Не разлей сестра. Хороший человек был

Жанна проверила время. Шесть вечера.

– Пойдемте, Жанна Юрьевна. Посмотрим, кто остался, да выберем кого попроще. Устал я воевать…

Вдвоем они вышли из раздевалки. В лицо шибануло духотой и спертым воздухом. Солнечная сторона, ничего не поделаешь. Не спасает ни открытое окно, ни распахнутая дверь, ни сквозняк.

Очевидцы находились на тех же местах, где их первый раз видела Жанна.

На левой скамейке сидела одинокая девушка с бледно-зеленым лицом, прячась от яркого света за шторой. Люба, очевидно. Справа впритык друг к другу грустили две совсем юные, почти подростки, девочки. Они доверчиво прислонились головами. Глаза опухшие, лица красные. Плакали.

Рядом с ними находилась жена погибшего, красивая блондинка, около которой на другой лавочке сидел представительный господин, гость. На минуту показалось, что блондинка и господин вместе, пара, так мило они наклонились друг к другу.

Лишь шофер, бритый налысо, накачанный молодой мужчина в темно-синем спортивном костюме с тремя белыми полосками по бокам, разместился на стуле в середине зала – на оставленном Людмилой посту, откуда она следила за пересчетом выпечки.

Завидев следователя, люди встрепенулись. Блондинка потянулась погладить одну из девочек, но та отодвинула ее руку и гневно выпалила: «Не надо!»

Хм, мать и дочь ссорятся… Что за причина?

Егор Ильич спросил:

– Кто первый из вас пришел?

Блондинка ответила:

– Николай Николаевич, Виталий и Любовь Владимировна.

Господин спохватился:

– Дамы вперед. Я готов всех пропустить. Юрист еще не приехал.

Следователь обратился к Любе:

– Пройдемте тогда.

Девушка встала, ее шатнуло, но она быстро выровнялась и изящной легкой походкой заскользила в раздевалку. Какая грация в этой глуши! Не место ей здесь…

Так же элегантно она опустилась на стул. Среднего роста, стройная. Ни худая, ни толстая. Огромные зеленые пронзительные глаза, словно видят насквозь. Вздернутый аккуратный носик, сжатые тонкие губы. Волнистые русые волосы до талии. Ногти обточены и выкрашены ярко-розовым. Одета в светлые льняные блузку и брюки, лакированные красные босоножки на каблуке. Элегантность и царственность читались во всем ее облике. Если сестра ее, Света, чувственная и приятная, то Люба скорее утонченно красивая. Погубит ее деревня…

Егор Ильич, усевшись за столом, без особой надежды спросил:

– Паспорт есть?

Люба открыла дамскую сумочку, вытащила документ и без слов протянула.

– Ого! – удивился следователь. – С собой носите?

– Конечно. Удостоверение личности при себе должно быть. Мне и по работе много его использовать приходится. То доверенность выпишут, то еще чего… – приятным глубоким голосом объяснила Люба.

Егор Ильич углубился в ноутбук.

– Итак, Любовь Владимировна Смирнова, двадцать три года. Назовите место работы и должность.

– ООО «Лесраспил СМ». Завод это наш. Я секретарь.

– Как на работу попали? – выспрашивал следователь.

– Светлана Владимировна, мэр поселка, меня порекомендовала.

– Ага, то есть ваша сестра? – Егор впился взглядом в глаза Любы.

– Если знаете уже, зачем спрашиваете? – с достоинством ответила девушка.

Следователь заерзал.

– Уточнять полагается. Давно работаете секретарем?

– Полтора года.

– Какой человек Василий Петрович был? – резко перескочил Егор.

– Работодатель справедливый и разумный. Отпускал с работы, если по делам надо было. За переработку доплачивал.

– А человек?

– Не знаю, у нас лишь рабочие отношения. – Девушка на миг опустила глаза, но тут же подняла взор.

– Про семью его что-нибудь сказать можете? – допытывался Егор.

Люба покачала головой.

Хороший она секретарь. Дело знает, в лишнее нос не сует, про начальника молчит.

– Расскажите, что с утра произошло. – Опрос начался.

– На завод приехал Николай Николаевич. Мы все вместе добрались сюда. Мероприятие было согласованно.

– Кто уже находился в зале?

Девушка закатила глаза, вспоминая, и промолвила:

– Помню Свету, тетю Тамару, Людмилу Георгиевну.

– Что делали по приходу?

– Я сразу на лавочку около окна в угол присела. Голова у меня с утра раскалывается. Там и пробыла всю дорогу.

– А чего с сестрой не разговаривали? – подловил Егор.

