места, где могла прятаться рыба, даже прилично закидывал удочку, но в остальном ему не везло. Форель наотрез отказывалась у него клевать, а часами простаивать с удочкой в руках и таращиться на поплавок в гробовой тишине – сомнительное удовольствие. Один-единственный раз у него клюнуло, но он зазевался и упустил момент. Подлая форель почувствовала крючок и выплюнула наживку, оставив его ни с чем. В итоге Герд признал, что рыба умнее него, и не стоит с ней связываться. А уж терпения ей было точно не занимать. Хотя кое-что общее у форели с Гердом все же имелось – рыба ни в какую не желала жрать мерзких червей. И за это ее было трудно винить. А на то, что на червей у Олвы все же клевало, Герд не обращал внимания. Так вышло, что за все время жизни на ферме Герд ни разу не поймал рыбы. Ни одной. Даже самой малюсенькой.

А вскоре Герд освоил и еще один навык. В один из морозных солнечных дней он никак не мог сосредоточиться на уроках, мысли помимо воли все время устремлялись высоко – в небо. Герд мерил свой чулан по периметру шагами, заложив руки за спину и поджав губы, пока не сдался и не решил выйти освежиться, а заодно и постараться отвлечься. Во дворе Олва заканчивала возиться под капотом своего пикапа: она как раз захлопнула крышку и теперь вытирала руки от масла, окидывая машину критическим взглядом.

– Ты еще и автомеханик? – Герд, руки в карманах, медленно спускался по ступенькам крыльца.

– Не. Так… – Олва неопределенно пожала плечами. – Кое-чего могу.

– Иногда кажется, что ты умеешь прямо-таки все.

– Ты смеешься надо мной че ли? – она нахмурилась.

Герд задумался:

– Наверное, нет. Ты, правда, умеешь много всего, чего обычному человеку и не снилось.

Олва снова пожала плечами. Герд остановился рядом и провел рукой по крышке капота:

– Я вот, например, не умею вести хозяйство или водить машину.

– Разве ж это проблема. – Олва тыльной стороной ладони отерла пот со лба. – Я могу тебя научить. Садись за руль-то.

– Да мне это без надобности. У меня все равно никогда не будет своей машины. – Герд шагнул назад и снова сунул руки в карманы, но Олва успела заметить, его замешательство и интерес.

– Садись, садись. Никогда ж не знаешь, что может пригодиться в жизни. – Она уверенно обогнула пикап и села на место пассажира. – Может, на службе там понадобится, если ты пойдешь по стопам отца, или еще где. Долго тебя ждать-то?

Герд помедлил еще мгновение, собираясь возразить, но потом передумал. В глазах метнулся огонек, и он решился.

– Готов? – спросила тетка, когда он оказался на водительском сидении.

– Будем считать, что да.

– Тогда ставь левую ногу на крайнюю левую педаль – эт сцепление будет, и выжимай его полностью.

– Чего? – растерялся Герд.

– Дави до упора, говорю. – Олва заулыбалась, а Герд запыхтел, почти вслепую тыкая ногами педали.

– Хорошо. Теперича заводи мотор. – Она достала из козырька над головой Герда ключи и протянула ему. – Вставляй в замок зажигания, выжимай сцепление и поворачивай.

Герд аккуратно вставил ключ в замок и повернул. Приборная панель загорелась огнями.

– Теперича выжди секунду, – Олва коснулась плеча Герда, – чтоб ток-то успел пройти по цепи. А теперича поворачивай дальше.

Мотор послушно заработал, индикаторы на панели погасли, Олва довольно улыбнулась:

– Слышишь, как урчит? Музыка. Можешь плавно отпускать сцепление.

Герд медленно убрал ногу с педали и шумно вздохнул. Они только начали, а он уже весь взмок.

