– Ясно. Ясно, что ничего не ясно. Что показал поквартирный обход? Есть результаты?

Встал молодой криминалист.

– Шеф, поквартирный обход ничего не дал. Никто ничего не видел и не слышал. На камерах тоже ничего подозрительного. На одной из камер, той, что на входе в банк возле Альте Опера, видно, как девушка, похожая на убитую, входит в парк одна. Разглядеть детали невозможно, очень темно. Отдали экспертам из IT-отдела, может, у них получится что-то с этим сделать.

Маркус Добберт поморщился, его лицо выражало крайнюю степень раздражения и недовольства.

– Я не желаю слышать «может» и «если». Сделайте так, чтобы получилось. И чем быстрее, тем лучше. Мне нужны результаты. Пока это единственная зацепка, – громче, чем требовалось, раздраженно произнес Добберт, глядя в сторону ребят из IT-отдела. – Что, совсем ничего не видно?

– Практически нет. Девушка со светлыми волосами, одетая во все черное, заходит в парк одна. Еще пара человек были замечены возле парка с разницей по времени в час. Один очень подозрительный. Забежал в парк и через несколько минут выбежал. Был одет в майку футбольной команды «Бавария Мюнхен». Возраст, внешность и особые приметы обоих разглядеть невозможно.

Маркус прервал его жестом. И опять на повышенных тонах обратился к айтишникам:

– Я еще раз повторяю и на этот раз обращаюсь ко всем. – Он обвел зал взглядом. Сотрудники КРИПО молча переглядывались. Ну конечно, теперь Добберман будет рвать и метать. Такой случай подвернулся сесть в кресло начальника. – Я ни от кого, участвующего в расследовании этого дела, не хочу слышать слово «невозможно». Мне нужны результаты. Что еще?

– Заявление о пропаже девушек и женщин за это время не поступало.

– У кого какие предложения по поводу идентификации убитой?

Вновь встал Дирк Котман:

– На теле убитой очень замысловатые татуировки. Качественные и достаточно сложные в исполнении. И еще, я бы сказал, редкие. Не думаю, что такие часто встречаются. Какие-то цветные знаки. И на сегодняшний день это единственная примета, по которой ее могут опознать. Они расположены на открытых местах: шее, предплечьях и руках. Те, кто тесно общался с девушкой, видели их много раз и наверняка запомнили.

– Спасибо, Дирк. Значит так, сделать фотографии всех татуировок и обойти все тату-салоны. И разместите фото в местных газетах. Может, это даст результаты. Времени – два дня максимум. Сегодня утром уже звонили из Центрального управления в Берлине и спрашивали, как у нас продвигается расследование. Все. Всем спасибо. За работу. Обо всем докладывать мне незамедлительно.

Спустя три дня вся городская полиция стояла на ушах.

Будучи крупнейшим экономическим и банковским центром Европы, пятым по величине среди городов ФРГ, с населением в 765 000 жителей – Франкфурт-на-Майне никогда не был особо спокойным.

Франкфуртский аэропорт по количеству перевозимых пассажиров занимает четвертое место в Европе, а по грузоперевозкам – первое.

В 2011 году город был признан криминальной столицей Германии, но в основном из-за объемов контрабанды, выявленной в аэропорту.

Многонациональное население и множественные диаспоры города тоже добавляли очков криминальной статистике.

Торговля наркотиками, грабежи, нелегальная проституция, кражи – да, все это было, но не больше и не меньше, чем в любом другом крупном городе. Но зверское убийство в центре города, напротив Альте Опера, под самым носом у криминальной полиции? Нет, такого здесь припомнить не могли.

Несмотря на все предосторожности, кто-то из толпы зевак, собравшихся на месте преступления, все-таки сумел сделать фото и видео обезглавленной девушки и выложить в интернет. Отдел информационной защиты тут же все зачистил, однако новость молниеносно разлетелась, а фото и видео увидело полгорода.

Само собой разумеется, пресса, несмотря на все запреты и увещевания полиции, подхватила информацию и стала разносить ее со скоростью звука.

Через двое суток об убийстве во Франкфурте не слышал только ленивый.

СМИ наперебой рассказывали о произошедшем. Новость осветило даже телевидение.

История стала обрастать подробностями. В городе перешептывались. На вечерних улицах стало пустынно – люди боялись выходить из дома.

Пошли пересуды, что такое зверское убийство мог сотворить только кто-то из сирийских беженцев и способ убийства указывает прямиком на них. Что это как раз в их духе.

