Глава 3

Но среди всего этого ужаса бывали моменты специально отведенные для веселья. Во время пасхальной службы во славу Воскресения Господня дозволялось шутить и веселиться прямо в церкви. Публичное проявление набожности сопровождались щедрыми уступками греху. Даже в ту эпоху мракобесия существовали странствующие поэты и музыканты, которые в своих песнях рассказывали целые истории. Церковь обычно не обращала на них никакого внимания, это происходило по двум причинам: во-первых, церковники понимали, что невозможно постоянно только давить, надо было дать для народа выход эмоциям, во-вторых, если уж такой бродячий музыкант, как говорится, «перегибал палку», обязательно находился тот, кто донесет на него. В таких случаях, музыканту приходилось спешно покидать город, чтобы не попасть на плаху. Но бродячий народ почти никогда не приговаривали к смертной казни, власти не желали спровоцировать народное недовольство. Люди любили странствующих поэтов и музыкантов. Максимум, что им доставалось, так это несколько ударов плетью публично.

Зачастую люди не знали имена авторов свободолюбивых стишков, высмеивающих нравы и обычаи богачей, церковников и находящихся у власти, но всегда их выступления на главных площадях проходили под громкий хохот и улюлюканье толпы. Всякий раз, когда в городе появлялся такой бродячий музыкант, Агнес с удовольствием прибегала на главную площадь. Вместе со всеми и всегда в обществе своего друга Вильяма, потешалась и смеялась всласть. И вот в очередной раз прибыл странствующий музыкант, молва об этом моментально разнеслась по всей округе. Вся публичная жизнь города проходила здесь – на главной рыночной площади, здесь казнили и здесь же развлекались. Народ стекался к базарной площади со всех концов города. Вильям пробирался поближе к подмосткам и тянул за собой Агнес. И вот они уставились на музыканта.

Бродячий артист достал музыкальный инструмент херди-герди, и под его аккомпанемент объявил, что исполнит песню «Как виллан испортил воздух». Раздался хохот.

– Виллан не может помышлять о рае за неименьем денег, иль чего другого,

однако ада тоже он лишен, поскольку вызывает отвращение

у бесов тамошних, говорю вам, что знаю точно,

однажды заболел один виллан и черти ада приготовились, что

душу сейчас его получат, один из бесов подошел поближе,

чтоб в бездну оттащить, на то имел он право,

и сразу к заднице мешок из кожи подвязал,

считая, что оттуда душа на волю выйдет,

однако же, желая излечиться, виллан в тот вечер пил настой целебный,

и столько съел он мяса с чесноком, и жирного горячего бульона,

что у него теперь не мягким был живот,

но напряженным, как струна у цитры, и, видно, помирать виллану,

если же сумеет он ветры выпустить, то можно выжить.

Виллан ради такого дела поднапрягся, собрал все силы,

и что было силы стал тужиться, вертеться, извиваться,

он поднапрягся, чтоб освободиться от дурноты

и на всю округу выпустил пары, и тут, бесясь от гнева,

черти виллана душу стали проклинать,

Назавтра созван был у них капитул, и принято решенье:

ни за что на свете вилланов души в Ад не допускать,

поскольку вони от них не оберешься,

И по сему решению отныне виллану нет пути ни в ад ни в рай,

причина вам теперь известна.

Во время всего выступления толпа на площади покатывалась со смеху. Как только музыкант закончил, народ захлопал в знак одобрения. Бродячий артист поклонился. Полная женщина достала из корзины в ее руках, пирог и подала ему. Кто-то из зрителей дал яблоко, другой бутыль с вином, а третий ломоть хлеба. Бродячий музыкант поблагодарил за угощения и внимание к его выступлению. Он назвал автора этих стихов, но Агнес не запомнила. А музыку сочинил «ваш покорный слуга», как сказал музыкант, поклонившись еще раз.

Но, встретив на следующий день Вильяма, который спешил в лавку купить для Корнелиуса то, что он просил, Агнес остановила его на минуту. Про призрак женщины в белом она не стала говорить, а вот о том, что встретила странного человека, скрывающего свое лицо под капюшоном и с трещоткой в руках, она рассказала.

– Ты что первый раз видела больного лепрой? – удивился Вильям, – да сейчас полно этих прокаженных. Для них за чертой города построили больницу – лепрозорий.

– Я не знала, – призналась Агнес.

– У них там своя часовня и кладбище, чтобы сюда не ходили, – сказал Вильям спокойно.

– А на что они живут? – спросила Агнес.

– Просят милостыню, – с видом знатока сказал Вильям, – им запрещено появляться в обществе и пользоваться общественными банями, ну а если они выходят со своей территории, то должны предупреждать о своем появлении с помощью трещотки.

–Я видела у него в руках трещотку… – сказала Агнес.

– Агнес, мне пора, – попрощался мальчик, – Корнелиус ждет.

– Сегодня проведешь меня? – крикнула ему в след Агнес.

– Постараюсь! – ответил не оборачиваясь Вильям.

Тетя Хильда часто работала до ночи и это был как раз один из таких дней. Она предупредила племянницу, чтобы та не ждала и ложилась спать без нее. Хильдегарда сказала, что у них много работы, сегодня они обстирывают монастырь.

Поздним вечером Агнес подошла к дому лекаря Корнелиуса. Она ждала, когда Вильям выйдет ее встретить. Ждать пришлось достаточно долго.

– Сюда, – услышала Агнес приглушенный голос Вильяма, приоткрывшего входные двери.

Агнес подбежала к двери и проскользнула внутрь. Чтобы она не споткнулась в темноте, Вильям взял Агнес за руку и повел за собой. Они оказались на первом этаже дома в большом зале, в самом центре которого стоял огромный стол с баночками, колбочками, ретортами, и всяким хламом, по мнению Агнес. Для чего все это служило она не представляла. Стоял странный запах, определенно отличный от уличного.

– Это алхимическая лаборатория Корнелиуса, – шепотом сказал Вильям, – здесь он составляет остро пахнущие эссенции, для чего смешивает мочу младенцев, настойки разных растений… А вот это герань…

– Как пахнет, – сказала тихо Агнес.

– Пахнет, но не воняет, как на улице, – добавил Вильям, – а вот это порошок истолченных болотных жаб.

– А это? – с удовольствием втягивая запах, спросила Агнес шепотом.

– Цветы индийской пачули, – ответил Вильям.

– Ааа…– прошептала Агнес, продолжая втягивать аромат, – помню этот запах был у одной богатой дамы…

– Значит, у тебя хорошая память на ароматы, – сказал Вильям.

Он опять взял Агнес за руку и, приложив палец к губам, повел ее к узкой винтовой лестнице, ведущей в подвал. В нос ударил противный запах. Там было прохладно. У Агнес возникло чувство, что похожий холод она ощутила при встрече с женщиной в белом… Вильям на ощупь зажег свечу, которая осветила помещение, где они находились.