– Уже и это вам сообщили? – Люба осуждающе покачала головой. – Ну дают! Ничего не укроется. Каждый житель как открытая книга.

– Поругались? – вел свою линию следователь.

Девушка кивнула.

– Из-за чего?

– Дела семейные, – промолвила печально Люба.

– Какие отношения у вашей сестры с погибшим были? – шел по плану Егор.

– Нормальные, он поселок ремонтировал, – уверенно ответила Люба.

– А местные рассказывают, что они уже полгода в ссоре. Он на нее жалобы везде написал, проверка скоро будет, – выдал следователь, внимательно наблюдая за реакцией.

Люба опешила и пробормотала:

– Я не знала.

– И вы не заметили, что ваша сестра и ваш начальник не ладят?

– Нет, – все еще удивленно ответила Люба.

Не врет девочка. Мэр скрыла от сестры, что Василий жалобы на работу поселковой администрации накатал. Но почему?!

– Света не рассказала? – давил Егор.

– Она мне как мама. Опекает, старается проблемами не грузить. Видимо, посчитала, что не следует знать. Как это к делу относится? – Люба пришла в себя.

– Пока неясно. Что в зале происходило? Кто после вас прибыл?

– Я почти ничего не помню. Голова трещит, таблетки не помогают. Я сидела, закрыв глаза, остальные вокруг суетились. Слышала только звуки: голоса, шаги, скрип половиц. Потом тишина, духа вызывали. Он злой пришел, как заорал: «На колени!» – даже я рухнула. Ох, страшно было, уходить не хотел, душу обещал забрать. Затем Тамара проснулась, а Василий Петрович на пол повалился, приступ у него начался.

– Часто с ним такое?

– Я лишь однажды видела. – Девушка задумалась. – Мы были на конференции «Лесной форум», он что-то съел не то. Сам понял, вытащил инъектор и вколол в бедро. Скорую ему все равно вызвали. Через три дня вернулся на работу.

– А где он инъекторы хранил? – спросил следователь.

– Закупала и срок годности проверяла Таисия Павловна, жена его. Она же следила, чтоб лекарство под рукой всегда было. Один шприц Василий Петрович в кармане куртки таскал. Второй у меня на столе в приемной лежит. Третий, знаю, дома у них находится. Мне Таисия Павловна рассказала, когда инструктировала, как пользоваться, – подробно поведала девушка.

– Если столько инъекторов вокруг, почему сегодня не оказалось? – допрашивал Егор.

Люба пожала плечами, ее слегка повело. Ох, несчастная! Голова, видать, сильно болит.

Раздался стук в дверь. Заглянула Светлана.

– Паспорт принесла, – сообщила она.

Следователь протянул руку, мэр подошла и отдала документ. Егорка принялся печатать, затем зашумел принтер.

– Распишитесь заново, показания те же. – Следователь протянул мэру листы.

Светлана, не мешкая, черканула.

– Чего не сказали, что Любовь Владимировна – ваша сестра? – с упреком промолвил Егорка.

– Так вы и не спрашивали, – опешила мэр.

– Спасибо за паспорт. Можете идти.

– Люба, что-то ты совсем бледная. Подождать тебя, чтоб до дома проводить? – поинтересовалась Светлана.

Люба подняла на сестру взгляд. Холодный, таким смотрят на предателей.

– Не надо! – отказалась она.

Света кивнула и удалилась из помещения. Люба же резко схватилась за голову, бледная кожа лица пошла красными пятнами. На лбу девушки выступил пот.

– Болит? – сочувственно спросил Егор.

– Да.

– Ладно, давайте телефон ваш посмотрим. Делали фото?

– Нет, – промолвила Люба и вытаращила глаза.

– Телефон! – настаивал следователь.

– У меня нет.

– Где же он? – Егор Ильич буравил девушку подозрительным взглядом.

– Не знаю. На работе заметила, что нет в сумке. Наверное, дома утром забыла, пока пирожки со Светой пекли.

Глаза Егора осветились догадкой.

– Там и поругались?

– До чего настырные вы… – Люба грустно вздохнула.

– Из-за чего все-таки? – долбил свой вопрос Егор Ильич.

– Уехать я отсюда хочу. В город. А Света против. Понятно?! – повышенным тоном произнесла Люба.

– Почему?

– В городе свобода, больше возможностей для молодых. Здесь, чтоб несчастным секретарем устроиться, протекции нужны. – Печально улыбнулась девушка и схватилась за голову. – Снова приступ. Не могу я. Отпустите уже.

– Хорошо, последний вопрос. Почему из зала выбегали?

