– На сердце… – проникновенно выдохнул Максим Андреевич, не отрывая глаз от моего лица.

– Что ж, посмотрим. Расстегните рубашку.

Пациент повиновался с некоторой излишней поспешностью. Не сводя с меня горящего взора, он ловко дёрнул замшевую планку. Сухо звякнули металлические кнопочки зелёного джемпера, и глазам предстало великолепное зрелище. Мускулатура приятно поражала качеством, для достижения которого явно было приложено немало усилий.

«Для нас нет мужчин и женщин… – торопливо повторила я про себя любимую присказку профессора из института. – Для нас есть только пациенты!»

– Только пациенты… – тихо пробормотала я, слушая четкий ритм здоровейшего сердца.

Тут Максим Андреевич принялся тяжко вздыхать. Я подняла голову, и мы встретились с ним глазами.

– Что именно беспокоит, Максим Андреевич? Я не вижу проблем…

– Что вы, доктор! – испуганно протянул он. – У меня же сердце… Замучило сердце…

Вскоре появилось неприятное ощущение, что надо мной издеваются. Как попал сюда этот верзила и куда смотрел терапевт, когда направлял его ко мне? Да на нем дрова можно возить, освободив от работы двух лошадей…

– И давно оно вас беспокоит?

– Давно… Уже целых десять минут. Вот как только дверь вашу открыл – так всё…

Я отпрянула назад, грозно сломав брови на переносице. Однако не прошло и двух секунд, как на моем лице появилась улыбка.

– Что ж, Максим Андреевич, если так, придется пройти серьёзное обследование… – В этом месте улыбку я убрала, и коротенько обрисовала ему план последующего лечения.

– Не надо! – оживился пациент и умоляюще вытянул вперед руку: – Я врачей боюсь…

После чего игривым движением накрыл мою ладонь своей.

Положение становилось дурацким, и я уже начала жалеть, что не дослушала остальные триста восемьдесят две серии про Эльхуцию. Аккуратно, но решительно вытянув руку из-под лапы наглого молодого человека, я машинально оправила пуговицы своего халата и глянула в сторону Жанны. Происходящее ее здорово веселило, она отчаянно морщила нос, чтобы не рассмеяться. Моей медсестре в цирк ходить не надо, на работе весело.

– Что ж… – теперь я окончательно разозлилась, и голос зазвучал выше. – Ограничимся рекомендациями профилактического характера, поскольку никаких нарушений в работе сердечно-сосудистой системы я не вижу. Вам можно в космос лететь. А… – я сделала эффектную паузу, – по поводу боязни врачей… В нашем центре есть прекрасные специалисты, занимающиеся фобиями. Вот к кому вам действительно следует обратиться!

Я развела руки в стороны, показывая, что приём окончен. Несколько мгновений мы с Максимом Андреевичем молча сверлили друг друга взглядами, потом он поднялся. Дурашливое выражение глаз пропало, только губы ещё кривила лёгкая усмешка.

– Большое спасибо, доктор… Вы мне очень помогли… До свидания!

– Всего доброго! – бессознательно пряча глаза, кивнула я.

Когда за ним закрылась дверь, я облегченно перевела дух.

– И чего такой здоровяк по врачам таскается? – вздохнула я, вдруг почувствовав, как устала. – Делать, что ли, нечего?

Жанна торопливо закивала, соглашаясь. Выражение ее лица было какое-то напряженное, казалось, она хотела что-то сказать, но не решалась.

Закрыв глаза, я откинулась на мягкую спинку кресла.

«Слава богу, на сегодня всё…» – подумала я, но, как оказалось, с выводами поторопилась.

***

В дверь кабинета постучали. Заглянула весёлая толстушка с поста:

– Любовь Петровна! Через пятнадцать минут в первом корпусе совещание. Кабинет двести двадцать…

– Совещание? – Я удивилась. – Мне никто не говорил…

– Я вам говорю! – отрезала толстушка и скрылась за дверью.

Я повернулась к Жанне:

– Двести двадцатый – ведь это кабинет главврача?

Она кивнула.

– А почему так срочно?

– Это обычное дело, – пожала плечами сестра. – Так всегда новых сотрудников представляют.

Взглянув на часы, я решила, что пора двигаться в сторону главного корпуса.      Пока мы с Жанной ждали лифт, она задумчиво вздыхала, мялась, явно томясь какой-то тайной, непосильной для слабовольного девичьего языка.

