Читать книгу «Птицелов» онлайн полностью📖 — Андрея Ланиуса — MyBook.
cover

Едва хозяйка вышла, Касаев молниеносно схватил бутылку и наполнил наши бокалы до краев, заговорщицки подмигнув мне. Огорчать его отказом было бы кощунственно, он так и сгорал от жажды. Мы выпили, и он снова наполнил бокалы, затем отставил бутылку далеко от себя и откинулся на спинку стула в позе невозмутимого созерцателя.

Послышались шаги.

В гостиную вошла Лариса, следом за ней – Яна.

Признаться, после невнятных реплик Касаева о дочери я полагал, что увижу либо забеременевшую невинность, либо угловатую закомплексованную девицу, этакий синий чулок, кандидатку в старые девы.

Но я ошибся.

Яна оказалась невысокой, худощавой брюнеткой в светло-коричневом брючном костюме. Ее черты лица во многом повторяли материнские, хотя и с некоторой поправкой на жесткость. Высокий лоб, красиво очерченные губы, темные бездонные глаза, в которых не было ни отцовской настороженности, ни материнской печали. Она смотрела открыто и бесстрашно. Люди с таким взглядом обладают сильной волей, способны на жертву – уж я в таких вещах разбираюсь. Нечто подобное чувствовалось и в Касаеве, но у дочери было выражено ярче.

Но эти ощущения возникли позднее, потому что, к сожалению, Яна обладала физическим недостатком, который замечался прежде всего прочего. Она была хромоножкой. По-видимому – от рождения.

В моем мозгу мгновенно включился мощный компьютер, ибо факт хромоты девушки требовал заново переосмыслить всю информацию.

О нем ничего не было в досье!

Осведомитель, перечисливший множество конфиденциальных сведений о Касаеве, знавший буквально всю подноготную его семьи, даже не упомянул об этом важнейшем обстоятельстве!

Я кожей чувствовал, что несчастье Яны служит источником неутихающей боли для Гарика и Ларисы. Знай я об этом раньше, возможно, иначе выстраивал бы свой план, подбирался бы к Касаеву с другой стороны.

Но осведомитель проявил необъяснимую халатность.

Если только…

Если только у него не было особой причины не касаться этого факта.

Если только досье готовила… не сама Яна.

Нелепое допущение?

Но я-то знаю, что именно нелепые допущения оказываются верными чаще всего.

Если согласиться, что это так, то сходится абсолютно все: и набор сведений, и старые вырезки, которые взялись непонятно откуда, и то фото, которое я поднял из-под кресла…

Но тогда непонятно, зачем было огород городить. Она же могла спокойно добраться до компромата.

Все это промелькнуло в моем сознании за те несколько секунд, что Яна шла к столу, скупо улыбаясь мне.

Я поднялся:

– Здравствуйте, Яна!

– Дмитрий Сергеевич, интересный человек и мой друг, – представил меня Гарик.

– Добрый вечер! Очень приятно, что в нашем доме наконец-то появился гость. А то мои родители совсем захандрили. – Судя по ровному тону, девушка не страдала душевными комплексами.

Она села на стул рядом с матерью, я опустился на свое место.

– Ну что ты говоришь, Яночка! – с укоризной возразил между тем отец. – Можно подумать, что у нас не бывает гостей!

– Если ты имеешь в виду Николая Кузьмича, тогда конечно, – с едва уловимой иронией заметила она.

(Я тут же мысленно «запротоколировал» прозвучавшее имя.)

– Николай Кузьмич, кстати, исключительно порядочный человек, – не без упрека произнес Гарик.

Дочь усмехнулась, будто готовясь экспромтом выдать язвительный ответ, но, видимо, ей не хотелось подводить отца перед гостем.

Она безмятежно посмотрела на меня.

– Вы первый, кто пришел к нам с гостинцами для котов. Огромная вам благодарность от имени Бонифация и Маркиза.

– О, коты моя слабость, – ответил я. – Обожаю этих пушистых бездельников.

– Они не бездельники, – возразила девушка. – Они такие, какими их создала природа.

– Яночка, тебе шампанское или коньяк? – вмешался отец.

– Шампанское.

– У всех налито? – Касаев поднял свой бокал. – Давайте выпьем за то, чтобы в один прекрасный день я стал дедом.

– Фи, папа! – скривилась дочь. – Куда ты торопишься?

– Видишь ли, дочка, – философски изрек он, – в жизни каждого человека неизбежно наступает момент, когда он понимает, что молодость прошла. Я понял это и хочу понянчить внука. Хочу, чтобы продолжился наш род. Это естественно.