Через пару дней он вовсю рассекал по ферме. Герду нравилось водить, конечно, не так как летать, но то были и разные вещи. Одно дело управлять своим собственным телом и совсем другое – механической махиной, которая даже непонятно как и по каким причинам подчинялась тебе. Герд от души развлекался.

– Это оказалось не так сложно, как я предполагал, – заявил он Олве.

– И правда, не сложно, когда попривыкнешь-то. Осталось только правила подучить, и тебя можно будет выпускать на большую дорогу, благо, они у нас пустые, и шансов-то натворить делов у тебя будет не больно много.

Но потом в их занятиях наступил перерыв, ибо у Олвы выдались несколько недель, заполненных хлопотами и волнениями. У овец шел окот, и она была настолько поглощена процессом, что даже не заметила, как Герд где-то разбил губу и прихрамывал. То были молчаливые, но яркие свидетельства его сальто в воздухе – он напоролся лицом на сук и грохнулся о землю.

Герд как раз упрямо хромал мимо хлева по направлению к лесу, намереваясь повторить свою выходку, когда его глазам предстала весьма необычная сцена. Посреди загона прямо на покрытом соломой земляном полу, широко раскинув ноги, сидела Олва и заливисто хохотала. Вокруг нее нарезала круги и отчаянно блеяла овца. Олва же нежно прижимала к груди новорожденного ягненка, зарывалась в него лицом и продолжала смеяться. Опешивший от столь странного поведения тетки Герд машинально шагнул внутрь:

– Эээ… у тебя все в порядке?

– Ага! Да я знаю, я веду себя, словно дитятя малая, но ничего не могу с собой поделать. – Она снова уткнулась носом в ягненка. – Души не чаю в новорожденных ягнятах, они таки мягкие, таки кудрявые. Они пахнут молоком! Хошь, я дам тебе понюхать? – ее неподдельный энтузиазм не оставлял сомнений в серьезности вопроса.

– Н-нет, спасибо, я не фанат овец, да и жалко бедную мать, смотри, как ты ее нервируешь.

– Ага, я сейчас его отпущу. – Она прижала ягненка к щеке и потерлась о него. – Еще в детстве-то, когда мы, городские, проездом оказались в деревне и я в первый раз держала ягненка, я заявила своим старикам, что буду разводить овец хоть бы только ради этого.

Герд усмехнулся, это было одновременно и очень забавно, и трогательно. Картина запала ему в душу.

К концу зимы Герд окончательно освоился: и на ферме, и в небе. Сам он очень изменился, полеты благотворно повлияли на его физическое состояние. От былой болезненности не осталось и следа: прекратились кровотечения из носа, не беспокоили больше мигрени, не повторялись приступы паники. Он вообще перестал болеть. Тело Герда пришло в тонус, обрело хорошую форму, он окреп и возмужал. Но если все это он еще вполне мог объяснить тренировками, ведь во время полетов в напряжении находились все мышцы: и рук, и ног, и спины; то было и одно обстоятельство, которое не поддавалось объяснению. У Герда сильно увеличилась грудная клетка, ребра буквально разъехались в стороны, превратив его торс в нечто наподобие бочки. Герд также ощутил, как увеличился объем его легких, раза так в два-три, точно. Можно было бы и это списать на тренировки, в конце концов, его полеты требовали большого запаса кислорода в тканях, но не до такой же степени, чтобы за несколько месяцев подвергнуть изменениям скелет?!

Была у него и одна серьезная проблема: в полете тело вырабатывало неимоверное количество тепла, и если в ледяной воде это спасало от переохлаждения, то на суше Герду становилось невыносимо жарко. Он летал в одних шортах, и это его даже зимой не спасало, а что будет летом, ему было страшно представить. Он обливался потом и пытался взять под контроль процесс теплообразования, но пока толку было больше от снега, которым он регулярно обтирался. Зато он больше не поминал худым словом метеорологов, которые усиленно имитировали под куполом зиму со всеми ее былыми снегопадами и низкими температурами.

