На подходе к дому детей заприметили. Отец резко схватил с крыльца какой-то предмет и сунул за пазуху. Лара успела рассмотреть – чекушка. Снова пил.
Ребята прошли в калитку, приблизились к веранде. На верхней ступеньке лестницы сидели отец и Степаныч, оба дымили. Между ними виднелись пустые стаканы, заполненная окурками хрустальная пепельница и тарелка с двумя бутербродами: на черном хлебе кругляш сервелата и брошенный поверх него косо отрезанный кусок огурца.
– Вау, колбаса! – воскликнули в унисон братья и широко раскрыли глаза.
У Лары потекли слюнки. Когда же последний раз она пробовала такую вкуснятину?
Взгляд папы влажно поблескивал, помятость исчезла с лица, сменившись одутловатостью, руки более не тряслись. Отец успел хорошо поддать, но еще не напился.
– Что так долго возились? – пробурчал он недовольно.
– Тяжело вручную собирать, – оправдалась Лара.
– И всего полмешка?! Вот ленивые.
Лара покосилась в землю: стыдно папу родного обманывать, в бауле и половины не будет. Голос отца потеплел:
– Ладно, не сдам вас матери.
В разговор вклинился Степаныч:
– Слушай, Витька, айда ко мне! Неприлично как-то при детях…
Вдвоем мужчины встали и, пошатываясь, направились к калитке.
– Батька, можно нам бутеры? – не выдержал ожидания Тимофей.
– Поделите только поровну, – разрешил добродушно отец.
Тима схватил тарелку, троица забежала в дом. Лара осталась на улице.
– Ириска, ты приберись тут слегка. Стаканчики помой, чтоб мать не видела, а то унюхает – всем ведь влетит. В гневе она страшна: совсем не разбирает, кому тумаки раздавать. И это, – папа замялся, – мамке меня не сдавай. Хорошо? Я тебе доверяю.
Лара кивнула. Отец повернулся и вышел в калитку.
Лара забежала домой и взяла с тарелки последнюю половинку бутерброда: черный хлеб, огурец и сверху кругляш колбасы. Внимательно осмотрела – братья поделили честно. Лара откусывала добычу мизерными кусочками и долго пережевывала смакуя. Вкусно! Солено, остро и сочно одновременно. Она почти забыла прелесть копченой колбасы.
Перекус закончился – Лара вернулась в реальность. У нее же грязные руки и ноги! Глисты заведутся. Ох, мать увидит… Им надо срочно отмыться. И дом следует тщательно осмотреть: все ли вещи на местах, не утащил ли чего папка.
Вымывшись под уличным водопроводом, четверка с пристрастием проверила все комнаты. К счастью, ничего не пропало.
До прихода мамы оставалось немного времени, Сеня предложил поиграть в настольную игру «Зоопарк». Расселись кружком на палас в детской, положили в центр картонку с нарисованными животными, лесенками, капканами и ловушками, поверх которых протянулась цепочка с цифрами от нуля до ста. Правила у игры простые: кинул кубик, сходил на выпавшее число; кто добрался до финиша, пройдя все препятствия, тот и выиграл.
Неспешно продвигались фишки, пацаны то и дело бегали до окна, пристально вглядывались наружу и грустно возвращались обратно. Дом семьи Лары значился номером три. Первый же размещался на перекрестке лицевой стороной к Центральному шоссе. Строение было старое, маленькое и низкое. Вокруг него хорошо просматривалась округа.
Маму заприметили издали, забегали и запрыгали. Кинули игру незаконченной и, волнуясь, выстроились у входа. Ближе всех встали мальчишки, далее – Кася, третьим рядом ожидала Лара.
Вот слышны шаги по крыльцу, шум на веранде, распахивается дверь. Мать заходит с двумя полными сумками, прислоняет их к стене на полу и раскрывает руки. Братья бросаются в объятия, мама их обнимает.
