Раздалась барабанная дробь. Все разом смолкли и устремили взоры на царя и царицу, которые пили из золотых чаш мелкими глотками. Вино разлилось по жилам, обдав сердце жарким пламенем. Когда напиток был испит до дна, рабы и рабыни сняли с головы невесты вуаль и впервые в жизни Лугальзагесси увидел супругу, дочь покойного царя, шестнадцатилетнюю Нанисту. Сначала она ему не понравилась. Молодой царь давно решил, что его идеалом будет прекрасная женщина с иссяня-черными волосами, жгучими карими глазами и смуглой кофейной кожей. Но его жена предстала в другом облике: у царицы были длинные каштановые локоны, светло-карие глаза и бледная кожа, что свидетельствовало о том, что в ее крови присутствует кровь иранского народа, отличающегося от смуглых шумеров светлой кожей и русыми волосами. Наниста застенчиво опустила взор и отвернулась. Одна из служанок накинула на ее голову прозрачную вуаль и отвела за руку на женскую половину. Мужчины же остались стоять у алтаря, готовясь к кровавым жертвоприношениям, во время которых сам царь должен был зарезать овцу, распотрошить ее и бросить мясо в огонь, а кровь, что прольется в медный таз, разлить у статуи богов, смотрящих на смертных пустыми, бездушными глазами.

Лугальзагесси, весь в овечьей крови, радостно улыбнулся, когда обряд с жертвенным мясом был покончен. Его отец подошел к нему и крепко обнял, тихо проговорив:

– Сын мой, я рад, что ты стал царем нашего славного города, получил в жены прекраснейшую из женщин. Теперь верши судьбы народа своего, и верь в небожителей, которые избрали тебя приемником на этой земле.

– Отец, – устало ответил молодой царь, который был недоволен не только браком с нелюбимой женщиной, но и короной, которую водрузили на него месяц назад, – я благодарен тебе за все, но… Но я не люблю Нанисту и не хочу входить в ее покои.

– Ты должен разделить с ней ложе, Лугу, – голос Укуша был подавлен, он смотрел на сына как на маленького капризного ребенка, которому дали не ту игрушку, – она царица, твоя законная супруга. Ты можешь не любить ее, оттолкнуть от себя, взять в жены еще много женщин, но помни одно: она должна родить от тебя сына, осчастливь ее, не дай ее почувствовать себя ненужной.

– Я понял тебя, отец, – с этими словами Лугальзагесси развернулся и крупными шагами пошел к выходу. За ним последовала многочисленная охрана, лакеи, служанки и вельможи, которые лицемерно пытались войти в доверие к новому правителю Уммы.

Солнце скрылось за горизонтом, и на темном южном небе появилась луна, ярко освещавшая путь странникам. Многочисленные звезды, точно драгоценные камни, рассыпались на небосклоне. Царь, в длинной зеленой тунике и красной накидке, расшитой золотыми нитями с причудливый узор, уверенно шагал по длинным коридорам дворца. Он направлялся в покои царицы, которая с нетерпением дожидалась его весь день. Чувство, похожее на отвращение и злость ко всему происходящему, давно поселилось у него в душе с тех самых пор, когда отец приказал рабу незаметно закрепить канаты на шею и руки бога Энлиля и по очереди дергать их, чтобы статуя начала двигаться. Когда Лугальзагесси понял весь обман, не чувство благодарности, а неприязнь возникла у него в сердце по отношению к собственному отцу, который решил устроить судьбу сына подобным образом. Сначала молодому человеку захотелось рассказать всем про этот обман, но он вовремя остановился, понимая, что за такую ложь старого жреца казнят, повесив на главной площади. Именно это остановило его от раскрытия правды. Но еще большее неудовольствие царь почувствовал тогда, когда увидел женщину, которую ни разу не видел, и которая ему не понравилась. Идти к ней, делить с ней ложе абсолютно не хотелось, но по законам он должен был это сделать, как бы не противился этому.

Лугальзагесси подошел к массивной двери с золотым замком и постучал. Дверь медленно отворилась и на пороге комнаты показалась Наниста с распущенными волосами, которые словно звезды, блестели при неярком свете свечи. Царь решительным шагом вошел к своей жене и властным движением уселся на стул, стоящий рядом с маленьким столиком. Женщина смущенно поправила складки на своем легком одеянии оранжевого цвета с золотыми бусинами и медленно уселась рядом с супругом, позванивая множеством золотых браслетов.