Металлические двери дзынькнули, закрываясь за нашими спинами. Жанна сделала глубокий вдох и решилась. Я с безучастным видом разглядывала свое отражение, боясь медсестру спугнуть.

– Любовь Петровна… Вообще-то я не должна вам рассказывать… – Я посмотрела на Жанну ласково и ободряюще улыбнулась. – Но тут так заведено… чтобы лучше узнать, что из себя представляет новый специалист… В общем, последние четыре пациента были наши сотрудники.

Я приложила массу усилий, чтобы не раскрыть от удивления рот. В первое мгновение это показалось обидным.

– Зинаида Никитична в прачечной работает… – продолжала Жанна, наконец посмотрев мне в лицо и улыбнувшись. – Вообще-то, она очень добрая. Но, говорят, с первого раза её никто «не проходит»… А Максим Андреевич Тигрин из охраны. Нормальный мужик, вы не обижайтесь. Просто он пошутил…

Голос Жанны звучал сочувствующе, наверное, вид у меня все же был растерянный. Лифт остановился на первом этаже, двери открылись. Я тоже улыбнулась и кивнула:

– Всё в порядке… Спасибо, что сказала!

Мы попрощались.

***

Я задумчиво разглядывала в зеркале свое отражение, плавно поворачиваясь то одним, то другим боком. Кареглазая брюнетка послушно повторяла мои движения, кокетливо поигрывая густыми ресницами.

– А ты очень даже ничего… – сказала я брюнетке. – Симпатичная. И глаза у тебя красивые.

Про глаза – это уже слова Максима Андреевича Тигрина. Он так и сказал:

– Любовь Петровна, у вас очень красивые глаза… – Потом немного помолчал и добавил: – Не сердитесь, пожалуйста, на меня. Иногда приходится выполнять такие дурацкие поручения…

Я и не сердилась. Потому что совещание, от которого у меня испуганно ёкало сердце, прошло словно под лозунгом: «Платова Любовь Петровна – ум, честь и совесть нашей медицины!»

Когда я вошла в кабинет Михаила Викторовича, там уже собралось человек десять. Я узнала Акопа Ашотовича, Шушану Беркоевну, двух сегодняшних пациентов и любительницу страстных любовных ночей Зинаиду Никитичну из прачечной. Увидев меня, она задорно подмигнула. Всё-таки хорошо, что Жанна предупредила…

Главврач предложил всем сесть, после чего коротко меня представил. Минут через пять после начала в кабинет постучали, и на пороге появился Тигрин.

– Простите за опоздание… – буркнул он, устраиваясь на стоящем рядом со мной свободном стуле.

Седоватый кивнул и обратился ко мне:

– С Максимом Андреевичем вы уже, по-моему, знакомы… – Но я сделала вид, что удивлена, и он удовлетворенно продолжил: – Это начальник нашей охраны.

Потом главврач произнес небольшую речь, сводившуюся в основном к тому, что центру необходимо заниматься воспитанием собственных кадров. После чего взялись за меня. Совещание длилось не более получаса, но мне казалось, что прошла вечность. Сидеть и слушать, когда о тебе говорят в третьем лице, оказалось невероятно трудно. Я комкала в руках носовой платок, стараясь не показывать, что нервничаю. Но все четверо «пациентов», словно сговорившись, меня хвалили.

– Ну что ж… – подвел наконец итог Михаил Викторович, внимательно выслушав своих коллег. – Я очень рад! «Медирону» жизненно необходимы высококвалифицированные кадры… – Тут он немного увлекся, снова сбившись на кадровую проблему, но всё же смог выровняться: – Поздравляем вас, Любовь Петровна, с удачным началом!

Мне, конечно, не хлопали и цветов не дарили, но было очень приятно. Единственным человеком, который никак не выразил своего отношения к происходящему, оказалась Шушана, задумчиво мерцающая глазами из дальнего кресла. Впрочем, этому я и не удивилась.

Чтобы я снова невзначай не заплутала в недрах главного корпуса, меня любезно вызвался проводить Максим Андреевич. Очутившись в вестибюле первого этажа, я вежливо поблагодарила его за помощь. На это он откликнулся встречным предложением:

– У вас сегодня был трудный день. Давайте я подвезу вас до дома!

Недолго думая, я согласилась. Начальник охраны поманил за собой, мы миновали несколько дверей и лестниц и очутились в подземном гараже.