– Кася, иди сюда! – приветливо зовет она и тискает радостную Косулю.
Лара ждет. Мать вернулась в замечательном настроении, может, пригласит обняться и Лару. Так хотелось прижаться, почувствовать тепло.
Мама взглянула – сердце Лары забилось сильнее, щеки вспыхнули жаром. Сейчас!
– Что стоишь, прохлаждаешься? Смотрит она и лыбится. Нет бы матери помочь, эгоистка! Иди, товары разбирай.
Никогда мать ее не похвалит, никогда не обнимет. Других детей любит, а ее – нет. Лара судорожно вздохнула, схватила сумки и убежала в пустую кухню, чтоб никто ее не увидел. Удалось не заплакать.
Родительница армейским строевым шагом прошлась по квартире и заглянула к Ларе. Остальные дети проследовали за ней.
– Где крокодил? – зло спросила мать.
Лара открыла рот ответить: «Не знаю», – но Кася успела по-детски наивно выпалить:
– С дядей ушел.
Эх, Косуля! Поставить под угрозу благополучие дома одной неудачно вылетевшей фразой. Растешь ты быстро, но многому еще предстоит научиться. Что от настроения матери зависит жизнь их семьи. Что если мама спокойна – не будет гневно кричать, не будет ругать бесконечно отца, не будет обвинять и главное, бить не будет. А теперь всем обеспечена напряженная атмосфера и полная непредсказуемость. Страдает мама – страдает семья.
– С каким дядей?! – Мать в упор смотрела на Лару.
В голове Лары быстро мелькали мысли. Что еще заприметила сестренка? Бутерброды кушала – тарелку с закуской видела. А пустую бутылку? Наверное, нет. Зато соседи из дома напротив всяко наблюдали отцовские многочасовые посиделки, выдадут его в любом случае. Иногда кажется, они в бинокль целыми днями высматривают, настолько подробный их отчет.
– Степаныч приходил, – со вздохом ответила Лара.
Мамины руки уперлись в бока, звездочки в глазах налились металлом – стрельбы искрами не избежать.
– Рассказывай! – ледяным голосом приказала мать.
Лара пыталась увильнуть от ответа, когда выпалил Сеня:
– Папка нас заставил траву рвать руками.
Мама расширенными зрачками посмотрела на Лару и раздраженно процедила сквозь зубы:
– До последнего вздоха будешь папашу своего пропитого защищать?
Родители умело расставили ловушку для Лары, и она угодила туда. Папа, зная, что его раскроют, тем не менее попросил Лару его не сдавать. Мама требует быть верной только ей. Что бы Лара ни рассказала – кого-нибудь да предаст. Убежать бы отсюда…
Мать страшная в гневе, придется рискнуть доверием отца.
– Мы уходили за травой, когда приплелся Степаныч. Батя дал нам картофельный мешок и отправил в лес нарвать «гусиных лапок».
– Вот скотина!
– Мы и пошли, – завершила доклад Лара.
– А когда пришли? – выпытывала мать.
– В два часа дня.
– Дебилка! Что увидели, говорю, когда вернулись? – гневно крикнула в нетерпении родительница и топнула ногой.
Набрав воздуха, Лара выдала скороговоркой:
– На крыльце стояла тарелка с бутербродами, пепельница…
– …и стаканы, – дополнила невинная Кася.
– Где они? – заорала мать.
– Я их помыла. – Опустила голову Лара.
– Покрываешь, значит! – проревела мама.
– Нет! Мне папка велел.
– Бутылку видели? – Допрос продолжался.
– Нет, – дружно прокричали братья и Кася.
Лара избегала материнского взгляда.
– В глаза смотреть! – велела родительница, и Лара мгновенно выполнила приказ.
– Так видела? – повторила мама.
Сдавшись, Лара смиренно выдала:
– Чекушка была.
Мать яростно оскалилась.