Лугальзагесси долго всматривался в лицо Нанисты, которое покраснело от смущения. Молодой человек привстал и грубым голосом сказал:

– Прикажи служанкам принести вина.

– Да, супруг мой, – молодая царица встала и трижды хлопнула в ладоши. В дверях показалась тучная женщина, закутанная с ног до головы пестрым палантином, – принести вина и фруктов, и поживее.

Когда служанки внесли в покои поднос с персиками, сливами, грушами и виноградом, Наниста сама разлила в две золотые чаши вина и подала одну мужу. Тот залпом выпил вино и, посмотрев на жену, спросил:

– Почему ты так скромно ведешь себя в моем присутствии?

– Извини, супруг мой, я просто боюсь прогневить тебя чем-нибудь.

– Ты должна сделать все, чтобы я полюбил тебя, а мне не нравится такая угодливость. Мне по сердцу властные женщины.

– Прости меня, я не знала, я попытаюсь исправиться, – Наниста встала на колени и склонила голову в поклоне.

– Ты должна исправиться, ибо в мое отсутствие ты будешь управлять страной. И любое неповиновение тебе будет являться неповиновением ко мне. Ты должна быть сильной и решительной, уметь поддержать разговор и знать тонкости политической дипломатии, ибо ты – первая женщина Уммы, царственная супруга и главная жена в моем доме.

– Я понимаю тебя, супруг мой. Можешь рассчитываться на меня.

– Буду надеяться.

Дальше разговор Лугальзагесси решил не продолжать. Он и сам не понимал, почему все его раздражало в жене: ее голос, одежда, лицо, волосы и даже манера вести себя. Нет, не сможет он полюбить ее, не сможет, не сможет разделить с ней ложе, а на утро показать всем окровавленную простынь. Нет, только не сегодня. Пусть Наниста подождет своего часа, пусть. В его голове встал образ Лии, любимой наложницы и самой прекрасной женщине на свете, чья красота так пленила и манила его с тех самых пор, как он впервые увидел ее, танцующую словно бабочка, в пиршественном зале. Ноги сами пересекли множество коридоров и очутились на женской половине, где располагался гарем царя. Лугальзагесси прошел мимо мраморного бассейна и встретился лицо к лицу со старой кормилицей, которая следила за тем, чтобы молодые наложницы ни в чем не нуждались.

– Какая честь для нас, что ты посетил нас, повелитель, – старуха с кряхтеньем согнулась в поклоне, а потом медленно выпрямилась.

– Где Лиа? – спросил молодой царь, с нетерпением ожидая встречи с красавицей.

– Она у себя.

– Позови ее, я желаю видеть ее в самом лучшем виде.

Пока Лугальзагесси возлежал на шелковых подушках, равнодушно теребя шелковые кисти, в зал бесшумно вошла Лиа, одетая в белую полупрозрачную тунику. На голове у нее красовался венец из серебряных цветков, кисти рук были унизаны множеством браслетов, звенящих от каждого ее движения. Аромат масел исходил от ее стройного соблазнительного тела, которое пленило Лугальзагесси сразу, с первого взгляда. Девушка тихо подошла к царю и низко склонила голову. Лугальзагесси обернулся и широко улыбнулся, с упоением рассматривая прекрасную розу, которая еще пышнее расцвела в его царском гареме. Лиа протянула точеные ручки, и молодой царь сжал их, покрывая страстными поцелуями. Девушка прильнула к его груди и поцеловала в губы, обдав своим сладким дыханием лицо молодого повелителя. Лугальзагесси дотронулся кончиком пальца лица красавицы и вдруг почувствовал, что какая-то тревога и неясное томление вновь поселились у него в душе. Страсть быстро исчезла, ему больше не хотелось ни обнимать Лию, ни видеть ее. Он встал и ушел из комнаты, оставив любимую наложницу в полном недоумении.