Тем были заполнены его будни, на выходных же Олва частенько брала его с собой в город, где она отправлялась на фермерский рынок, а Герд пропадал в местной библиотеке в интернете, отправляя свои работы учителям, получая новые задания и пытаясь найти информацию о людях, обладающих необычными способностями, например, к левитированию. Очень осторожно. Совершенно безрезультатно.

В самом начале весны за одним из ужинов Олва долго и пристально наблюдала за тем, как Герд методично сметал все со стола, заливая это кувшином молока – тренировки отнимали у него уйму энергии.

– У тебя-то, как я погляжу, аппетит наладился, я б даже сказала, что ты стал уплетать за двоих. – Олва довольно оскалилась.

– Да, твоя стряпня творит чудеса. – Герд подмигнул ей. – Живот совсем перестал меня беспокоить, впрочем, как и все остальное.

– О как! Отличная новость, Гера-то как раз надежилась, что свежий воздух и натуральные продукты исцелят тебя.

– Ну что ж, ее план удался, – он сделал упор на слове «ее», но Олва, кажется, не заметила его иронии.

Они немного помолчали, но потом Олва снова заговорила:

– Да и вообще, ты подтянулся, кажись, даже сутулиться перестал. – Она испытующе на него посмотрела.

– Да? Ну, может быть. Все-таки я каждый день гуляю, а это физическая нагрузка.

– Мм, ну лады. – Олва наклонила голову на бок, совсем как Старта, когда пыталась понять, о чем ей толкуют. – Знаешь, а еще ты стал более… жизнерадостным че ли.

Герд закатил глаза.

– Ну, что ты хочешь услышать? Что мне здесь лучше, чем дома, и что я рад, что приехал сюда? Что здесь я чувствую себя живым? Ну, так знай, что так оно и есть! – Герд встал из-за стола, сгреб еще недоеденный ими ужин и понес его в кухню. По дороге он чуть замешкался и бросил через плечо. – Мне хорошо у тебя.

Герд не увидел, как Олва зарумянилась.

А через несколько дней случилось непредвиденное. Герд как обычно упражнялся среди верхушек деревьев, пока Старта ждала его внизу. Он никак не мог совладать с температурой тела, от жара у него разболелась голова, не позволяя сосредоточиться на маневрах. Герд сделал несколько ошибок, разозлился, из-за этого сделал еще несколько ошибок, и в итоге кубарем скатился по склону к озеру. Он вскочил на ноги и в ярости закричал на весь лес, в который раз распугав птиц, но спустя время, успокоившись, снова поднялся в воздух. Взял высоту, затем завис, закрыл глаза и сконцентрировался на своем сердцебиении, понукая его замедлиться. Когда же ему это, наконец, удалось, и жар немного схлынул, Герд открыл глаза и победно посмотрел вниз, ища глазами единственную свидетельницу своего триумфа. И тут он чуть было не упал от неожиданности и испуга – рядом с собакой с выпученными глазами и ружьем в руках стояла тетка. На силу совладав с собой, Герд как можно спокойнее спланировал на землю. Несколько мгновений они молча таращились друг на друга, пока Старта жалобно поскуливала и заискивающе виляла хвостом.

– Я увидела, как птицы в лесу сорвались в небо с криком, и решила, что что-то случилось. – Олва вытянула вперед руку с ружьем в подтверждение своих слов.

– Да? – Герд сглотнул, во рту было сухо.

– Пойдем-ка домой от греха подальше. Я тебя подожду в сторонке. – Она кивнула на одежду Герда, что лежала невдалеке.

– Да. Конечно. Хорошо. – Герд бросился одеваться, попутно соображая, что бы такого правдоподобного соврать. Вот только что тут соврешь?