– Знаешь, папа, чтобы продолжился род, вам с мамой следовало завести мне братика или двух…

За столом повисло молчание. Был в этом обмене репликами некий ускользающий от меня подтекст, какая-то домашняя тайна.

– И вообще, папа, – Яна разрядила обстановку, – я ведь современная девушка. Сначала карьера, после семья.

– Если бы все так рассуждали…

Я ловил каждое слово, каждый жест девушки – разумеется, тайком. Могла ли она собрать досье на отца? Могла или нет? Кроме того, было крайне важно выяснить, во сколько она уходит из дому по утрам.

– У вас, Яна, видимо, время расписано по минутам, – улучив момент, поинтересовался я.

– Как писал папа в одной из своих статей, «выучил в молодости – высек на камне, выучил в старости – высек на льду». Вот я и стараюсь, – ответила она.

– Но вы еще успеваете работать?

– Только три дня в неделю.

– Яночка совершенно не щадит себя, – заметила Лариса. – Уходит – за окнами темно, и приходит – темно.

– Интересная профессия?

– Я, видите ли, кошачий доктор. – В голосе Яны прозвучал вызов. – Некоторым скажешь – улыбаются. Другие пожимают плечами. Третьи доказывают, что вообще незачем лечить животных. Для людей, мол, не хватает лекарств. А вы как считаете, Дмитрий Сергеевич?

– Я – за братьев наших меньших. Обеими руками.

– Если бы люди научились любить зверей, они и друг к другу относились бы лучше, – убежденно проговорила Яна.

– У Яны целая философия на этот счет, – заметил Гарик. – Есть феминистки, а наша дочка – заядлая фаунистка. Только, чур, Яна, не обижаться. Это я так, к слову.

– Ты же знаешь, папа, что я никогда не обижаюсь, – серьезно ответила она. – Надо не обижаться, а дело делать.

– Умница! Кстати, у меня родился оригинальный тост…

Вскоре Яна покинула нас, сославшись на подготовку к семинару.

Я тоже засобирался восвояси.

– Спасибо за приятный вечер, но мне пора.

– Нет-нет! – всплеснула руками Лариса. – Куда же вы пойдете! Время позднее, на улице столько хулиганов! Мы вас не отпускаем, правда, Гарик? Вы ночуете у нас.

– Конечно! – кивнул он, поглядывая на бутылку, где еще оставалась добрая треть. – Посидим поговорим, а завтра… Послушай, Димка, идея! Я могу завтра с утра задержаться. Давай прогуляемся по Петергофу, а? Тут совсем рядом. Лариса! Дима, ты не представляешь, какая это красотища!

Вдвоем они пустились в уговоры.

Но ночлег в этом доме не входил в мои планы. Никогда не был сторонником пословицы «кашу маслом не испортишь».

Сославшись на возможный звонок начальства, я отказался. Но и отвергать целиком предложения Касаевых не стоило.

Наконец мы нашли соломоново решение. Завтра утром встречаемся на платформе «Сосновая Поляна» и едем в Петергоф, где меня ознакомят с шедеврами знаменитого дворцово-паркового ансамбля.

Затем мы выпили на посошок и распрощались.

Когда я вышел из подъезда, было около десяти. Алевтина ждет. Я поймал машину и дал ее адрес, попросив водителя попутно остановиться возле базарчика.

* * *

В легкой белой блузке, завязанной на талии узлом, и в короткой черной юбочке Алевтина выглядела превосходно.

Я вручил ей букет хризантем и поцеловал в подставленную щечку. Мы прошли на кухню, где я принялся освобождать пакеты.

– Дима, это слишком!

– Наш аппетит никому не вредит. – Крепко же втемяшились мне в голову народные приметы.

Смеясь, она взяла меня за руку и повела в комнату.

Я увидел стол, уставленный закусками.

– Ого! Ты времени даром не теряла.

– Мне хотелось доказать, что я умею быть хорошей хозяйкой.

– Тебе это удалось на все сто.

Она подошла ближе.

– Дима, зачем я тебе нужна?

– Странный вопрос. Все равно как если бы ты спросила, зачем приходит весна.

– На дворе, между прочим, осень.

– Всего лишь временное явление.

– Не хочешь же ты сказать, что между нами возможно что-то серьезное?

– А разве ты еще не поняла, что я – исключительно серьезный человек?

