Разумеется, Митька спросил, как, что и почему?

Они и не заметили, как разговорились и потянулись в сторону Юленькиной студии. Наверно долго шли, но тут непонятно. Время никто не засекал, минут и шагов не пересчитывал.

– Собственно, вот. Тут я и работаю. Митя, а это ничего, что вы со мной идете? У вас, наверно, дел много? Простите, Бога ради, это все я со своей болтовней. Кира меня ругает за это. Говорит, что «трещу» много. Митя, вы слушатель такой прекрасный. Не удержалась.

Сам Митька ругал бы Киру за такие слова, но вслух сказал иное:

– Мне любопытно, вот и иду за тобой, как осёл за морковкой. Юль, я работаю много и кроме ресторана своего мало где бываю. Для меня поход в кино целое событие. А тут и экскурсия, и лекция по психологии, и прогулка по городу, – Широков говорил и думал, что напрасно он вываливает на нее все это.

Для чего Юленьке эта информация? И про работу его и про кино и…

– Знаете, Кира тоже много работает. Иной раз приходит такой уставший. Митя, вы постарайтесь отдыхать больше. Нужно поддерживать организм. Знаете, я ведь первым образованием терапевт. Хотите, уколы поделаю витаминные? Все соседи ко мне обращаются. И вы, пожалуйста, не стесняйтесь.

Как бы так сказать поинтеллигентнее… Всего, чего угодно ожидал Митька от Юленьки, но в последнюю очередь разговоров о его здоровье и уколах. Вот вам придет в голову беседовать с очаровательной девушкой об авитаминозе? О болях в пояснице?

И еще, Юля все время говорила о Кирочке. «Кирочка любит это, Кирочка хочет так, Кирочка туда, Кирочка сюда…». И ни одного слова о том, чего хочет она сама. Складывалось ощущение, что живет и дышит за нее муж разлюбезный, а она бесплатное и удобное приложение к нему.

– А куда бы ты хотела пойти? – вопрос задал простой, а она с ответом замешкалась, отчего-то.

– Кире нравятся концерты, где шум, толпа и все в движении.

– Это Кире нравится. А тебе? – заметил, что она снова в затруднении.

– Ну, еще мы ходили на танцевальное шоу.

Широков понял, что Юленькины желания от нее самой не зависят. Также стало совершенно очевидно, что случай её запущенный и глубоко клинический. Любая из его знакомых девушек, сразу бы озвучила миллион желаний. Например, «хочу на Бали», «хочу на новый спектакль Олега Меньшикова», «хочу на шопинг в Италию». А Юлька…Она хочет то, что хочет за нее Кирочка. Весьма удобно для него и смертельно для нее. Так и исчезнуть недолго. Стереться из мира этого. Раствориться во мгле желаний далеко не порядочного человека и убить свое «Я». А это самое «Я» у нее исключительное. Говорит она, двигается, слушает так, как никто другой. Речь ее ровная, изящная, а такая может быть только у образованного, думающего человека.

А Кирочка ее «под плинтус»! И так стало Широкову злобно и сердито, что захотелось … Но, он вовремя себя остановил, припомнив, что Юля замужем. Это ее выбор. И все, что может он, Митька, это слушать ее и молчать. Самая ужасная пытка для Широкова – наблюдать и бездействовать.

– Митя, с вами все хорошо? – наверно лицо широковское «опрокинулось», – У вас лицо такое, словно война началась и вам нужно в бой.

– Все хорошо, Юль. Не волнуйся.

Он отвернулся от проницательной соседки и посмотрел на студию. Двухэтажный дом из красного кирпича. На первом этаже расположились детское кафе с одной стороны и студия с другой. Окна в пол, за стеклом видны столики, стульчики и стеллажи с игрушками, поделками, кистями, красками. Все очень нарядно и в то же время, деловито. Заметно, что все это не украшение, не предметы обстановки, а самое что ни на есть используемое оборудование.

– А можно мне на занятие?

Юлька даже замерла на мгновение.

– Вы уверены, Митя? Это для детей. Кирочка никогда не приходит ко мне в студию. Шумно, все бегают.

– Уверен.

– Ну, тогда, милости прошу.

