Девушка слегка удивилась, обнаружив, что попала в спальню. Здесь царил полумрак, так как на всех окнах были опущены ставни, и Анна не сразу разглядела очень старую даму в постели. Обложенная подушками, старуха потягивала холодный лимонный чай из высокого фарфорового бокала. Прикроватный столик был завален лекарствами. На краешке высилась стопка потрепанных книг, судя по оформлению – справочников. Закрывая дверь, горничная взглянула на Анну, и в этом взгляде девушке почудилось сочувствие. Очень скоро ей предстояло понять – почему.

– Здравствуйте! – преувеличенно бодро начала Анна, стараясь не обращать внимания на то, что сесть ей так и не предложили.

Торчать в центре комнаты было неуютно. Анна смущалась, как будто двоечница у доски и злилась на себя за это. К тому же в комнате стояла духота, и нестерпимо воняло лекарствами. Несмотря на жару, все окна оказались плотно задраенными. Лицо старухи скрывала тень от бархатного полога, но девушка чувствовала пристальный взгляд, – надо сказать, не сильно дружелюбный – который тщательно ощупывал ее с ног до головы. Ощущение было такое, будто ее тела касались чужие влажные пальцы.

Удивленная такой встречей, Анна никак не могла начать разговор. До прихода сюда свидание с бабушкой Ника виделось ей как-то иначе.

– Зачем вы приехали? – прошелестело из темноты так тихо, что невозможно было наверняка определить, принадлежал ли голос женщине. Этот голос был словно соткан из пыли. – Что вам надо?

Вот те раз! Анна уже не раз пространно объясняла цель своего визита. Сначала в письме, затем по телефону. Хотя… Девушка будто по-новому увидела то, что ее окружало. Дом оказался гораздо больше и значительнее, чем она предполагала, хотя и знавал лучшие времена. Лепнина на потолке выглядела грязноватой. Потертую обивку на рассохшихся креслах распирали изнутри разношенные пружины. Каминную полку из щербатого дуба покрывал толстый слой пыли. При этом выглядело все исключительно солидным и респектабельным. Чувствовалось, что в семье водились большие деньги, правда, скорее всего, давно. Деньги! Может быть, в этом причина? Старушка могла решить, что Анна рассчитывает получить при помощи Ника какую-нибудь выгоду, а это плохое начало для знакомства.

– Все, что мне нужно – это узнать побольше о моем сы… О Нике. И, конечно, я надеялась, что вы захотите с ним встретиться.

– Никогда!

Мадам Орос неожиданно резко выпрямилась и чем-то подозрительно загремела. Анна грешным делом испугалась, что старушка прилаживается запустить в нее чем-нибудь поувесистее. К счастью, она ошибалась. По крайней мере, на этот счет. У нее появилась возможность увидеть наконец-то лицо новообретенной родственницы, и здесь ее самые худшие ожидания оправдались.

Дора Орос оказалась маленькой злой старушкой с кукольными ручками. Судя по выражению ее плотно стиснутого ротика, об окружающих бабуля была не самого лестного мнения. Похоже, у нее имелись на то веские причины: все лицо старой женщины вдоль и поперек бороздили кривые нити плохо заживших рубцов. Кожа напоминала кожуру изъеденного червями засохшего яблока. На этом страшном лице жили только глаза и сейчас они горели такой ненавистью, что Анна отшатнулась.

Старуха истолковала ее страх по-своему. Казалось, она наслаждалась тем эффектом, который производило на неподготовленных людей ее уродство. Она улыбнулась, и шрамы на ее лице зашевелились, извиваясь, будто черви.

– Даже не надейтесь, что ваш гаденыш переступит порог этого дома! – прошипела мадам Орос.

– Не понимаю вашей злобы! Он же еще ребенок! К тому же, он скорее ваш, чем мой, – возразила Анна скорее из чувства противоречия, чем из желания переубедить. Она уже жалела, что пришла сюда. Ей было обидно за Ника. Милый, добрый малыш! Чем он мог заслужить такую ненависть?

Девушка недоуменно подняла глаза, но вместо перекошенного злобой лица старухи, увидела перед собой призрачный силуэт сына и встретила его пристальный, какой-то укоризненный взгляд.

– Что за… – Анна испуганно моргнула, сообразив наконец, что перед ней всего лишь огромное, старое зеркало, висящее в изголовье кровати. Зеркало, в котором отражается ее собственная фигура – весьма жалкая, надо заметить. Похоже, лучший выход – свалить отсюда по-быстрому.