Лугальзагесси вышел в сад, где никого не было. Фруктовые деревья склоняли свои ветви до земли, диковинные цветы истощали приятный сладковатый аромат, который будоражил кровь. Неподалеку слышалась вода, бьющая из фонтана, в которой отражались мириады звезд. Царь поднял голову и увидел бескрайний небосклон, завернутый в ночную пелену. Полная луга ярко освещала все вокруг, а звезды, вторя ей, переливались ясным светом. Где-то вдалеке, почти за горизонтом, упала одна звезда. Лугальзагесси подставил руку и представил, что звездочка падает ему на ладонь и согревать теплом его остывшее сердце. Нет, нельзя так поступать, думал царь. Все они ждут меня, все надеются на мое решение. Он посмотрел на дворец и заметил, что окно в покоях царицы светится тусклым светом. «Так значит, Наниста все еще ждет меня, – подумалось ему, – она любит меня и будет ждать всегда, а я так подло поступил с ней, ушел. Думал, что Лиа утешить меня, но и с ней то же самое. Все они лишь пресмыкаются и падают к моим ногам, так какая разница: Наниста или еще кто-либо из женщин?»

Лугальзагесси вошел во дворец, отослал всех слуг и вернулся в покои жены уже без стука. Наниста радостно подбежала к нему и крепко обняла.

– А я думала, ты уже не придешь. Я ждала тебя.

Царь взял ее руки в свои и от этого прикосновения ему стало тепло и уютно, какая-то нежность овладела им. Эти краткие слова, сказанные с такой любовью и искренностью, значили теперь больше, чем тысяча слов наложниц о верной любви.

– Я пришел, чтобы стать твоим мужем.

Царица нежно взяла его за руку и провела к кровати, которая стояла за колоннами под золотым пологом. Постель, состоящая из множества подушек и шелкового покрывала источало аромат роз и лилий, которыми была засыпана. Лугальзагесси скинул накидку, а затем и тунику, оставшись без ничего. Наниста плавными движениями рук сняла платье и легла вместе с супругом на брачное ложе. Аромат, исходивший от ее тела, волос, дыхания, был настолько приятен, что взбудоражил ум Лугальзагесси. Молодой человек провел сильной рукой по телу жены и впервые в жизни заметил, насколько оно прекрасно. Длинные стройные ноги, тонкая талия, большая упругая грудь, лебединая шея, точеные руки с длинными пальцами, прекрасное лицо без какого-либо изъяна, шикарные длинные волосы ниже талии – все это явило образ неземной красоты.

– Как ты прекрасна, любимая моя, – тихо произнес Лугальзагесси, целуя ее руки и шею, – ты прекраснее любой женщины, прекраснее самой Иштар.

– Не говори так, любовь моя. Я всего лишь женщина, – ответила нежным голосом Наниста, прижимая к своей груди голову супруга.

– Нет, ты не женщина, ты богиня! Ибо земная женщина не может быть так прекрасна, как ты! Твоя красота не сравнится ни с чем. Ни одна наложница моего гарема не стоит и близко к тебе, ибо ты идеал женской красоты, боги создали тебя такой, чтобы все узрели истинную красоту!

– Ты тоже красив, мой супруг. Я полюбила тебя сразу, как только увидела. Твой высокий стан, благородный профиль – разве может женщина устоять пред таким мужчиной?

– Но ни один мужчина не устроит перед твоей завораживающей красотой. Ах, какие красивые ноги! – Лугальзагесси поцеловал колени и ступни ног Нанисты. – Какие руки! Какие красивые глаза, какие волосы! Неужели можно быть такой красивой?

– Ты божественно прекрасен, Лугу! Сам Энлиль снизошел к твоей матери, чтобы она родила тебя.

– Нет, это ты – сама Иштар. Скажи мне, богиня красоты, кто ты? Не верю, что женщина может быть настолько красивой.

– Ах, супруг мой, я так люблю тебя!

– Сами боги, наверное, завидуют мне сейчас, что мне, смертному, досталась самая прекрасная из всех, кто-либо рождался на земле, – царь крепко обнял жену и с неистовой любовью прильнул к ее губам.

Наниста целовала мужа в губы, лоб, шею. Она была так счастлива, что не могла удержаться от слез, ибо она сейчас любила Лугальзагесси больше чем кого-либо. Юная царица не хотела, чтобы эта дивная ночь, когда она первого мужчину, закончилось. Все было как в волшебном сне. Лугальзагесси искренне полюбил жену, забыв обо всех женщинах своего гарема, ибо все они уступали в красоте Нанисте, и самое главное, никто из них не любила его больше, чем она.