– А вам не сообщили? – удивилась Люба.

– От вас хочу услышать.

– Рвать меня начало, когда… – Тело девушки затрясло, зубы застучали. Она пыталась произнести слова, но не могла. По щекам покатились слезы.

– Чего плачете-то?

– Хороший человек Василий Петрович был. Так жаль.

– Все-таки хороший… – протянул следователь. – Телефон его видели сегодня? Звонил при вас?

Девушка помотала головой и едва слышно вымолвила:

– Не видела, не звонил. Может, в кабинете своем забыл. Или опять потерял. Жаловался утром, что в новом костюме карманы мелкие и скользкие.

Зажужжал принтер, Егор Ильич подал два листа бумаги Любе.

– Прочитайте, у галочек подпишитесь.

Люба несмотря на боль внимательно просканировала текст. Складывалось впечатление: каждое слово было протестировано. Затем она подписала.

– Спасибо за сотрудничество, – поблагодарил Егор Ильич. – Вы домой сами-то дойдете?

– Дойду. До свидания.

Девушка направилась к двери и, не оглядываясь, вышла из раздевалки.

– Не наш клиент, – прокомментировал следователь.

Жанна и сама пришла к аналогичному выводу: ни мотива, ни возможности. Сидел себе человек спокойно в углу, к столу не подходил.

Мамина дочка. Какой кисленький, прям прелесть!

Егор Ильич вышел, кого-то позвал. В раздевалку проследовали двое: блондинка и девушка-подросток.

Женщина низкого роста, полновата. Летнее платье ниже колена и изящные босоножки на каблуке замечательно подчеркивали ее отличные формы: сильные ноги, тонкая талия, достойная грудь. Длинные гладкие белокурые волосы прекрасно сочетались с серыми глазами. Аккуратный носик и мягко-очерченные губы украшали еще молодое лицо. Глаза подведены серым, черная тушь и кораллового цвета помада. Не слишком ли яркий макияж для вызова духа?!

Хватит придираться! Любой назвал бы ее красоткой. Именно такой яркой женщиной Жанна мечтала стать, когда вырастет. Не сложилось…

За блондинкой из последних сил, горбясь и волоча ноги, плелась неуклюжая девица. Выше женщины, но чертовски тощая, словно ничего не ела года три. Фигура скорее подростковая, чем женская: никаких форм. Волнистые русые волосы до талии, зеленые глаза, длинные черные ресницы отличали ее от родительницы. Аккуратный носик и розовые губы выдавали родство. Одета по последней моде: в синюю свободную футболку, джинсовые бриджи и кроссовки.

– Сколько лет девочке? – спросил Егор Ильич.

– Восемнадцать, – певуче-завораживающим голосом проворковала блондинка.

– Совершеннолетняя. Давайте по одному тогда.

– Вы посмотрите, в каком состоянии ребенок находится. Я ее одну не оставлю, – спокойно заявила женщина.

Следователь осуждающе помотал головой и обратился к подростку:

– Не возражаете, если ваша мать останется.

– Пусть, – отмахнулась девушка.

– Представьтесь.

– София Семеновна Иванова, – тонким, почти детским голосом сообщила свидетель.

– Паспорт с собой?

– Нет.

– У меня на телефоне фотография ее документа есть, – встряла мать. – Показать?

Егор записал личные данные Софии и спросил:

– Как к вам обращаться?

– Соня она. Совенок, – ответила блондинка.

– Гражданка, с этого места вы молчите. Ни слова более. Или я удалю вас из помещения. Ясно? – строго отчитал ее следователь.

Женщина понятливо закивала.

– Можете Соней звать, – подсказала девушка.

– Хорошо. Кем приходитесь покойному?

– Падчерица я его, с шести лет воспитывал. Папа мой умер…

– Василий Петрович вас удочерял? – уточнил Егор.

– Нет. – Девушка помотала головой.

– Соня, расскажите свой сегодняшний день с самого утра, – попросил следователь.

– Ну, я проснулась от стука входной двери. Она негромкая, просто прямо под моим окном. Выглянула. Папа… – Девушка судорожно вздохнула. – То есть отчим отправился на работу.

– Пешком? – удивился Егор.

– Нет, конечно. Машина у него.

– Дальше.

– Я спустилась вниз, на первый этаж. Мама убрала утюг и предложила пойти печенье с пряниками лепить, но я еще даже не умылась. Поэтому мама пекла сама. Когда я привела себя в порядок, пошла на кухню. Взяла одну тарелку, мама – вторую. Мы отправились в клуб, – медленно выдавила из себя девушка.

– Когда уходили, инъектор на тумбочке в прихожей лежал?