Она улыбнулась и прижалась своими губами к моим. Поцелуй был долгий-долгий, я ощутил ее сильный трепещущий язык, проникающий сквозь мои разжатые зубы. Не отрываясь от нее, я подхватил ее на руки и бросил поперек кровати, застланной белоснежным бельем. Она прогнулась, одним движением сбросив с себя юбку, под которой ничего не было. Ловким движением развязала узел блузки, которая сразу же раскрылась, обнажив верхнюю часть тела.

Касаев, КЭП, загадки компромата, завтрашний день, риск, на который я сознательно шел, – все растворилось в тумане.

Ее стоны, ее ногти, чувственно царапающие мои плечи, разжигали огонь. Я потерял представление о времени, что, должен признать, случается со мной в подобных ситуациях нечасто.

Придя наконец в себя, мы лежали рядом.

– Спасибо тебе, милый. – Она приподнялась на локте.

– Тебе спасибо, моя прелесть.

– Ты не уйдешь сегодня вот так, по-английски? Мне бы не хотелось. Я надеюсь, мы еще повторим?

– Не уйду, – пообещал я. – Это ночь наша. Вся.

Тем самым я легкомысленно нарушал свои же правила, которым никогда прежде не изменял. Одно из них гласило: во время работы ночуй только в своей кровати. На первый взгляд, небольшая поблажка, которую я решил себе позволить, никакой бедой не грозила. Но я-то знал неумолимый закон бытия: стоит один раз нарушить правило, пусть даже второстепенное, как следом неизбежно (и незаметно для себя!) нарушаешь другое, более важное, а там и третье, после чего стройная система внезапно рушится.

И все же почему бы в кои-то веки не сделать исключения? Развитие моих отношений с Касаевым сегодня резко продвинулось вперед, я узнал то, на что отводил в своих планах целых три дня. Все идет отлично. В пятницу я доберусь до досье, а затем выясню, где находятся другие копии. В сущности, дело-то простое. Разве я не проводил куда более тонкие и опасные операции?

Значит, могу, черт побери, расслабиться?

(С такой самонадеянностью я рассуждал в ту ночь, лежа рядом с Алевтиной, не догадываясь, как оно обернется на самом деле, хотя поговорку «человек предполагает, а Бог располагает» вызубрил на собственной шкуре задолго до того, как накупил этих сборников.)

– Ужинать-то мы будем? – Ласковый голос Али оторвал меня от раздумий.

– Обязательно! – Я и вправду ощущал зверский голод. В сущности, у Касаевых, да и раньше, в кафе, поглощенный наблюдениями, я почти не прикасался к закускам, и сейчас, в соответствии с одной из поговорок, теленка слопал бы.

Мы уселись за стол, выпили и закусили, как молотобойцы после смены.

– Помнишь, я говорил тебе по телефону, что собираюсь на важную встречу? – спросил я.

– Ну и как? Хорошо повеселился?

– Не язви. Речь идет именно о деловой встрече. Надеюсь, не забыла, что я здесь в командировке? Так вот…

Меня познакомили с неким Касаевым из «Невской радуги». Случайно, не знаешь такого?

– О Господи! – выдохнула она. – Кто же не знает этого зануду?

– Зануду? – искренне удивился я. – Он вовсе не показался мне таким.

– Пообщаешься с ним подольше, тогда и покажется. Касаев… Я два года работала по контракту в «Невской радуге», и большинство моих материалов шло через него. Бр-р-р! Как вспомню, так вздрогну! Ему, видите ли, не нравились «бантики» в моих статьях! Да он просто заплесневелый сухарь!

– Он за тобой приударял?

– Он?! – Алевтина безудержно расхохоталась. – Если он за кем и приударял, то только за рюмкой. Моралист! А по-моему, у него просто машинка не работает.

– С его дочкой, Яной, ты не знакома?

– Она тебе приглянулась?

– Не в том дело. Какие-то странные семейные отношения…

Алевтина взяла бокал и осушила его до дна.

– Краешком уха слышала, что в детстве с ней произошла какая-то неприятность, но подробностей не знаю. Ведь второго такого скрытного типа, как Касаев, поискать! Увидишь его впервые, подумаешь – душа нараспашку! Какой там! Ох и тип! Въедливый, злопамятный… Никогда не забуду, как он доставал меня с этими «бантиками». Ненавижу! Слушай, хватит о нем, а?

– Хорошо. А кто такой Николай Кузьмич?

– Какой еще Николай Кузьмич?

– Я понял так, что он – близкий друг Касаева.