Небо на горизонте начало постепенно розоветь. Небо окрасилось в фиолетовый цвет, луна давно скрылась за небосклоном, оставив после себя тусклые звезды. И вот солнце осветило лучами край неба, которое с каждой секундой становилось все светлее и светлее. Показалось и само светило. Белая пустыня на горизонте и прилегающие к ней песчаные холмы в этот миг осветились ярким светом, точно были сделаны из золота. В саду зачирикали птицы, а в коридорах послышались шаги множества ног, которые встали у дверей спальни новобрачных, ожидая появления царя.

Лугальзагесси со своей любимой женой немного вздремнули после бессонной ночи, полной любви и страсти. И лишь перед самим рассветом им удалось хоть немного отдохнуть, погрузившись в столь сладкий, но короткий сон. Царь открыл глаза и блуждающе посмотрел на потолок, скрытый от глаз тонкой материей полога. Он взглянул на Нанисту, так мирно спавшую на его груди, и нежно провел по ее длинным шелковистым волосам, ощущая сладкий запах благовоний, исходивший от них. Молодая царица проснулась и медленно потянулась своим стройным телом, которое привело в восторг искушенного Лугальзагесси. Молодые супруги обнялись и поцеловались, после чего царь встал и спросил:

– Ты готова?

– Неужели час настал?

– Да, все ждут нашего появления.

Наниста быстро встала с постели, накинула на себя алую тунику с красивой вышивкой, голову покрыла тонкой шалью, после чего взяла стоящий рядом на подносе стакан, наполненный белым порошком, и взяла в руки специальную щетку для чистки зубов. На щетку она посыпала немного порошка и почистила зубы, которые разом стали белее; после этого царица прополоскала рот розовой водой и протерла нёбо листьями мяты. Когда она закончила данную процедуру, Лугальзагесси был уже готов. В его руках красовалась белоснежная простынь с пятнами крови, свидетельствующие о непорочности молодой жены. Мужчина взглянул на смущенную жену и мягким голосом сказал:

– Выйдем к ним, любимая моя.

– Я готова, царственный супруг мой.

Вместе они отворили массивную дверь и увидели толпу вельмож, слуг, женщин из гарема, жрецов и повитух. Все они пристально всматривались в лицо царицы, пытаясь понять ее скрытые тайны. И тут Лугальзагесси развернул простынь и коридор разом огласился радостными криками и песнями женщин. Мужчины хлопали в ладоши и поздравляли молодого мужа, который смог жениться на столь красивой и чистой девушке. Наниста, вся смущенная, прикрыла лицо концом вуали и ушла к себе в комнату, дабы служанки могли сделать ей прическу, умастить тело благовониями и подобрать новый наряд.

Лугальзагесси в окружении юных рабынь прошел в комнату, где находился большой мраморный бассейн, в котором ему предстояло искупаться прежде чем начнет совет по благоустройству Уммы. Вода была теплой, душистое мыло, которым его натирали, приводило в восторг, ибо царь должен быть всегда чистым и опрятным, как и подобает наместнику богов.

После водных процедур на его голое тело надели белую тунику, а сверху накинули алый плащ с причудливой вышивкой. В довершении царю водрузили тяжелую золотую корону и множество украшений из того же металла, украшенные драгоценными камнями. Лугальзагесси чувствовал себя не столь уютно в тяжелом наряде повелителя, но он понимал, что теперь ему нельзя да и не положено по статусу проявлять непокорность к традициям своего народа.

В окружении прислуги, рабынь и солдат царь вступил на престол, рядом с которым стоял другой трон, но чуть ниже – на нем восседала прекрасная царица, одетая в красное платье без бретелек с золотой окантовкой, на голове красовалась, переливаясь изумрудами и рубинами, царская диадема, которую когда-то носила ее мать. Теперь же она, Наниста, старшая и законная дочь царя сама стала повелительницей и первой женой царя. Нижняя часть лица ее была скрыта шелковой тканью, ибо никто из смертных не имел права смотреть в лицо божественной супруги.

Лугальзагесси встал рядом с троном и поднял правую руку. Весь зал огласился приветствиями, которые выкрикивали всевозможные чиновники, сановники, писцы, жрецы, полководцы. Царь уселся на трон. К нему подбежали, одетые лишь в набедренные повязки, две нежноокие рабыни и преподнесли ему и царице по кубку вина. Лугальзагесси вместе с женой выпили столь любимый шумерами напиток, после чего присутствующие уселись на свои места.