Вампир насторожился, притих, навострив уши и обострив нюх, ведя хищным носом по воздуху, уловил запах молодого кабанчика и, услышав быстрый стук его сердечка, стремглав кинулся. Ничего не поджидающий жирный дикий зверь, только громко взвизгнул от внезапной боли и, судорожно задрыгав копытцами, дёрнул маленькими ушками и жалостливо прохрюкал. Константин взял ещё полуживую тушку левой рукой, с шеи стекала тонкая струйка крови, и с довольным видом понёс к ожидающим друзьям и, выйдя на поляну, лучезарно улыбнулся.

– Обед подан, дамы и господа!

Они улыбнулись в ответ, плавно спустились на землю, не спрыгивая с лошадей, как это делают люди, а слетая, и поочерёдно выпили всю кровь из животного. После Сан достал белоснежный кружевной платок из кармана камзола, на котором вышита заглавная буква его имени серебряными нитками, и подал жене. Мейли слегка склонила голову и, нежно взяв платок из руки мужа, дотронувшись изящными пальцами до его, томно взглянула в глаза, сексуально промокнула алые губы, оставив на нём несколько капель крови, затем передала платок обратно. Он тоже вытер рот, смотря пристально ей в глаза и, выбросив окровавленный платок под дерево, помог жене вскочить в седло, затем вскочил сам и, благодарно взглянув на Константина, рысью поскакал из леса, а за ним вереницей и они.

По дороге весело шутили, звонко смеялись и обсуждали различные скачки, которые частенько устраивали по выходным друзья на этом поле.

– Сан, пусть Мейли не обижается, но я обратил внимание, какая огненная молния проскочила между вами, когда вы передавали друг другу платок. Понимаю, что вы муж и жена, но никак не могу понять, как можно так постоянно хотеть друг друга? Я даже второй раз не хочу одну и ту же женщину, не то, чтобы вздыхать по ней столетиями.

Княгиня смущённо отвела взгляд и сделала вид, что разглядывает золотое поле, а князь, поравнявшись с Константином, дружески похлопал по плечу.

– Это именно и говорит о том, что ты ещё не влюблён, и поэтому не понимаешь, как это вообще возможно желать одну женщину вечно.

Константин скривил ехидную гримасу и рассмеялся.

– О, друзья мои, как мне кажется, я никогда не влюблюсь! Все они такие серые, эти местные девки, красивые, и тупые, как пробки от бутылок того вина, которое отец бережно хранит в подвале нашего замка. Мне с ними даже поговорить не о чём, не то, чтобы о любви ещё думать. Они сами приходят в замок для того, чтобы я отвёл в мои покои и отдаются в надежде, что я вообще обласкаю их. Даже их податливые тела мне надоедают после одной лишь ночи.

– Дружище, возможно, это потому, что наши прекрасные жёны не из этого мира, они умны, образованны, воспитаны, вот если бы тебе довелось познакомиться с такими же современными девушками, думаю, ты бы по-другому взглянул на них.

Граф повёл плечами в знак непонимания, как это может произойти, если его постоянно контролируют родители.

Вскоре весёлая троица приехала в замок, заехала во двор и, спешившись, направилась по широкой каменной лестнице в главный зал.

Их встречали хозяева замка – Валентин и Мейфенг, а также друзья – Андрей с Фумико. Все обнялись и расселись за стол, начав праздновать юбилей именинника.

Спустя несколько часов, в зал зашёл один из слуг и, поклонившись, извинился.

– Ваше сиятельство, миледи, господину Константину крестьяне привезли подарки в честь юбилея, что им передать?

Валентин в немом вопросе посмотрел на сына.

– Как они мне надоели, ну что эти крестьяне могут привезти мне хорошего, кроме тыкв и куриц.

– Константин, так невежливо, пойди и прими подарки, а потом можешь деть куда угодно.

– Ладно, а то вы от меня не отцепитесь…

Он встал и в развалку, не спеша, направился во двор. Увидев ещё издалека телегу, гружённую разными овощами и клетками с птицами, уже сделал гримасу недовольства, но, подойдя поближе, взгляд упал на юную девушку, сидящую на краю телеги. На вид не более шестнадцати, хрупкая с белыми жиденькими волосиками, в длинной мешковиной рубахе, доходящей до грязных щиколоток и босыми ногами. Именинник подошёл к телеге, где стоял загорелый крестьянин в соломенной шляпе, переминаясь с ноги на ногу.

– Ваше сиятельство, вся наша деревня та, что за рекой, собрала подарки на ваш юбилей, а эта девчонка – сирота и нам не чем её кормить, приданного у неё нет, мы тоже преподносим вам в дар, да она и сама вызвалась наслушавшись о вашей красоте. Не возьмёте ли вы её к себе в услужение?