– Димка, опять? – Она капризно надула губки.

– А кто утверждал, что знает питерскую прессу вдоль и поперек? – ввернул я.

– Ладно… Наверное, Пименов. Я просто не знала, что он – Николай Кузьмич. Пименов, да и только. Так его во всех редакциях называют. Личность известная.

– Ну и кто же такой этот Пименов?

– Свободный художник. – Она сделала пренебрежительную гримаску. – В штате нигде не состоит, пристраивает повсюду свои фотографии, коллажи, карикатурки – тем и живет.

– Фотографии?

– Димка, мне ску-учно…

– Что тебе известно о Пименове?

– Зануда!

– Занудой у тебя Касаев.

– Ну, по сравнению с Пименовым Касаев просто душечка. Вот Пименов – это тип! Образцовый зануда! За пять минут усыпит любого… – Она вдруг осеклась и пристально посмотрела на меня. – Почему ты меня расспрашиваешь об этих людях?

Я привлек ее к себе и нежно поцеловал.

– Помнится, я говорил тебе, что мне надо организовать рекламную кампанию моей фирмы.

– Ну да! – Она прижалась всем телом ко мне. – Я даже помню, как ты обещал поручить это дело мне.

– Видишь ли, милая… Выяснилось, что оно сопряжено с массой хлопот. А я не хотел бы утруждать тебя занудными заботами. Пусть ими займутся другие. Но об этих других, дабы они не подвели, я должен иметь достоверную информацию. За нее ты и получишь свои комиссионные, и весьма щедрые, гарантирую. Тебя это устраивает?

– А кроме комиссионных? – Она грациозно устроилась у меня на коленях.

– Мою пылкую признательность!

…Когда Алевтина уснула (как я предполагал, ненадолго), я прошел на кухню, закрыв за собой все двери, и набрал московский номер. Думаю, Алевтина не понесет серьезных финансовых убытков. Контрольный звонок! По крайней мере раз в сутки я обязан выходить на Старика.

Он, как всегда, снял трубку после второго гудка.

– Приветствую, на проводе Питер!

– Здорово! Какие новости?

– Все идет по плану. Сегодня имел плотную встречу.

– Проблемы есть?

– Мелкие.

– Помощь нужна?

– Думаю, пора подключать нашего питерского друга.

– Давай, он предупрежден и ждет.

– Тогда до завтра.

– Бывай!

Ну вот. За содеянное я отчитался. Кажется, нынче я ублажил всех. Теперь самое время поработать на себя.

Я предпринял самый тщательный осмотр квартиры. Собственно, что здесь осматривать: комната, прихожая, коридор, кухня, совмещенный санузел, крохотный балкончик… Иголку здесь, конечно, можно спрятать. А вот более объемный предмет – проблематично.

Наконец мое внимание привлекли грубоватые самодельные антресоли в прихожей, устроенные над входной дверью. Очевидно, «произведение» одного из бывших поклонников Алевтины.

Я принес с кухни табуретку и, взгромоздившись на нее, открыл дверцу. Внутри царил полнейший бедлам. В общую кучу были свалены вещи, которые годами скапливаются в любой квартире: старая обувь, тряпки, картонки, пожелтевшие журналы… На всем лежал толстый слой пыли – видимо, Алевтина не имела привычки заглядывать сюда.

Я приметил, что к боковой стенке прислонено несколько листов толстой фанеры, оставшейся, должно быть, после сколачивания антресолей.

Хм! Если один из этих листов прибить к стене и предварительно сунуть за него тоненький пакет, то эту схоронку вряд ли обнаружат даже при генеральной уборке.

Алевтина, несомненно, оскорбилась бы по-женски, узнай, что я закрутил с ней роман главным образом для того, чтобы иметь в Питере надежный тайник. Но ей об этом знать не обязательно. Впрочем, я не жалею о нашем сближении…

Не зажигая света, я долго стоял у кухонного окна и курил. Глухая ночь. Половина фонарей вдоль проспекта погасла. Накрапывает мелкий дождь. Темные дома словно затаились, тревожно дожидаясь рассвета.

Еще не поздно остановиться, в тысячный раз сказал я себе. Ты играешь не с огнем – с атомным реактором. Если КЭП догадается о твоих истинных намерениях, то от тебя не останется даже мокрого места. На миг мною овладело острое желание раз и навсегда избавиться от навязчивого искушения. От добра добра не ищут.