Машин здесь было много. Судя по маркам автомобилей, сотрудники «Медирона» не бедствовали. Мы остановились возле блестящего при неярком искусственном освещении чёрного «СААБа». Мой спутник открыл переднюю дверцу, и я с замирающим сердцем сунулась в манящий полумрак шикарного салона.

В дороге мы большей частью молчали, изредка обмениваясь дежурными фразами о погоде. Я этому была рада: оказавшись в расслабляющем уюте мягкого кресла, поняла, что устала до дрожи в коленках.

«СААБ» плавно подкатил к подъезду дома. Вопреки обыкновению, я не стала сразу бросаться на дверцу в твёрдой решимости побыстрее выбраться на улицу. Казалось, сама машина мягко погасила такой порыв, заставив дождаться, пока Максим Андреевич обойдёт её спереди и откроет мою дверцу.

– Прошу вас!

Я оперлась на предложенную ладонь и изящно выскользнула из салона. Вот тогда-то он и сказал:

– Любовь Петровна, у вас очень красивые глаза… И не сердитесь, пожалуйста, на меня. Иногда приходится выполнять такие дурацкие поручения… – И чуть тише добавил: – Но у вас на приёме, как на исповеди, я отвечал чистую правду…

В следующий миг Тигрин уже возвращался к тихо урчащей машине. Через мгновение она тронулась, а я стояла и смотрела вслед, пока её сверкающие бока не исчезли за ближайшим поворотом.

***

Едва не клацая с досады зубами, я изнывала над телефоном, как папуас над консервной банкой. Пошел уже второй час, но у Лидки в квартире никто не снимал трубку. Снимать ее, кроме самой Лидки, сейчас, собственно, было некому. Её мама, Нина Сергеевна, гостила у старшего сына в Туле, а мужа Вовку Лидка выгнала ещё два года назад. Глянув на часы, я решила, что дам ей последний шанс, потом пусть пеняет на себя. Ещё раз набрала номер. После третьего гудка раздался щелчок и послышался вялый подружкин голос:

– Слушаю!

– Наконец-то! – обрадовалась я. – Давно пришла?

– Только вошла, разуться не успела…

– А-а-а! – протянула я. – А я звоню, звоню! Где была-то?

– Да по складам мотались весь день, устала как собака… Ну а у тебя как дела?

Я доложила весь день подробно, именно в той последовательности, в которой все происходило. Услышав о подставных пациентах, она фыркнула:

– Никогда не слышала ни о чем подобном! Ну и ну! Прямо какая-то медицинская секта! Тебя там кровь новорожденных младенцев пить не заставляли?

Но когда я рассказала, как прошло совещание, Лидка немного успокоилась.

– Я всегда утверждала, что ты прекрасный специалист! Только цену себе не знаешь!

Тут она села на любимого конька, рассуждая о моих достоинствах и недостатках некоторых других членов общества. Это был камень в огород отсутствующего в столь важный момент Олега.

Муссировать тему моего замужества я не стала. Дождавшись, когда подруга выговорится, словно невзначай, упомянула о начальнике охраны «Медирона». Вернее, о том, что он сказал мне на прощание. На том конце провода повисло секундное молчание, потом дорогая подруга голосом, полным удивленного недоверия, протянула:

– Медведева… с каких это пор ты обращаешь внимание на комплименты посторонних мужчин?

***

– Эй! Эй!.. Это ты, что ли? – Я вздрогнула и недоуменно огляделась вокруг. Возле автобусной остановки притормозили темно-серые «Жигули». Из окошка на меня радостно скалилась щербатая физиономия вчерашнего попутчика. – Я гляжу – вроде ты. Только кофта сегодня другая. Может, подвезти? Я опять туда же. Могу скидку сделать, раз по дороге…

Предложение было заманчивое. Однако оно было несколько неожиданным, и я задумалась, растерянно хлопая глазами на водителя. Увидев мою нерешительность, он посерьезнел:

– Да не хочешь, не надо. Я думал, тебе опять туда. Просто помочь хотел. Ну ладно…

Тут я ожила:

– Ой, спасибо! Мне и правда опять на Макулинскую. – Я сунулась к окошку и подозрительно спросила: – А сколько скинете?

Водитель устремил суровый взгляд сквозь лобовое стекло и кивнул:

– Залазь… Договоримся!