Лучше бы Митька не ходил туда. Никогда не видел бы этого всего. Как теперь «развидеть»?

Юленька светилась, и дети, что собрались вокруг нее, окутаны были ее светом, ее улыбкой. Ничего подобного Митька никогда не видел. Да, Юля сказала, что ее уроки большей частью, трудотерапия, но она ошибалась! Теперь Широков знал это наверняка. Это была добротерапия. Светотерапия. Теплотерапия. Любоветерапия. А самое паскудное заключалось в том, что Митька окончательно сбрендил и попал под все эти Юлькины терапии разом. Зашел он в эту студию окаянную просто заинтересованным парнем, а вышел влюбленным идиотом.

И что теперь?

Глава 6

– Как занятие? Скучно не было? Вы все время молчали и сидели тихо, как мышь. Митя, все в порядке? – Юленька вопросы-то задавала, но понимала и без всяких ответов что-то случилось.

Ей было очень приятно, что Митя прогулялся с ней, внимательно слушал, задавал вопросы, на которые она, Юлька, давно хотела ответить хоть кому-нибудь.

Кирочка не особенно интересовался ее работой. Юля не обижалась. Дети, правда, шумные, подвижные, иной раз хулиганистые. Не каждый мужчина выдержит час с группой малолетних пострелят. Сама-то она детей обожала.

Сейчас, стоя у двери студии, Юленька испугалась. Знаете чего? Митиного взгляда. Странного, глубокого и очень напряженного. Некая мысль, пугливым росчерком, пронеслась в ее сознании и умчалась. Правда, заставила щеки Юленьки порозоветь. С чего? Юлька и сама не поняла, но факт есть факт.

– Все в порядке. И занятие мне понравилось. Ты, Юль, большая умница. Я, конечно, не психолог, но, так скажу – детям с тобой комфортно. Доверяют тебе и тянутся. Молодец, – сказал и замолчал, глядя на Юльку.

– Спасибо, Митя. Да что вы, какая умница? Просто есть такая методика, правда, я ее немного доработала.

Он кивнул и снова уставился.

– Юль, мне пора. Спасибо, – наклонился и легко так чмокнул в щеку. – До свидания.

Ей бы, дурочке, ответить. Сказать: «Пока», хотя бы, а она застыла изумленным столбиком и смотрела вслед высокому мужчине. Ее и раньше чмокали в щеку друзья Киры. Давид всегда целовал, когда поздравлял именинами или в день рождения. А Митя… Ну, видимо, от хорошего к ней отношения.

Юлька еще раз упустила мысль странную о красивом соседе, снова покрылась румянцем, но вспомнив о важных делах, накинула капюшон и побежала московскими маршрутами. Заглянула в овощную лавку, потом в молошную, и, нагрузившись продуктами, пришла домой. Все, как обычно – уборка, готовка. Одно только сбивало нашу милую москвичку с толку, мешало и отвлекало. Мысли о Мите Широкове то и дело сновали в голове мышками и улитками. В конце концов, заставили Юлю присесть в некоем трансе, а потом и вовсе подойти к зеркалу и внимательно посмотреть на свое отражение.

Широкий джемпер цвета опавшей листвы, длинная юбка в клетку. Волосы стянуты в узел. На лице ни грамма косметики, а глаза блестят так, что сама Юлька удивилась сему факту. Впрочем, как и говорилось, Юлька не была стопроцентной дурочкой, а потому и поняла сразу, что блеск из-за Мити. Его внимание и искренний интерес к ней, порадовали Юльку намного больше, чем ей самой думалось. Очень давно никто не задавал ей вопрос – чего ты хочешь?

Ирина Леонидовна иногда спрашивала, но Юлины ответы ее злили, потому, вероятно, и перестала интересоваться. Иногда только звала Юлю с собой в Рим или на Майорку. Кира не отпускал, а сам за границу ехать не мог. Какие-то проблемы с военной службой. За пять лет супружеской жизни они побывали один раз в Анапе и дважды в Сочи. Кирочка не любил теплые моря – зной его утомлял. Юле нравилось, но как же она могла наслаждаться теплом, зная, что мужу невыносимо? Нет, так нельзя.

