– Восхитительно! – Заявил Мейленггр, один из равнинных эльфов, выпивая третью кружку ледяной газировки. – И освежает, и жажду утоляет; пожалуй, мы включим это в свой рацион.

– Ещё бы! – Хитро улыбались гномы. – Всё-таки зря вы, эльфы, отказываетесь от мяса – авось, вам и оно приглянулось бы?

Соблазн был слишком велик, и морские эльфы, которые уже имели представление о животной пище, не сдержались и таки попробовали тушку дикой козы, которую Нейн после охоты собственноручно и целиком запёк на вертеле.

– Фи! – Скривились несчастные эльфы, уже пожалев, что вкусили это. Но, как следует распробовав, дали гномам важный совет: впредь поливать печёное мясо вином и посыпать травами – а именно такими специями, как петросиловая трава, огуречная трава, тимьян и базилик.

– Всё вкусней будет! – Говорили эльфы, а Мейленггр поднял вверх большой палец своей левой руки.

– Но где мы возьмём вино?! – Развели руками гномы.

– Из наших виноградников. – Предложили равнинные эльфы. – У нас же имеются и кое-какие из трав – а те, что не сыщутся, найдутся у наших лесных братьев.

На том и порешили.

Когда гномы гостили у эльфов, те поили их эльфийским смузи, рецепт которого отличался в зависимости от сезона, но наиболее частым ингредиентом смузи являлся сладкий кабачок. Из фруктов на стол подавались ароматы, зелёные яблоки, ягоды смородины. Сами же эльфы питались мёдом, росой и цветочной пыльцой, а также дорожным эльфийским хлебом, завёрнутым в широкие листья, который они называли лембас. Эта выпечка хорошо утоляла голод и хранилась достаточно длительное время. Точный секрет эльфы хранили в тайне, но было ясно, что, помимо муки, эльфы добавляют туда корицу и имбирь. Лесные же эльфы угощали гномов съедобными цветами – они специально выращивали в своих садах настурции, срывали их бутоны и мариновали, как зелёные огурцы. Вкус у них был свежий, островатый и с ароматом каперсов. Из лепестков же настурций эльфы делали леденцы для своих детей.

Некоторая изначальная сварливость, угрюмость гномов не мешали им по-доброму, без злого умысла шутить над эльфами, когда те по дружбе оказывались когда-либо у них в гостях: так, эльфы часто были сбиты с толку, когда видели одинаковые штреки (либо отсутствие табличек над входом в туннель), и не знали, куда именно им следовать; любили гномы путать эльфов. Но был это здоровый юмор, лишённый дурных начал, и гномы, весело хихикая из-за угла, уже через минуту были тут как тут, не давая эльфам чересчур углубиться, заблудиться.

Также, ребятишки гномов потешались, кидая камешки на головы неосторожных путников (либо вывешивая полное воды ведро над дверью так, чтобы при открытии двери оно облило эльфа с ног до головы) – с тех пор эльфы стали ещё более зоркими и остроухими. Нейн журил за это детей, и даже наказывал, но за всеми не мог уследить даже он, и только разводил руками. Но для детей то всё была игра, забава, развлечение – им незачем было почём зря эльфов обижать; привлечь к себе внимание имели они цель, и просто интересен был им тот народ, что приходил к предгорьям из-за морей, лесов и равнинных земель.

И ходил-бродил однажды Нейн вокруг горы, и народ его; и завидели они в вышине небесной каких-то летающих тварей – и то были драконы, извергающие пламя. И поняли гномы, что высекли они огонь, может, и первыми – но отнюдь не первыми они стали его применять, ибо драконы были ровесниками этого мира; одними из первых существ являлись драконы, и огненные потоки из их пасти были древнее того пламени, что сотворил Зайн.

Но драконы, что летали в небе, были миролюбивы, и пользовались своим жаром лишь зимой, дабы растопить снег, да найти под ним хоть что-то съестное. Им стало чрезвычайно интересно: кто же это там, внизу, у их владений, и что им нужно? Да ещё и огоньки на палках у них в руках!