До дома шли молча: Олва впереди, потом Герд, и позади всех трусила ни в чем не повинная, но чувствовавшая себя кругом виноватой Старта. Не оборачиваясь, Олва прошла к себе, а Герд остался ждать ее в гостиной и сходить с ума от неизвестной участи, которая теперь его ожидала. Через несколько минут Олва вернулась в гостиную и опустилась в кресло у камина. Отблески огня танцевали на ее сложенных замком руках. Невозмутимость женщины восхитила бы Герда, если бы сейчас так не нервировала.

– Ну и чего эт было? – тихо спросила она.

Герд вскочил со стула, обошел обеденный стол кругом и снова сел. Он категорически не знал, что сказать. Нужно было заранее предположить такой исход событий и подготовиться к нему. Но было уже поздно, деваться некуда. Герд крякнул с досады, стукнул кулаком по столешнице и выложил всю историю от снов к яви и с начала до самого конца. Олва слушала его, сохраняя, по крайней мере, внешнее спокойствие. Потом воцарилась тишина, ужасно тяготившая Герда, но нарушить которую он не решался. Наконец Олва поднялась, подошла к столу, села напротив, и, подперев кулаком голову, тяжело вздохнула. Тут уже Герд не выдержал:

– Что, и это все? Это вся твоя реакция?

– Ну, в детстве-то бабушка рассказывала нам, будто бы в нашем роду были летуны, так она их кликала. – Олва замолчала, подбирая слова, в то время как челюсть Герда медленно отвисала. – Она говаривала, будто они появились в нашей семье незадолго до коллапса. А потом, когда возвели купол-то и восстановили равновесие, эта способность так же загадочно исчезла, как и появилась. Ну, в смысле, что после смерти этих братьёв-то, а не сама по себе. Летунами были братья-близнецы, – пояснила Олва, видя ступор Герда, – и прожили-то они, по ее словам, недолго, там какая-то темная история приключилась, но бабушка ее сама толком не знала. Сама-то она их не видала, конеш, только слыхивала про них от своей прабабки. Но в семье никто не воспринимал ее россказни всерьез, Гера называла их фамильными байками, – Олва пожала плечами. – Видать, мы-то все неправы были.

Герд был потрясен. Оказывается, он унаследовал свою способность! Да еще выяснялось, что она каким-то образом связана с коллапсом, последствия которого до сих пор не преодолели – большая часть мира так и лежала в руинах.

– Расскажи еще, расскажи все, что сможешь вспомнить! – чуть не закричал Герд, подаваясь вперед к Олве через стол.

– А это, так-то, все и есть. Никто не придавал значения ее сказкам, мама-то говорила, что бабушка просто тронулась умом, потому что и рассказывать-то эти байки она начала только под старость, уж не знаю, почему.

Герд откинулся на стуле, вцепился в волосы руками. Он пытался переварить услышанное и придумать, как быть дальше. Первое, решил он, необходимо найти как можно больше информации о всемирной катастрофе, а второе, заняться семейной генеалогией.

– А почему ты летаешь нагишом? – прервала его размышления Олва.

– А? Что? Да, понимаешь, вырабатывается целая тонна тепла, мне так жарко, я прямо не знаю, что и делать, это прямо сводит меня с ума. Вообще не понимаю, зачем оно так устроено.

– Я-то думаю, чтобы не замерзнуть, – задумчиво ответила Олва.

– Я, как видишь, не мерзну, – хмыкнул Герд.

– Ты меня не понял, чтобы не замерзнуть в атмосфере. Чем выше ты поднимаешься, тем холоднее воздух. Без тепла-то ты околеешь на большой высоте. И задохнешься. – Она прищурилась, глядя на торс Герда. – Теперича понятно, чего приключилось с твоей грудной клеткой, я-то все гадала, чего тебя так разбарабанило, ажо все футболки полопались по швам, а теперича вижу, кислородом запасаешься.

– Олва, это гениально! – Герд засмеялся, запрокинув голову, решение загадки оказалось простым. – Раз ты такая умная, может, заодно подскажешь, где корни нашего родового древа искать?

– Знамо где, – Олва пожала плечами. – В архиве в Цивиле.