Во всем винили немецкое правительство, которое вопреки протестам местного населения пустило в Германию эмигрантов. Да еще в таком количестве. О чем они только думали, да и думали ли вообще? Как можно такое допустить, чтобы мирным горожанам было страшно выйти на улицу? Теперь их убивают прямо в центре города, под носом у полиции, да еще средь бела дня!

Почему полиция и правительство до сих пор не приняли никаких мер? Беженцы с самого начала вели себя как хотели, наплевав на законы Германии и не принимая во внимание принятые в здешнем обществе нормы поведения. Ведь уже были случаи нападения на женщин, и даже изнасилование несовершеннолетнего, а теперь еще убийство.

Подключились активисты разных организаций и партий из тех, которые никогда не могут набрать нужное число голосов на городских выборах, а потому поднимают свой рейтинг за счет раздувания разного рода скандалов и протестов.

Они наперебой агитировали людей выходить на демонстрации против принятия новых беженцев и за выдворение уже прибывших.

А также под шумок выступать против использования дизельного топлива, повышения цен и перехода на электромобили, но самое главное – это высказать негодование и недоверие правительству и полиции. Из-за их неспособности защитить обычных горожан, которые, между прочим, содержат и тех и других на свои кровные, исправно платя налоги в казну.

За несколько дней накал возмущения достиг пика и вот-вот грозился вылиться на улицы в виде массовых беспорядков, погромов магазинов, поджогов машин и стычек с полицией.

Прошлой ночью злоумышленники пытались поджечь здание общежития, в котором разместили беженцев. К счастью, возгорание удалось быстро потушить силами пожарных и никто не пострадал.

Из Берлинского центра управления криминальной полиции без конца звонили и требовали срочно раскрыть убийство и поймать преступника.

Легко сказать. Весь отдел буквально сбивался с ног. Люди работали без сна и отдыха. Было проделано колоссальное количество работы, но расследование не продвинулось ни на шаг.

Маркус знал, что такие преступления, как, впрочем, и все другие, раскрываются только по горячим следам, в первые двое суток, либо так и остаются нераскрытыми. Но прошло уже три дня, а все действия не дали никаких результатов.

Еще открывая дверь, Маркус услышал, как звонит телефон. Трубку брать не хотелось. Ясно, что опять звонят из Берлина. Докладывать было нечего. Выслушивать упреки и нарекания не было никакого желания.

Выдохнув, Маркус поднял трубку.

– Добберт. Слушаю вас.

– Доброе утро, герр Добберт, это младший лейтенант Вирт. Я сегодня дежурю на проходной. Тут какая-то фрау Шервинг, говорит, что ей срочно надо к вам. Пропуска у нее нет, но она сказала…

– Доброе утро, герр Добберт, – вдруг услышал он возбужденный голос Ланы. – У меня для вас очень важное сообщение. Вернее, идея. Я правда знаю, как вам помочь!

– Шеф, простите, она буквально вырвала трубку. Я пытался…

Маркус вскипел:

– Гони ее в шею, немедленно.

Маркус бросил трубку. Его трясло от ярости.

Телефон снова зазвонил. Еле сдерживаясь, чтобы не заорать, он схватил трубку.

– Ну, что еще?! Что было не понятно? Я же сказал, гони ее в шею!

– Добберт, это тебя надо гнать в шею. Ты что устроил? Как информация об убийстве попала в прессу? А фотографии? Ты понимаешь, что могут начаться массовые беспорядки? Вернее, они уже начались. Ты хоть отдаешь себе отчет в происходящем?

Человек не представился, но в этом не было необходимости – Маркус хорошо знал этот голос и никогда бы не перепутал ни с каким другим.

Маркус знал, когда говорит шеф Центрального управления КРИПО в Берлине и даже задает вопросы, на них не требуется отвечать, диалог здесь не уместен – это монолог начальника.

– Я даю тебе неделю. Ты меня слышишь? Неделю! Если через неделю преступник не будет пойман, ты у меня не только в кресло начальника не сядешь, ты со своего вылетишь. Через неделю или отчет о раскрытии дела, или рапорт об увольнении в связи с несоответствием занимаемой должности.

В трубке послышались гудки. Чего-то такого Маркус ожидал, но не думал, что этот разговор состоится так быстро, а вопрос поставят так радикально.

Вновь раздался телефонный звонок.

– Добберт. Слушаю.

– Шеф, это лейтенант Вирт. Эта фрау Шервинг не уходит и требует вас. Не силой же ее вытаскивать из Управления?

– Веди ее сюда, – с какой-то безнадежностью в голосе выдохнул Добберт.