Константин, не говоря ни слова, обошёл телегу и, подойдя к девчонке, брезгливо взяв за острый подбородок, заглянул в голубые глазёнки и сразу почувствовал, как она затрепетала при виде его.

«Очередная курица на всё согласная, лишь бы я её обласкал», – вздохнул, безразлично осматривая с ног до головы.

– Открой рот.

Девушка повиновалась.

Он убедился, что зубы у неё белые, а дыхание чистое, небрежно провёл правой рукой по маленькой груди под жёсткой тканью, пощупал, убедился, что она упругая, ехидно ухмыльнулся, наблюдая за её реакцией.

– Ладно, вымоешься и сегодня ночью придёшь ко мне.

– Хорошо, ваше сиятельство, пролепетала девушка, покорно склонив белокурую голову.

Молодой граф отвернулся и, даже не взглянув больше на крестьянина, широким шагом ушёл обратно в замок.

– Что там? – заметив его, входящим в зал, улыбнулся Андрей.

– Да так, как я и думал, крестьяне привезли разные овощи и девку.

– Девку? – все сразу удивились.

– Ага, то они ко мне сами приходят, так хоть уходят потом, а эту вообще подарили, типа мне в услужение.

– Да! И что ты будешь с ней делать? – на этот раз уже Андрей громко рассмеялся.

– Да то, что и со всеми, – отмахнулся именинник.

Валентин и Мейфенг взволнованно переглянулись друг с другом, видимо, одновременно подумав, чтобы разбалованный сынок так не увлёкся этим живым подарком, что не убил бы её ненароком.

– Ты можешь делать с ней всё, что захочешь, раз уж тебе её подарили, но не смей перегнуть палку. Я этого не потерплю в моём доме, – укоризненно показал отрицательный жест изящным указательным пальцем сыну Валентин, как маленькому несмышлёному дитя.

– Ладно, папенька, я её только загну, как захочу, но палку не перегну… – кивнул Константин с ехидными нотками в голосе.

– Перестань паясничать при твоей матери и наших друзьях. Имей хоть к нашим дамам уважение, – отец бросил суровый взгляд на сына.

Тот фыркнул и, уткнувшись в тарелку с кровавым мясом, стал ковырять вилкой.

Вскоре пир подошёл к концу, гости разъехались по домам, Валентин и Мейфенг ушли в покои, а Константин направился в спальню, где принял ванну, которую бегом наполнили расторопные слуги, нося горячую воду из кухни деревянными вёдрами с исходящим паром. После накинул домашний длинный халат с лисьим мехом по краям и, не завязывая, улёгся на широкую постель в ожидании этого юного чуда, привезённого в подарок.

Спустя пять минут в двери постучался слуга:

– Ваше сиятельство.

– Что?

– Можно?

– Давай.

Двустворчатая дверь распахнулась и вошли двое: мужчина средних лет, рыжеволосый с длинными такими же рыжими усами, приятной наружности в высоких чёрных сапогах, коричневых широких брюках, белой рубахе, покрытой чёрной кожаной жилеткой и девушка – подарок, в длинном, белом, чистом, льняном платье. Слуга подтолкнул её, она споткнулась, но не упала. Вампир показал жестом руки слуге уйти, и тот быстро исчез, плотно закрыв за собой высокие деревянные двери. Девушка осталась стоять на месте, опустив голову, нервно теребя белый платочек, который держала обеими руками. Константин обратил внимание, как чисто ей вымыли волосы и гладко расчесали, они лежали мягкими волнами на худеньких плечах. Похлопал рукой возле себя по пушистой перине, покрытой алой атласной простынёй.

– Иди сюда! – рявкнул, тоном, не требующим возражений.

Девушка вздрогнула, но сразу же повиновалась и подбежала, встав рядом, безумно боясь гнева молодого графа.

– Ложись рядом.

Она подползла на четвереньках, ползя по длинной постели, и прилегла совсем рядом, подняв взгляд прозрачно–голубых глаз и уставившись в его холодные глаза цвета морской волны, в которых уже горел хищный странный огонёк, медленно заполоняя их алыми прожилками. Он внимательно посмотрел на неё, взял локон волос, оказавшийся мягким и пушистым, поднёс к ноздрям, резко втянув запах.

– Тебя отлично вымыли, теперь ты хорошо пахнешь свежими цветами и луговыми травами, а то воняла, как помойка.

Девушка слегка улыбнулась и с нарастающим страхом, напряглась. Он медленно провёл кончиками холодных пальцев от её лба до кончика курносого носа, спустился на губы, обводя по кругу и раскрыв одним пальцем, засунул внутрь, легко прикасаясь к её горячему языку. Она вздохнула, распахнув широко глаза, не понимая, что делать с пальцем господина, который мешал ей дышать, замерла.