Через минуту мы уже неслись вперед по растрескавшемуся пыльному асфальту, дружно подпрыгивая на колдобинах.

– Меня Игорь Фёдорович звать… – поглядывая на меня в зеркало заднего вида, сообщил хозяин «девятки». – Я всё одно в это время здесь езжу. Уж лет… да чёрт его знает, сколько лет! Можем договориться – буду тебя каждое утро подбирать. На автобусе с пересадкой меньше не накатаешь…

Я слушала Игоря Федоровича и размышляла. Он был кругом прав, только…

– Вчера я не сказала, где именно остановиться… Почему вы сразу подвезли меня к проходной медицинского центра?

На это Игорь Фёдорович дёрнул плечами и громко фыркнул:

– Велика загадка! Да где ж тут ещё тебя было высаживать? Здесь одни заборы да гаражи, а у тебя костюмчик, как у учительницы.

Не знаю, но объяснение по какой-то причине показалось мне чрезвычайно умным, а собеседник – наблюдательным. Однако верить ему на слово я всё же не собиралась.

– А документы ваши можно посмотреть? – храбро пискнула я, оглядывая профиль водителя взглядом, в котором всё же сквозило подозрение.

– Документ? Это паспорт, что ли? – Я кивнула, и он одобрительно рассмеялся. – На, гляди… Вот тебе и водительские права на всякий случай… Документы на машину надо?

Документы на машину я проигнорировала, показывая, что определенный кредит доверия у меня Игорь Фёдорович всё-таки имеет, а права и паспорт взяла.

«Так… Христенко Игорь Федорович… Год рождения… Батюшки, старый-то он какой! А так не скажешь… Улица Медная, дом двадцать восемь… И правда, недалеко от нас. Надо же, имеет право управлять транспортными средствами всех категорий. Прямо орел, а не мужчина…»

Вернув бумаги владельцу, я одобрительно кивнула и сообщила:

– Меня зовут Любовь Петровна! Я в «Медироне» работаю…

***

Второй рабочий день начался точно так же, как и первый. Переодевшись, я поднялась на лифте на третий этаж, где меня снова ждала Жанна с ключом от кабинета в кармане. Мы улыбнулись друг другу, поздоровались и заняли каждая свое место. Жанна включила компьютер.

– Значит, совещание прошло хорошо, Любовь Петровна? – спросила она, быстро щелкая «мышкой».

– А как ты догадалась? – удивилась я.

– Ну… если вы сегодня снова здесь… – протянула медсестра, не отрывая глаз от монитора, – значит, всё в порядке.

Мне оставалось только покачать головой.

Загруженный под завязку день промелькнул незаметно. Проводив последнего пациента, мы вместе с Жанной спустились на первый этаж. Здесь мы нос к носу столкнулись с начальником охраны.

Торопливо буркнув: «До свидания!», медсестра тенью растворилась в недрах раздевалки.

– Здравствуйте, Любовь Петровна! – улыбнулся Тигрин, протягивая руку. – Как прошёл второй день?

Ответив на рукопожатие, я вежливо улыбнулась:

– Без вас, Максим Андреевич, было гораздо скучнее…

Он весело хмыкнул:

– Что ж… придется снова к вам заглянуть. Только с одним условием: называйте меня по имени!

Пустая болтовня продолжалась еще несколько минут. Я мельком глянула на часы: сегодня должен вернуться из командировки Олег, надо успеть приготовить ужин. Собеседник перехватил мой взгляд:

– Я сейчас еду к площади Победы… Если вам по дороге, могу подвезти.

Площадь Победы находилась в трёх минутах езды от нашего дома, поэтому особенно долго я не размышляла. Знакомым уже путём мы направились в подземный гараж. В этот раз я обратила внимание, что все двери Тигрин открывал с помощью своего пропуска, используя его как ключ.

Добравшись до машины, он любезно распахнул дверь «СААБа», я приготовилась сесть, и прямо перед носом у меня оказался приколотый к лацкану его пиджака сиреневый квадратик.

«Уровень доступа – нулевой», – успела прочитать я.

Максим закрыл дверцу и обошёл машину. Когда он опустился на свое сиденье, лацкан его пиджака был девственно чист.

Подъехав к дому, я увидела, что в окнах нашей квартиры горит свет. Значит, Олег вернулся раньше, чем обещал. Пожалуй, скандала не миновать. Ужин не готов, а общаться с индийским носорогом гораздо безопаснее, чем с голодным мужем. Видимо в лице у меня что-то изменилось, потому что Максим вдруг спросил:

– Люба, у вас всё в порядке?