Стояла Юлька перед зеркалом и мучительно пыталась ответить на давешний вопрос Мити – куда бы ты хотела?

Когда-то давно после смерти папы, Юля мечтала о поездке в Санкт-Петербург. Хотела сесть в машину и отправиться в путешествие, полюбоваться белыми ночами и разводными мостами, внимательно рассмотреть Исакий. Пролететь на катере до Петергофа, увидеть Адмиралтейство и Биржу.

Казалось бы, чего проще? Бери машину и езжай! Но Кире не нравился город на Неве, потому и отложена была эта мечта, упрятана подальше туда, где хранились сотни Юленькиных «мечт».

Юлька приблизила лицо к зеркалу, еще раз всмотрелась в свое отражение. Там, на самой глубине ее серых ярких глаз плескалось разочарование. Она понимала, что жизнь ее немножко треснула, немножко подкачала. Но сегодня, после того, как Митя ее выслушал, после того, как похвалил ее работу искренне…

– Юльчишка! Я дома! Как там наш крантик? – Кирочка пришел и снова Юля «не додумала» мысль свою.

Она, было, бросилась к нему, но увидев его улыбку, притормозила. Кирочкина улыбка не была такой открытой и искренней, как улыбка соседа ее, Широкова. И на контрасте по свежим еще воспоминаниям, Юльке это стало вдвойне очевидно.

– Кран починили. Все в порядке, – впервые в жизни Юля не захотела рассказать Кирочке правды.

Глубинным, женским, поняла, что не стоит говорить ему о Мите и его помощи, тем паче, об их прогулках.

Ох, нет! Нельзя так…

– Митя Широков починил. Представляешь? Всего за половину часа.

– Серьезно? Вот спасибо ему. Нужно будет его к нам в гости позвать. Ну, когда ребята соберутся. Ему, приезжему, тут и пообщаться не с кем, наверно.

– Я показала ему короткий путь к его ресторану и провела дворами.

И снова Кира одобрил:

– Умница ты моя, московская, – поцеловал в нос. – Что на ужин?

Юля уже хотела рассказать про студию, мол, был Митя и там, но Кира уткнулся в телефон, потом позвонил приятелю. Так и прошел их ужин. Кира «висел» на телефоне, а Юля глядела в тарелку. Интересно, заметил ли Кира, что сегодня впервые за пять лет семейной жизни, Юлька не задала ему вопроса – как прошел твой день?

***

Юленька не видела соседа уже недели две. Слышала, конечно, как открывалась и закрывалась его дверь, как топал он по широкой лестнице, вверх-вниз, но пересекаться не пересекались. Странно, раньше виделись часто, наверно, по графику совпадали, а теперь нет…

Вечером дня, когда Юлька осознала, что Митю давно не видно, Фира Рауфовна снова собралась «помирать».

– Юленька, что и делать-то не знаю. Лежит и ничего не хочет. Только про творожники от «Метасова» твердит. Совсем в тоску впала Фирочка моя, – Дора стояла растерянной птичкой у Юлиной квартиры, не желая входить.

Кира был дома, а Дора Рауфовна его недолюбливала.

– Может сбегать купить творожников в местном магазине, а?

– Что ты, детка, сразу поймет! Да не в этом дело. Понимаешь, ей кажется, что все уже давно умерло и исчезло. И она сама, как та лавка «Метасова» скоро исчезнет.

– Дора, что вы тут расчирикались? – Ирина Леонидовна в роскошном домашнем халате, появилась перед соседками. – Опять «помирает»?

– Да, опять. Только в этот раз серьезно!

Три дамы удрученно замолчали.

– Подождите! Давайте сами приготовим? Есть же рецепт? Это творожники, не буйабес – Ирина Леонидовна предлагала хороший вариант.

– Если догадается, будет только хуже, – Юля была уверена в этом.

В этот момент по лестнице поднялся сосед Митя и Ирина Леонидовна с возгласом: «О!», бросилась к нему. А Юлька вздрогнула.

– Димитрий, выручайте! Вы же повар и не какой-нибудь, а шеф! У нас тут кризис небольшой. Фира Рауфовна помирает, просит творожников от «Метасова». Может, научите нас? Или предложите рецепт позабористей? Кулинарию «Метасова» закрыли давно.