– Я не понимаю вас, – сказала она напоследок, – но требовать любви к внуку не могу. Насильно мил не будешь, – так у нас говорят. И все же, вспомните о том, что Ники – живое продолжение сына, которого вы потеряли.

Истерический смех оборвал ее на полуслове. Откинувшись на подушки, мадам Орос корчилась в конвульсиях. Этот припадок продолжался так долго, что Анна уже подумывала о том, чтобы позвать горничную. Но мадам Орос угомонилась сама.

– Как забавно, – задыхаясь, сообщила она, а затем монотонно заговорила, глядя куда-то поверх Аниного плеча: – Я мечтала о том, как состарюсь со своими детьми и внуками… Большой стол, накрытый для гостей… Все смеются… Рождество… Или, может быть, Новый год?.. Дети приходят ко мне за советом, внуки хвастают своими успехами… – Она надолго замолчала. – Боюсь, ничего из этого не сбылось. Дочь не дожила до совершеннолетия, сын сгинул где-то в джунглях вместе с женой. Внук… Как вы могли подумать, что этот ребенок мог быть сыном моего Яноша?

Старуха выглядела искренне удивленной. Анна уже в который раз за этот день растерялась.

– А разве нет? – Она уже вовсе ничего не понимала. Слова старухи будто понизили температуру в комнате с фамильными портретами. Ощутимо повеяло холодом.

– Не говорите глупостей! Он был таким странным. Не сразу, не вдруг, но я все чаще замечала…

– Ничего не понимаю! Вы хотите сказать, что Янош и Алтея… усыновили Ника?!

– Именно это я и говорю, – старуха пристально посмотрела на Анну, но почему-то казалось, что она не видит девушку. – Господи! – прошептала она испуганно.

Анна обернулась, но не увидела ничего. Дверь за ее спиной была плотно закрыта. Когда она – всего несколько секунд спустя вновь посмотрела на кровать, старая миссис Орос билась в конвульсиях. Она широко разевала рот в беззвучном крике, размахивала руками в воздухе, будто отбиваясь от кого-то. Тщедушное тело в некрасиво сбившейся ночной рубашке выгибалось дугой, словно ее крепко держали за плечи. Ничего не понимая, Анна метнулась на помощь, громко крича:

– На помощь! Помогите!

Она слышала топот ног, но слишком далеко, где-то в глубине большого дома.

Старуха металась по постели. Брыкаясь, она сбросила на пол одеяло. Скрюченные пальцы комкали и рвали простыню. Ссохшиеся, отвисшие груди мотались из стороны в сторону. В комнате резко запахло кислым старушечьим потом. Анна беспомощно тянула вперед руки, но никак не могла ухватить извивающееся тело.

На губах старухи появилась пена, глаза выпучились так, будто вот-вот вылезут из глазниц. Остекленевший взгляд смотрел в одну точку, или, скорее, следил за чем-то, видимым ей одной. Кажется, оно приближалось.

Когда в спальню вломились перепуганные слуги, кожу на лбу хозяйки вдруг прорезала длинная рваная рана. Женщина дико закричала. Кровь немедленно залила лицо. Ее было так много, что старуха мгновенно ослепла и от этого закричала еще сильнее.

Слуги оттеснили Анну в сторону и столпились вокруг кровати, но никто не решался прикоснуться к корчившемуся телу.

– Пропустите!

Несколько человек обернулись на властный голос. Странная незнакомка враз переменилась, кажется, даже стала выше ростом. Эти изменения не допускали неповиновения, и толпа почтительно расступилась.

Глаза Анны залил мерцающий свет, похожий на болотные огоньки. Она что-то громко говорила незнакомым гортанным голосом, низким и вибрирующим, как полет майского шмеля. Слова на чужом языке, которые она произносила, действовали подобно гипнозу. Видевшие это, потом утверждали, что звук шел откуда-то изнутри хрупкого тела, губы девушки совсем не шевелились.

Анна распростерла тонкие руки над умирающей, будто укрыв ее щитом, защищающим от всякого зла.

И зло отступило.

Лицо миссис Орос разгладилось, даже шрамы стали менее заметны. Тело расслабилось и вытянулось на постели. На лбу выступили капельки пота. Казалось, она просто уснула…

– Умерла, – прошелестел чей-то вздох.

Глаза старухи вдруг широко распахнулись. Они нашли Анну и старуха с усилием прошептала одними губами:

– Улица Ваци… шестнадцать…

Это были ее последние слова.

То, что случилось, отняло у Анны все силы. Она никак не могла понять, что нужно искать на незнакомой улице, только повторяла про себя адрес, боясь перепутать или забыть.