Ну и оставайся всю жизнь в «шестерках», ухмыльнулся внутренний голос. Гордись, что ты – высокооплачиваемый лакей. Чего испугался? Риск-то ничтожный! А другого такого шанса не будет никогда. Не теряй головы, дружище, и наступит день, когда ты окажешься на коне…

– Ми-илый… – послышался из комнаты напевный голос. – Где ты? Я соскучилась.

– Иду, моя прелесть. – Я погасил сигарету и поспешил на зов.

Четверг, 21 сентября

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

На платформе «Сосновая Поляна» я появился несколько ранее обусловленного срока. Касаевых еще не было, и я ходил взад-вперед по бетону, терзаясь запоздалым раскаянием.

Знал же, знал, что нельзя расслабляться, и вот результат: башка трещит, глаза слипаются, а денек предстоит серьезный. Сегодня я должен вплотную подвести Гарика к краю волчьей ямы, из которой уже торчат острые колья. Кроме того, надо завершить подготовку к завтрашней акции. Вроде бы все идет нормально, несмотря даже на мой ночной загул, и все же смутное чувство тревоги то и дело давало о себе знать.

Какой-то пузатый мужик в клетчатой рубахе поднялся на платформу, скользнув по мне понимающим взглядом. Неужели у меня и вправду вид человека, страдающего похмельным синдромом? Я нацепил на нос солнцезащитные очки, а на зуб бросил еще две мятные таблетки. Ничего. Скоро пройдет. Просто надо вздремнуть днем пару часиков. Неистощимая в своих фантазиях Алевтина выжала из меня все соки.

На дорожке, ведущей от автобусной остановки, показалась чета Касаевых.

Ларочка выглядела радостной и окрыленной, Гарик же явно клевал носом, хотя и называл себя вчера «жаворонком». Должно быть, и ранним пташкам не следует перебирать по вечерам.

Только сейчас я разглядел, что Гарик, оказывается, несколько ниже ростом своей супруги.

Вообще-то с Ларисой ему повезло. Она принадлежала к редкостному типу жены-помощницы, которая посвящает жизнь своему суженому, обеспечивая ему надежный тыл. Такие жены были у многих знаменитостей – писателей, художников, актеров.

И все же в этой паре что-то соединилось не так. Несмотря на известность, Гарик не достиг своего пика. При его способностях он был вправе рассчитывать на большее. Похоже, это понимали и он, и она. А что может быть хуже для творческой личности, чем осознание неполной реализации возможностей?

Супруги поднялись по ступенькам.

Едва отзвучал обычный при ранней встрече обмен любезностями, как к платформе мягко подкатила электричка. В вагоне было свободно, и мы удобно расположились возле окон.

Видя, что Гарик тут же задремал, я счел за благо последовать его примеру. Иногда даже пятиминутный сон восстанавливает силы. Частично.

Но стоило мне прикрыть глаза, как напротив себя я увидел КЭПа, сидящего в кожаном кресле.

Он выглядел, как всегда, элегантным и улыбчивым, но по едва уловимым приметам я понял, что его снедает нестихающее внутреннее беспокойство.

– Слушай меня внимательно, Димыч, – сказал он, будто переступая через что-то в себе.

(КЭП даже в кругу сподвижников величал меня «Димычем», подчеркивая свое уважение.)

– Уже, – кивнул я.

– В Питере есть газетный пачкун по фамилии Касаев… – с наигранным равнодушием начал он. – Недавно я узнал, что он копает под меня, собирает все сплетни и слухи, всякую грязь… Я хочу, чтобы ты сделал три вещи, Димыч. Во-первых, узнай, где он прячет это паскудное досье. Во-вторых, существуют ли копии? Если да, то опять же – где и у кого. А в-третьих… – Он вскочил и нервно зашагал по кабинету. С него слетел всякий лоск.

Затем он резко остановился передо мной.

– Димыч, растопчи этого кретина! Размажь его по стенке! Смешай с дерьмом! Сделай так, чтобы никто не принял на веру больше ни единого его слова! – Я впервые видел выдержанного и ироничного КЭПа в таком смятении. Не в гневе, а именно в смятении. – Не стесняйся в расходах! – продолжал выкрикивать он. – Бери сколько нужно! Ну?! Ты же умеешь! Сослужи мне верную службу еще раз, и ты не пожалеешь!

– Все сделаю в лучшем виде, – пообещал я. – Однако же, КЭП, мне необходима информация. Чем конкретно он располагает?

Он подошел ко мне вплотную, так что я видел поры кожи на его ухоженном моложавом лице.

1
...
...
9