Соня вытаращила глаза, зрачки забегали влево-вправо.

– Так лежал? – требовал ответа следователь.

– Я не помню, что там лежало, когда мы уходили. У нас прихожая – темное помещение, окон нет. Свет падает из кухни и зала. К тому же времени было много, и мы спешили.

– А лампу не включали? – поинтересовался Егор.

– Наверное, нет. Делов-то… Накинул кроссы и побежал, – объяснила Соня.

– Кто первый вышел из дома? – допытывался следователь.

Девушка кинула быстрый взгляд в сторону блондинки, вздохнула и ответила:

– Я. Мама задержалась и закрыла дверь.

– А Василина где была?

– Она раньше ушла, гостиницу проверить.

– Хорошо. Расскажите, когда сюда пришли, что делали? Кого видели? Прямо по порядку, – попросил следователь.

Соня напряглась, подняла плечи к ушам и плотно сжала губы. Боится, девочка… Маму или знаний своих?

– Мы вошли. Все уже были на месте. Баба Зина только после нас пришла. Мы поставили тарелки на стол с правого края. Мама убежала поздороваться, а я распаковала выпечку. Пленку сняла и фигуру цыпленка на палочке установила.

Девушку затрясло, словно от дикого холода.

– Куда вы ее разместили? – небрежно спросил Егор, будто задал ничего не значащий вопрос.

У Сони заскрипели зубы. Она быстро оглянулась на мать и пробормотала:

– В печенье. Куда мама положила. Рецепт с яйцом. – Руки девушки затряслись.

– Дальше, – подбадривал Егор.

– Папа подбежал. Схватил и откусил лимонный пряник. Тот без яйца. Он сказал: «Какой кисленький, прям прелесть!»

По щекам Сони побежали слезы, она зарыдала. Блондинка ринулась к дочери, но следователь грозным взором ее остановил.

Выждав минуту, Егор Ильич произнес:

– Продолжайте.

Соня наклонилась, утерла лицо краем футболки и распрямилась.

– К нам подошла мама. Она взяла маленькую пироженку и попросила папу идти к гостю. Сама развернулась и ушла. Папа выругался, что самую вкуснятину не попробовал, и закинул что-то в рот.

– Что именно?

– Не знаю. – Пожала плечами Соня. – Я краем глаза видела. Может, пряник доел.

Следователь нахмурился.

– Дальше!

– Он меня обнял за плечи и повел знакомиться к гостю.

– А где находились таблички, когда вы отходили?

Соня снова жутко напряглась.

– Мой цыпленок на месте, в круглом печенье. Где были остальные, я не знаю, не смотрела, – шепотом произнесла она.

– А вы трогали другие таблички? – аккуратно спросил Егор.

Соня вытаращила глаза и замерла, шевеля губами.

Следователь давил:

– Лучше правду скажите. Мы все ваши отпечатки пальцев сняли, проверим.

– Я не помню. Там сумбурно было, хаотично.

– Так трогали или нет? – настаивал Егор.

– Не знаю, не помню. Наверное, касалась. – Девушку затрясло.

– Ладно, разберемся. Что было дальше?

– Мы подошли к гостям, папа меня представил. Мама предложила угощения. Николай Николаевич отказался, а Виталий, его шофер, согласился. Мама с ним направилась к столу. Оттуда крикнула папе, нужно ли что-нибудь. Он сам подбежал. И тут тетя Тамара велела маме погасить свет. Мама выключила. Мы остались при свечах. Мама позвала папу. Он пришел, пожевывая что-то, – прерываясь на паузы и закатывая глаза, поведала девушка.

– Опять «пожевывая»? Видели, что он ел?

Соня покачала головой.

– Продолжайте.

– Мы встали в круг. Вызвали духа. Злющий он, отругал нас и на колени поставил. Едва его выгнали. Обещал душу с собой забрать. Тамара вернулась, мы встали с колен, лишь папа остался, потом он упал.

Девушка снова заплакала в голос, сквозь всхлипы проговорила:

– Я подумала, он шутит. Разыграть нас хочет. Типа дух забрал. А у него приступ начался.

Соня закрыла лицо руками и зарыдала подвывая. Блондинка стояла на низком старте, гневно стреляя глазами в сторону следователя. Тот жестом ее остановил.

– Вы можете продолжить? – обратился он к девушке.

Соня покивала головой, снова вытерлась подолом.

– Мы с мамой принялись инъектор искать. – Она судорожно вздохнула. – Но не нашли, нигде нет.

– И что вы сказали маме в этот момент? – ввернул свой вопрос Егор.