Митя оглядел трех встревоженных женщин, вздохнул и ответствовал:

– Через пятнадцать минут будьте тут, – мужчина сказал, женщины исполнили.

Соседки простояли все это время у его двери, а когда он вышел, уставились, как на спасителя.

– Дора Рауфовна, я могу войти к вам с сестрой? – в ответ на слова Мити Дора закивала и вся толпа поднялась по лестнице на третий этаж.

Уже в холле огромной квартиры Собекевичей, Юля почувствовала изумительный аромат творожников, которые нес Митя. На тарелке, прикрытой белоснежной салфеткой, вероятно, лежало нечто волшебное, судя по запаху.

– Где ваша сестра?

Дора повела всех к спальне и приоткрыла дверь.

– Фирочка, к тебе гости. Непростые и много. Можем войти? – тихонько спросила Дора.

Фира ответила и Дора распахнула дверь, приглашая в спальню. Гости вошли и встали, как на параде. Фира, сидя в постели, изучила пришедших, но промолчала. Широков кивнул «параду», мол, стойте смирно, а сам присел на край кровати старушки Собакевич и снял салфетку с блюда. Все увидели пышные сырники, политые белоснежным соусом.

– Угощение, Фира Рауфовна, – Митин голос отозвался приятным чем-то в Юлином организме и снова заставил ее щеки порозоветь.

– Спасибо, Димитрий. Но это не от «Метасова», – и отвернулась, капризничая.

– Верно. «Метасова» уже давно нет. Но есть я, и буду рядом примерно лет шестьдесят. Вас устроит такой срок?

– И что, будете все время лепить мне творожники? Пф…

– Вы правы, все время не буду. Знаете, мне мама говорила, что нет ничего вечного. И с нами все время только мы сами и до самого конца. Поэтому, я готов научить вас лепить творожники. Метасов? Плюньте. Есть одно и то же глупо. Я научу вас делать разные соусы и выбирайте тот, который по вкусу. Творите самостоятельно и наслаждайтесь. И, поверьте, этого у вас точно никто не отнимет. И оно от вас никуда не денется.

Митя сказал так искренне и с такой уверенностью, что Юлька прониклась и высказыванием, и настроением. Хотела пустить слезу, да вовремя одумалась. Дора пустила. Ирина Леонидовна внимательно изучала Широкова. А Фира..

– Имейте в виду, молодой человек, если мне не понравятся ваши сырники, я так прямо и скажу!

Дора метнулась за вилкой, и Фира «сняла пробу». Прожевала, помолчала и выдала.

– Шельмец ты, Митька. Ваниль-то из пакетика. А я люблю из стручка! – но прекрасно умяла изысканное творение.

Юльке же стало понятно – сумел Широков достучаться до Фиры и даже без диплома психолога. Восхитилась его терпением и искренностью. Об одном только думать себе запретила… О том, что сосед очень красивый….

Потом все поболтали немного. Фира поднялась с постели и даже проводила гостей до двери.

Когда все разбрелись по квартирам и Юля осталась на площадке одна, стало ей неказисто как-то и тоскливо. Толкнула свою дверь и уже в холле услышала «стрелялки» с компьютера Киры. Поняла, что муж занят и вряд ли обрадуется, если она пойдет к нему просто поболтать, просто стряхнуть с себя одиночество. Побродила по дому, посмотрела в окна. Потом метнулась рыбкой на кухню, открыла шкаф со специями и достала вязаночку ванили в стручках. Зажала в кулачке и вон из квартиры! Слегка опешив от собственной смелости, уже жала кнопку звонка у Митиной двери.

– Юля? – и снова взгляд, как тогда, у студии.

– Вот, – Юлька протянула ваниль. – Я понимаю, что у вас наверняка есть и такая, ну а вдруг, нет?

– Через порог не передают. Примета плохая. Зайди. – И вот тут Юлька застопорилась, застыла и замерла. – Я тебя не съем, честно.

И снова смотрит…

И вот прямо сейчас, в этот момент, дошло до нее, что неслась она с этой окаянной ванилью к нему только для того, чтобы еще раз ощутить на себе его взгляд. От этой мысли кошмарной, она сжалась, заиндевела.