Я вздрогнула:

– Конечно… Спасибо, что подвезли…

И, не дожидаясь, пока он выйдет и откроет мне дверь, живо выскочила наружу. Тигрин торопливо вылез из машины и крикнул вслед:

– Люба! Что-то не так?!

Не оглядываясь, я влетела в подъезд. Только не хватало, чтобы его увидел в окно Олег.

***

Кусая от волнения губы, я долго давила на чёрную кнопочку звонка, но муж к двери не подходил.

– Что он опять выдумал? – в отчаянии зашептала я, судорожно разыскивая ключи. – Когда только прекратятся его фокусы?

Наконец нащупала связку, дрожащими руками отперла замок и шагнула в коридор.

– Олег?

Ответом была полнейшая тишина. Кинув сумку на тумбочку, я прошла на кухню, заглянула в спальню. Никого. Теряясь всё больше, шагнула на порог гостиной и замерла, открыв рот…

– Олег? – снова позвала я, и голос дрожал от неуверенности и удивления. – Ты дома?

Но Олега дома не было. Зато был накрытый на двоих стол, сервированный изумительным синим фарфором. В центре два изящных золотых амура держали подсвечник с тремя синими свечами, рядом стояла бутылка дорогого французского вина. Я закрыла глаза и потрясла головой. Это не мой фарфор и не мои амуры… Тут я ойкнула, всплеснув руками.

– Господи, как я сразу не догадалась! Олег специально вернулся пораньше, чтобы сделать мне подарок! О таком сервизе я мечтала всю жизнь! А подсвечники?! Я их обожаю!

Я запрыгала, хлопая в ладоши. Но следующая мысль, пришедшая в голову, веселья немного поубавила. Где он сам? Ответ, зная непростой характер супруга, напрашивался сам: Олег всё приготовил, но меня не было слишком долго. Ужина тоже нет. В дополнение ко всему, он вполне мог увидеть в окно, как меня подвёз Максим… Чёрт! Я топнула с досады ногой. Однако, если Олег видел меня в окно, значит, он где-то здесь… Скорее всего выскочил к соседям. К Ферапонтову… Точно!

Я кинулась на лестничную площадку и принялась названивать к Кольке. Прошло минут пять, прежде чем он открыл. Вид у Ферапонтова был заспанный.

– Люба? – разглядев меня в дверях, Колька чему-то изумился. – Ой, то есть Любовь Петровна! Здрасьте! Извините, я спал…

Мне было плевать, хоть бы он плясал.

– Коля, а Олег не у тебя?

Я смотрела с надеждой, отчего Ферапонтов смутился окончательно.

– Кто? Олег? Ваш муж? Не… Не знаю… Извините, но у меня его нет.

На тот случай, если Олег попросил соседа соврать, я окинула Колю пронзительным взглядом. Торопливо пригладив взъерошенный чуб, Ферапонтов испуганно спросил:

– Случилось чего? Может, вам помочь?

Огорченно вздохнув, я покачала головой.

– Спасибо, Коля, не надо. Просто я подумала: вдруг Олег к тебе зашёл?

Голубые глаза Ферапонтова, смотревшего на меня почти с отчаянием, не врали. Если бы Коля мог сейчас извлечь моего супруга из рукава, как фокусник кролика, непременно бы это сделал.

К Мытариным Олег бы не пошел. Он недолюбливал Маринку за длинный язык и за то, что она не скрывала своей к нему неприязни. В четвертой квартире на нашей площадке проживала почтенная пенсионерка Марфа Кондратьевна, милая старушка, но глухая как пень. С остальными жильцами подъезда Олег знакомства не водил.

Я вернулась в квартиру.

Заглянув на всякий случай еще раз во все углы, села в гостиной на диван и поджала ноги. Под руку подвернулась маленькая диванная подушка. Так я и сидела: обнимая подушку и разглядывая нарядный стол.

Около десяти вечера раздался звонок в дверь.

– Кто там? – мой голос невольно дрогнул.

– Это я!

Я распахнула дверь, недоверчиво глядя за порог. Передо мной, радостно улыбаясь от уха до уха, стоял Олег. Он шагнул в коридор, приткнул возле вешалки свой чёрный чемоданчик и сгрёб меня в охапку.

– Привет! Я соскучился!

***