Зайн, который придумал также и факелы, поднялся повыше, не обращая ровным счётом никакого внимания на крылатых летяг, и крикнул оттуда своим:

– Глядите! В горе то ли нора, то ли небольшая пещера! Она никуда не ведёт, ибо тут же сразу и тупик. Зато тут хорошо укрытые мхом и опавшей по осени листвой огромные, вытянутые штуковины белого цвета… Они лишены углов, и в одном из них я слышу какой-то шум.

Нейн и его гномы дали Зайну знак спускаться обратно, но тот их не услышал и не увидел, ибо ветер отнёс призыв Нейна в сторону.

Двое же из драконов, едва завидев чужака возле своего жилища, отделились от своей стаи и поспешили туда, застлав своими тенями полнеба – оттого и не увидел Зайн своих сородичей. Он подумал уже, что наступила ночь средь бела дня, но повернулся и увидел двух чешуйчатых, пернатых, длиннохвостых существ, издающих предупредительный клёкот и одновременно рык. От их ноздрей шёл пар, а глаза были точно стеклянные, как неживые.

– С добром ли ты пожаловал сюда, о маленький бородатый незнакомец? – Произнёс один из драконов, глядя глаза в глаза Зайну, а его перепончатые крылья, слегка поджатые, были беспокойны. – Уходил бы ты отсюда…

– Отчего ты гонишь меня, будто я тебе презлейший враг? – Отвечал ему Зайн.

– Это наш дом; не трожь наши сокровища, ведь в них заключено до поры до времени наше потомство! – Бросил гному другой дракон (по-видимому, мать будущих детёнышей). – Яйца наши весьма дороги нам; отступись же, странник…

– Чужого мне не надо, – С гордостью, обидой проговорил гном, направляясь к выходу из норы. – Двигала же мной простая гномья любознательность. – Добавил он, немедленно спускаясь к своим, ибо нора была в горах невысоко, и спуск на землю был достаточно удобен.

И прошло некоторое время, и свела судьба гномов и драконов вновь, ибо первые, спускаясь всё ниже, обнаружили драгоценные камни-самоцветы, что причудливо блестели, а последние весьма ими прельстились, наблюдая украдкой, как гномы возвращаются на поверхность с какими-то переливающимися на свету каменьями в своих ручищах.

И подлетел один из драконов ближе, ибо видел он неважно, и уселся на ближайшую глыбу, и во все глаза уставился на гномов. И страсть как интересно ему было, что же тащат из-под горы гномы! Но не украл, не отнял силою дракон у тружеников их добро; так и сидел он, перелетая с твердыни на твердыню, ибо разбросала некогда гора камней больших и малых немерено, и наблюдал.

И заметил однажды драконье любопытство Нейн, и, погладив свою длинную и уже седую бороду, бросил в воздух такие слова:

– Я слышу движение крыльев, я чую перемещение некоей огромной энергии. Если б замышлял ты зло, то давно бы это враз свершил. Чего ж тебе надобно, угодно? Ведь оставили мы вас в покое, и впредь уж не выслеживаем.

– Что такое блескучее вы вынимаете из горных глубин всякий раз? – Не скрыл дракон своего интереса, подлетев ближе.

– Так вот оно в чём дело! – Рассмеялся себе в ус Нейн, продолжая гладить бороду. – Делаем мы из них украшения для своих жён; Зайн, которого ты уже видел – мой сын и главный ювелир!

– Подари хоть кусочек! – Взмолился дракон, прижав крылья к туловищу, и вид у него сейчас был самый презабавный. Никакого страха и ужаса не смог бы он навести, ибо не было в первых драконах никакого зла – также, как и в эльфах и гномах.

– О-хо-хо! – Расхохотался предводитель гномьего народа. – Чего же ты раньше молчал? Нам не жалко; там, в недрах земли, камней этих великое множество. Правда, слишком глубоко мы не спускаемся… Так уж и быть, держи.

И протянул дракону Нейн самый красивый из сегодняшних найдёнков. И выхватил тот сей подарок, и уставился на него.

– Но что ты будешь с ним делать? – Спросил Нейн, перемигиваясь то одним, то другим глазком.