– Ты понимаешь, зачем тебя мне подарили?

Девушка закивала головой.

– Тогда чего же ты лежишь, как истукан?

– А что я должна делать, ваше сиятельство?

Он хищно улыбнулся и, сняв с себя полностью халат, лёг снова рядом, смотря на неё из-под полуприкрытых век. Девушка со смущением и восхищением разглядывала его великолепное тело, кожа блестела в свете многочисленных свечей, упругие мышцы переливались под ней, взгляд опустился вниз на мужское достоинство, которое ещё спало, но уже выглядело достаточно внушительно, она покраснела и тяжело вздохнула.

– Раздевайся! – уже раздражаясь, скомандовал.

Она встала на колени рядом с обнажённым графом и быстро сняла с себя платье.

– А теперь целуй меня.

– Как мне это делать? – хмыкнула девушка.

– Вот дурёха, как хочешь, начинай, не люблю таких – тупых. Целуй всё моё тело с шеи и до ног, так, чтобы я захотел обладать тобой.

Она подчинилась, её обнажённое тело трепетало, желая ласк, хотя, ещё не сильно понимая этого состояния, но чувствовала, как загорается под взглядом этих хищных уникальных глаз, и внутри тела начинает что-то клокотать от звука его властного, но завораживающего, будто в силки, голоса. Боясь что-то сделать неправильно, начала целовать с шеи, медленно двигаясь вниз по всему телу, одновременно лаская руками, на миг отпрянула, почувствовав, как холодна его кожа.

– Чего застыла?

– Простите, но… вам холодно?

– Нет, продолжай.

И она продолжила, всё также неумело, глядя и целуя.

Он закрыл глаза и расслабился, целовать её в губы совсем не хотел, она не вызывала в нём никаких нежных чувств, как впрочем и все остальные местные девушки. И когда уже она просто облобызала всё прекрасное тело графа, а его орудие стало твёрдым, как камень, он резко встал на колени рядом с ней, схватив её за волосы, намотал себе на кулак, а другой рукой развернул дрожащую девушку задом, крепко схватив за тонкую талию и быстро вошёл в неё, делая сильные и грубые толчки. Она вскрикнула от внезапной боли, показалось, что его орудие разрывает всё изнутри, но возбуждённому вампиру на крики очередной девки было абсолютно наплевать. Удовлетворив мужское желание, он грубо оттолкнул её.

– А теперь убирайся, если хочешь остаться в живых, больше ты мне не нужна, а то твоя хрупкая шея вызывает у меня совсем другое желание.

– Куда же мне идти, ваше сиятельство? – девушка не поняла о чём говорит граф.

– Да куда угодно, на кухню выносить помои или свиней пасти, мне всё равно.

– Вам я не понравилась? Я первая красавица в нашей деревне… – она залилась слезами от унижения и отчаяния.

Он смерил её высокомерным взглядом и, с нарастающим нетерпением, откинулся на подушки, его белоснежные волосы, отливающие серебром в свете полной луны рассыпались по ней.

– А что мне может в тебе понравится? Всё такое же, как и у всех девок. Убирайся!

На этот раз она не покорилась, а подползла ближе и продолжила поцелуи в глупой надежде, что господин станет к ней ласковее. Константин потерпел минут пять, глядя свысока на её нелепые старания, они начали его раздражать, терпение лопнуло, он уже не мог сдерживаться и, схватив её за хлипкую шею, вонзил в пульсирующую жилку вылезшие в одно мгновение острые клыки. Девушка громко вскрикнула, задёргалась, слабо пытаясь худыми руками оторвать монстра от шеи, в которого в одно мгновение превратился красавец граф, но ничего не смогла сделать: глаза закатились, захрипела, руки безжизненно упали, а тело обмякло в сильных руках вампира. Его глаза горели красным огнём, и он жадно пил горячую юную кровь, как вдруг двери спальни распахнулись с громким грохотом, ударившись в стены, и неожиданно влетел разъярённый Валентин. Подлетел к сыну, вырвал полумёртвую девушку из его цепких пальцев, на её обнажённой коже сразу же образовались глубокие царапины, и передал подскочившему трясущемуся слуге.

– Девчонку, если выживет, задушить и похоронить! – прогремел и перевёл взгляд таких же алых полыхающих глаз, метающих молнии на нашкодившего сына и заорал так, что на крик тут же прибежала жена. – Ты – исчадие ада! Я убью тебя, чтобы ты не уничтожил всех нас своим безрассудством! – и кинулся на него, хватая за шею и, пытаясь оторвать голову, тот не сопротивлялся, кроме того, что пробовал оторвать руки разъярённого отца от шеи. Ещё бы мгновение и Валентин в безумной ярости, до которой довело безрассудное поведение сына, совершил бы непоправимое, если б несколькими минутами ранее не ворвалась Мейфенг. Она взлетела и метнулась со стороны лица мужа к нему на грудь с рыданиями:

– Любимый, не надо, остановись! Он единственный наш сын! У нас же никогда не будет больше детей!