– Я в приметы не верю, – прошептала Юлька, отдала ваниль Широкову и быстрым шагом ушла домой.

Захлопнула за собой дверь, а для надежности еще и спиной к ней прижалась. Старалась привести в порядок чувства и мысли, а они не приводились. И сколько бы не уговаривала себя Юленька, как бы не старалась оправдать себя перед самой же собой – ничего не получалось. Чувствовала и вину свою, и стыдилась.

Почему стыдно и виновато? Да из-за Кирочки. Юля по себе знала, как неприятно, когда любимый муж на других женщин заглядывается. А теперь она сама поддалась обаянию ярославского кавалергарда, и на минутку забыла о Кире.

Немного пометалась наша москвичка по холлу, потом вспомнила, что время позднее и пошла спать. Легко сказать, сложно сделать… Кира сидел в кабинете за компьютером и радостно «стрелял», а Юля, лежа в большой постели, уснуть не могла. Все беседовала с Митей. Мысленно. Вела диалог, говорила что-то, оправдываясь. Так и уснула вся в раздумьях о красивом соседе.

Утром разбудила Киру на работу, а сама засобиралась. Юленьке нужно было сбегать по делам в банк, затем она обещала помочь своей подруге по институту. Та практиковала, как детский психолог (выискался сложный случай в виде пятилетнего мальчика), и хотела получить консультацию независимого эксперта в лице институтской приятельницы. Потом занятия уже в ее, Юлиной студии. Группа сегодня несложная. Вроде и дел немного, а бегать придется по всему городу. Как говорит Кира «не ближний свет».

– Кира, я побежала, – это она мужу, который допивал утренний свой кофе и доедал вкуснейший омлет.

Оделась потеплее. Закуклилась в огромные куртку и шарф, натянула на голову вязаную шапочку и поспешила на улицу. Уже у подъезда увидела Митю Широкова. Он очищал машину свою от снега. Ох уж эти предвесенние снегопады! Одно расстройство. Хочется уже сухих тротуаров и тепла, а тут на тебе, подарочек.

Юленька хотела прошмыгнуть мимо соседа, но остановилась. Хотите верьте, хотите нет, но поняла она, что нужно сказать ему спасибо за творожники для Фиры Рауфовны, да и про себя кое-что добавить…

– Митя, доброго утра.

Широков развернулся так резко, что Юля от неожиданности подпрыгнула.

– Юль, напугала! – широковские глаза, сначала удивленные, а потом заинтересованные, сверкнули ей серебром и снова заставили зарумяниться.

– Простите, я не хотела напугать. Митя, спасибо вам большое за Фиру Рауфовну. Честно, никогда не видела ее такой воодушевленной. Имейте в виду, она непременно явится к вам на мастер-класс по лепке творожников, – Юля попыталась улыбнуться, а Митя просто смотрел и молчал. – И вы спрашивали, куда я хочу. Я подумала…

– И? – Широков подошел ближе и ждал Юлькиных слов.

– В Санкт-Петербург. Я никогда не была там. Странно, правда? Кире город не нравится, а я бы посмотрела, – выдала Юлька на одном дыхании.

Широков моментально открыл дверь автомобиля, и сделал приглашающий жест. Юлька не поняла сначала, что он хотел сказать этим, а когда до нее дошло, заволновалась.

– Митя, вы шутите?

– Ни разу. Садись и поехали.

– А как же…? Но, я же… Митя, да вы шутите! – Юлька совсем растерялась.

– Юль, сказал же, не шучу. Садись и поехали. Что? Иначе ты никогда не соберешься.

– Вот просто сесть и поехать? Нет, я не могу. У меня Кира, занятия. Ирине Леонидовне нужна будет помощь завтра. И Дава просил кое-что для него сделать. Как же я все брошу? И как вы все бросите?

Широков сдвинул брови, но не выдержал и засмеялся. Юля, поняв, что это была шутка, облегченно выдохнула и поддержала Широкова смехом, негромким, но заразительным.

– Митя, а если бы я согласилась, как бы вы тогда изворачивались и отказывались от своего щедрого предложения? –