Анна пришла сюда за ответами, а получила ворох новых вопросов. Девушка столкнулась с тайной, постичь которую пока была не в силах. Почти не осознавая, что делает, она помогла слугам переодеть умершую. Снимая со старухи промокшую от крови рубашку, она поразилась, что тонкая ткань осталась совершенно целой, но тело покрывало множество рваных ран, похожих на следы острых когтей.

Таких же, как у Виолетты…

Вызов полиции оказался чистой формальностью. Десяток свидетелей подтвердил, что к миссис Орос никто не прикасался. Однако Анне пришлось задержаться, чтобы дать свидетельские показания.

Всех обитателей дома собрали в буфетной. Анна оказалась рядом со смуглянкой, открывшей ей дверь. Девчушка сильно нервничала, ерзала на неудобном стуле с высокой деревянной спинкой и пугливо косилась на полицейского у дверей. Анне она улыбнулась, как старой знакомой, но улыбка вышла кривой и неискренней.

– Какой ужас, правда? – спросила она, пытаясь сгладить впечатление.

Аня кивнула. Девушка опустила уголки губ:

– Бедная мадам…

Анна внимательно посмотрела на нее. Малышка не выглядела удивленной. Обычно люди, столкнувшиеся с неизведанным злом, долгое время пребывают в шоке, но горничная воспринимала случившееся как, безусловно, ужасное, но знакомое явление. Либо у нее железные нервы, либо…

– Мадам давно болела?

– Несколько лет. Слегла сразу после того, как ее сын и невестка сгинули в джунглях.

– Ее внук тоже пропал.

– О, ее это не волновало! Она никогда не любила мальчика и была категорически против усыновления. Но что делать – Алтея оказалась бесплодной, а другой жены Янош не хотел.

– Интересно… А что молодые? Они любили приемного ребенка?

– О, да! Особенно Алтея. Она не отпускала его от себя.

– Я слышала, мальчик был со странностями, – заставила себя Анна задать мучивший ее вопрос.

– Не знаю, не знаю… На мой взгляд – обыкновенный пацан. Шебутной, конечно, как все дети, но очень милый и ласковый, как котенок.

Анна автоматически кивнула – именно таким был ее Ники. Ей все время казалось, что ему не хватает любви, несмотря на все ее старания, а сам он готов любить весь мир.

– А кто вам наговорил на малыша? – неожиданно спросила горничная.

– Миссис Орос.

– Я так и подумала. Ой, не слушайте вы ее. Характер у хозяйки, прости господи, был далеко не сахарный. Язык – как наждак. Бывало, сказанет в сердцах – и чувствуешь, как с тебя слезает кожа. Она частенько раздражалась без повода. Любая мелочь могла вывести ее из себя. Особенно – незапертые окна. Это, я вам скажу, был ее пунктик.

– С ней было трудно?

– Скорее утомительно. Приходилось запасаться терпением, чтобы оставаться тактичной и постоянно уступать. Совсем тяжко стало после одного случая…

Анна изобразила живейший интерес и слегка перестаралась. Горничная вдруг поняла, что сболтнула лишнее. Она прикусила губу, но потом лишь тряхнула копной волос, видимо, решила, что мертвая хозяйка ее уже не накажет.

– Вы видели эти шрамы? – спросила девушка, понизив голос до едва различимого шепота.

– Их трудно не заметить. Откуда они?

Горничная развела руками и огорошила:

– А никто точно не знает. Как-то ночью нас разбудил жуткий крик. Вот как сегодня. Миссис Орос мы нашли на полу спальни, всю в крови. У нее было изрезано все лицо, как будто ее ткнули разбитой бутылкой, кожа на щеках – в ленточку. Полиция, как ни старалась, не нашла никаких следов. Сошлись на том, что мадам нечаянно разбила что-то стеклянное и порезалась. А как она могла разбить, если осколков нигде не было? К слову, сама хозяйка, как воды в рот набрала. Твердила, что ничего не помнит. Короче, списали все на несчастный случай и успокоились.

– Но вы так не считаете?

– Нет, мисс, не считаю.

– Почему?

– Потому что однажды мадам проговорилась: она видела убийцу.

– И кто это был?

– Ребенок.

Выйдя из дома, Анна чуть ли не бегом бросилась к воротам, туда, где мелькали фары машин и слышался чей-то смех. Луна поднималась над бассейном, монотонно стрекотали цикады, воздух наполнился запахом влажной травы и этот сад выглядел заколдованным…