– Я вручу это сокровище другому сокровищу. – Немного подумав, сказал дракон. – Которое вот-вот вылупится из яйца.

Сказал – и был таков. Улетел дракон к себе обратно, но уже на следующий день прилетел вновь.

– Приветствую тебя, хозяин гор! – Вежливо поздоровался с драконом Нейн, слегка кланяясь. – Полагаю, ты – за новым блестуном?

– И да, и нет. – Ответил дракон. – Скажи: а какие они, ваши жёны? Ни одной я ещё не видел. Всё мужчины да мужчины…

– Жёны наши сидят дома и воспитывают наших детей. – Ответствовал Нейн. – Ведут они хозяйство, стерегут очаг, готовят пищу. Дома они покидают редко – но, если понадобится, в любой момент они придут нам на выручку.

– Интересный вы народ, гномы. – Задумался дракон. – Мы такие разные внешне, но такие схожие внутри. Не могли бы мы сдружиться?

– Я считал, что мы уже с тобой друзья, Летающее пламя. – Поднял свои брови вверх владыка Нейн.

– Разве ты – не король? – Подивился тот. – Не впервой высматриваю я, и наравне со всеми ты свершаешь всякий труд. – Наш лишь раздаёт приказы.

– Потому-то и избрали королём, дабы первым среди первых был во всём, да подавал пример; чтобы было, кому направлять, и было, за кем идти. – Подходя, высказался Нейнов сын, Зайн.

И протянул он новоявленному крылатому другу в знак почтения и уважения, в знак дружбы такой камень, при виде которого дракон не знал, куда себя деть от переполнивших его чувств и эмоций, ибо протянул ему Зайн драконий глаз, один из лучших камней горы.

– Ты весьма щедр, маленький гном; нет в тебе и капли скупости. – Произнёс дракон. – Наверное, тяжело порою вам обмениваться дарами с вашими друзьями, что живут у моря, в лесу и на равнине? Нам будет приятно вам помочь, и мы с радостью будем перевозить любой груз, летая туда-сюда. Нам будет нетрудно, и никакой платы мы не возьмём ни с тех, ни с других; ни с гномов, ни с эльфов – лишь камушком красивым не обделите – ради наших детей, которым нужно с чем-то да играть. И если в суровые годы не найдём мы пропитания – сможем ли мы надеяться, рассчитывать на вас, дабы раскопали б вы в земле заветные для нас коренья? Авось не оставите без пищи, хотя бы на обед…

И дал Нейн слово, и держал его исправно; так началась меж гномами и драконами великая дружба, как ранее с эльфами, и было это на сто десятом году правления гномьего короля, через пять лет после его переизбрания. И нарёк Нейн гору, пред которой проживал его народ, горой Энгер, а дракона – именем Хаггн; супругу же Хаггна стали величать не иначе, как энгерской хвосторожкой.

И ходил Нейн пред очами богов ещё одну добрую тысячу лет и, пресыщенный жизнью и плодотворными трудами своими летописными, довольный как своими отпрысками, так и своим народом в целом, отошел, наконец, в мир теней – ибо гномы, хоть и появились раньше эльфов (просто очень долго спали среди камней), не наделены были даром бессмертия. И оплакивали его все весьма, ибо воистину Нейн был величайшим вождём гномов, их первым предводителем, первым королём; и как милая пастушка, али поводырь не бросит своих беззащитных ягнят, так и Нейн никогда не вёл свой народ по ложному пути, пути всякой скверны, мерзости и лукавства. Его жизненный путь был долог и непрост, ведь вкусили гномы и смерть, и боль, и разочарование, и непонимание. Однако же, предстояло им постичь и другое – а именно пройти через ложь, предательство, смуту и иные бедствия. Но на веку седовласого, длиннобородого, морщинистого Нейна отпущено уже было предостаточно; упокоился он с миром, и земля, из которой он восстал, была ему пухом. И скорбели гномы молча, стоя многие дни, и вой плакальщиц ещё долго не умолкал. И помогли эльфы гномам с погребением, и склонили головы свои в этот час и в этот миг, ибо Другом эльфов был Нейн; хвала ему во веки и веки.