– До последнего будет батьку любимого выгораживать. Вся в бабушку пошла. Та поступала так же. Напьется папашка ваш, выгоню его, а бабка пустит к себе, пожалеет. Чего ему не пить?! Домой не пускают, к мамочке пойдет! Думала, переедем в другое место жить, так не к кому бегать будет, заставлю его попойки прекратить. Ошиблась я, горбатого могила исправит.
Мать прервалась на вздох и с гримасой отвращения продолжила:
– До чего противная баба ваша бабка Аля! Я и хозяйство веду, и супа варю… пироги пеку, обстирываю, убираю, носки ее сыночку инфантильному штопаю, а все я им нехороша. Витеньке получше жена нужна. Видит, девочка-сирота при живых родителях. Помоги ты, обогрей, а она лишь критиковать горазда. Всё ей не так!
– Сегодня будет борщ. Сходи-ка подкопай две свеклы, две морковки и шесть картошин. Да, смотри, аккуратно, – велела мать и полезла в холодильник доставать остатки курицы.
Сейчас последуют крики про тупые ножи. О нет! Лара схватила миску и быстро улизнула на улицу.
Огород у мамы находился в идеальной геометрической форме, нарушать его красоту не дозволялось никому.
В поселок Черничное поле семья переехала в начале июня тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Родители устроились работать на местный завод, мама – оператором сушильной установки и отец – слесарем-наладчиком. Первый месяц жили у маминой родни.
По нынешнему адресу на тот момент проживала семья главного инженера. На удачу его повысили, в город перевели. Жилье освободилось, его-то и выдали семейству Ивановых. И ничего, что на самой дальней улице, зато с большим куском земли и почти новым, десятилетним, деревянным домом.
Жилище оказалось вместительным. Крыльцо вело на веранду с небольшим чуланом. Из нее попадаешь в длинную и просторную прихожую. Напротив входной двери расположен санитарный закуток, его по старой памяти принялись называть ванной. Там разместили умывальник, ведро помойное да стиральную машину «Малютку». По левую сторону от входа в дом шли гуськом большая комната, или по-другому зал, следом детская; а по правую руку – спальня родителей и кухня.
Первым в помещение пустили черного кота, чтоб домового задобрить. Животное любезно предоставила баба Маня, мать новоиспеченного папиного друга Степаныча.
Дом стоял в двух метрах от дороги, точно посередине. Слева и справа его обтекал двор. На заднем периметре территории высились два одиноких строения: дровник да туалет. Мама долго ворчала, что нужник построили в самом дальнем углу, требовалось обойти дом вкругаля. Она даже измерила рулеткой расстояние – пятьдесят два метра. Летом терпимо, а зимой?! Пока тропинки после снегопада очистишь…
Участок находился в первозданном виде.
– Хозяева траву годами не косили. Не утруждались лентяи! А ведь образованные люди, – негодовала мама.
Она пристально изучила новую территорию, измерила во всех направлениях. Две недели сидела над схемами и чертежами, вырисовывала планировку, затем огласила вердикт: по правую сторону будет расти картошка, по левую, ближнюю к дому номер один – огород. За ним в дальнем углу двора нужно построить баню. Работы следует выполнить этим летом, в оставшиеся два месяца.
Заслушав мамин проект благоустройства, папка грустно вздохнул, вышел из калитки и пропал на весь вечер. Родственники пьяным к ночи привели.
Мама выписала на работе пиломатериалы: необрезной доски для огорода да бруса и строганной доски для бани.
Необрезную привезли в тот же день, потому начали со строительства попроще. Ох, как намучился папа. Требовалось разместить два ряда по три грядки, метр на три каждая, и междурядье точно полметра. Отец отпилит доску ручной ножовкой, мать тотчас проверит линейкой и транспортиром – неверно: то в размеры не уложились, то углы не прямые.
Папка пучил глаза и удивлялся:
– Людок, ты с ума сошла?! Это грядка, а не мебель. Зачем идеальные углы?