Но Валентин не приходил в себя, гнев на сына вытащил наружу самые низменные вампирские стороны. Она, зная, что в таком состоянии мужа можно вывести только одним, недолго думая, мгновенно разорвала на себе ночную рубашку и прильнула к нему обнажённым телом.

– Возьми меня, утоли ярость в моём теле, я хочу тебя!

Он медленно перевёл затуманенный гневом взгляд на обнажённую жену, вздрогнул и, схватив в охапку, крепко прижав к себе, вылетел в распахнутое окно. Подлетев к земле, укрытую густой зеленью, отпустил её спиной, буравя огненным взглядом, но она быстро расставила ноги.

– Возьми меня, здесь и сейчас!

Граф разорвал ночной халат и, грубо схватив за стройные бёдра, оставляя глубокие кровавые следы от острых когтей, резко вошёл, двигаясь так яростно, что если бы Мейфенг была человеком, а не вампиром, то нежная плоть травмировалась после такого жёсткого соития. Но она давно уже бессмертна и очень любила красавца мужа, в котором всегда сидели две личности, безумный монстр и любящий нежный человек, или скорее всего вампир, и даже в такой тяжёлый момент нашла ещё для себя и некое удовольствие в этом, пытаясь всеми силами расслабиться.

А Константин в своей комнате, осознав, что на этот раз уже точно перегнул палку, сел на кровати, удручённо обхватив ноги руками, и задумался. До острого слуха доносились звуки жестокого соития родителей из открытого окна и яростный крик отца, видимо, дошедшего до кульминации. Он понимал, что своим безрассудством довёл его до безумия, а отдувается сейчас за всё мать, безумно красивая женщина, которой постоянно восхищался и удивлялся, что вампиры вообще не стареют, и она всё также прекрасна, как восемнадцатилетняя девушка, впрочем и отец выглядел всегда молодо, на вид не более двадцати лет, и отличался особой красотой с белоснежными серебристыми волосами, такие же он и унаследовал от него.

Константин встал, одел халат, подошёл к окну и прикрыл, содрогаясь от мысли, что матери сейчас больно, и находясь в ожидании, что же теперь скажет отец после того, что он натворил. Ждать пришлось недолго, вскоре к окну подлетел Валентин и одним ударом кулака выбил плотное цветное стекло. Константин вздрогнул и с опаской посмотрел ему в глаза, всё ещё горящие красным цветом, а на руках всё те же страшные когти. Отец подлетел и, схватив за шкирку халата, будто котёнка, грубо потащил из комнаты. Он не сопротивлялся, понимая, что сейчас лучше молча повиноваться. Валентин уже немного успокоился, благодаря страстной жене, и неконтролируемое желание убить сына прошло, но всё же по своему, пребывал ещё в ярости.

Мейфенг, встав с земли, полетела в комнату, быстро схватила новый халат из шкафа и, одевая на бегу, выскочила. Пронеслась босыми ногами по холодному каменному полу, долетела до комнаты сына, обратила внимание, что двери открыты и гуляет сквозняк, забежала, оглядела пугающую пустоту и, с нарастающей тревогой в душе, понеслась дальше по длинному узкому коридору. Чуть позже услышала странные звуки и, прислушавшись, осознала, что Валентин тащит куда-то живого по меркам вампиров сына. Направилась за ними, стараясь ничем не выдать своего присутствия, наблюдая из-за угла, муж тащил его к каморке колдуна. Тот уже выскочил навстречу, встревоженный и взъерошенный, но окинув их пытливым взглядом, сразу всё понял.

– Что случилось, ваше сиятельство?

Валентин швырнул Константина к его ногам в мягких тапочках с острыми загнутыми носами к верху.

– Альберт, пересели этого выродка куда хочешь, сегодня же, немедленно! Иначе я его убью!

После этих выплеванных слов резко развернулся и, не оглядываясь, ушёл, а Мейфенг сразу подбежала к сыну, который всё ещё сидел молча на полу на коленях у ног старика. Мать упала на колени рядом и, обняв, разрыдалась. Константин медленно поднял голову и, бережно взяв двумя руками её нежное заплаканное лицо, поцеловал в щёку.

– Прости меня, матушка…

Она погладила его по голове.

– Зачем, зачем ты сделал это в нашем замке? Зачем? Мой дорогой мальчик.