– Пусть хоть что-то в моей жизни будет идеально, – сердито ворчала мать, – Пили давай!
Батя сделает пару попыток – снова не так. Мама психанет, наорет – папа убежит из дома. Вернется через полчаса. Спиртом слегка попахивает, зато спокойно пилит; инструмент-то ручной большую погрешность дает, трудно точно до миллиметра срез рассчитать.
После грядок взялись за первый парник. Полтора метра на пять. Лара как сейчас помнит. Мама требовала идеальной длины, ширины и прямых углов. Камнем преткновения вышла двускатная крыша, на которую сверху пленку натягивают. Никак не получалось сделать одинаковый угол с обоих краев. Родительница транспортиром умудрялась проверять, сама разметку для отреза на досках отмечала.
– Мы тут новенькие, должны показать себя с хорошей стороны, а не ударить в грязь лицом, – уговаривала она отца, – Что село подумает на подобное безобразие?!
– Людок, ты парники в округе видела? – возражал батя, – Рухлядь покосившаяся. Наш просто шикарный.
– Хватит болтать, пили давай! – не уступала мать.
Долго ровняли, недели две, в тот год так и не завершили, потому что на батькино счастье привезли брусья. Папа и нанятый строитель взялись за возведение бани – семья большая, мыться где-то нужно. Работа спорилась, и в начале осени постройку обновили. Первым внутрь запихнули того же черного кота, чтоб домового не гневить. Несчастное животное неистово заорало и молнией выскочило обратно. Однако традиция соблюдена.
Грядки зимовали пустыми, парник – неприкаянным.
Следующей весной закипели полевые работы. Первым быстро достроили парник, папка удачно углы подгадал. Перед рядами грядок, параллельно дороге, мать задумала посадить огромный цветник. Тонкие доски сама отпилила, отцу доверия нет. Гвозди, правда, забил батя, но, как обычно, неровно.
– Ничего толком сделать не в состоянии, руки из заднего места растут. Что за мужик неумелый?! – гневалась мама и сокрушалась, – Не видать мне второго парника, а я место под него оставила. Может, сыновья вырастут – удосужатся.
Землю на грядки дружно таскали в пакетах, тюках и ведрах с ближайшего леса, пять минут ходьбы. Мама требовала выкапывать исключительно темную почву, потому как на их участке лишь глина да песок. Междурядье родительница засыпала опилками и запретила детям тут появляться. Если надо в баню попасть – обходи вокруг огорода.
В мае папа перекопал с другой стороны от дома поле. Картошку сажали по веревочке, мама лично втыкала колышки на равном расстоянии. Отец проходил первым – вырывал ямку, Лара шла второй – черпала из ведра жидкий коровий навоз и лила в углубление, третьим брел Тима – клал аккуратно сверху семенной клубень. Кидать было настрого запрещено – глазки обломаются. Последней шла мать: качество работ контролировала да ямки закапывала.
Картофель взошел одновременно и вырос великолепными ровными рядами. Кто мимо проходил, дивился, маме комплимент отвешивал.
Родительница взяла от завода второе поле, за деревней, огромное. Папка, сперва упахавшийся на перекопке, психанул на призыв сажать по линейке.
– Тут никто не видит, будем на глазок.
Мама обиделась, три дня с ним не разговаривала. Дескать, никакого чувства эстетики у батьки нет, позориться только из-за него.
В августе проводился поселковый смотр участков, мать уверенно заняла первое место за «Лучший огород». Даже торт на радостях испекла.
Территорию всей семьей облагораживали неустанно каждый сезон. Мама выиграла различные номинации: «Совершенный цветник» и «Образцовый участок». Соседи и односельчане просились поглядеть. Восторженная мама водила гостей, показывала растения, рассказывала, как ухаживает. Звездочки в ее глазах меняли форму, превращаясь в зеленые овалы огурцов, желтые шары рудбекии, красные пирамидки клубники и черный бисер смородины.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке