Пятая глава

Когда я влетела в дом, Кирилл сидел внизу лестницы, что вела на второй этаж. Он был бледный как стена и держался за ногу. По лицу текли непроизвольные слёзы. Рядом с ним восседали обе девчонки и тоже рыдали в три ручья.

– Что произошло? – я упала на колени рядом с детьми.

– Маришка, вызывай скорую, – спокойно сказал жене зашедший следом за мной Иван, а сам уселся рядом с нами.

– Кир, потерпи, герой! Не шевелись! Сейчас подъедут врачи, и всё будет хорошо. Ты только не паникуй! Все когда-нибудь себе что-нибудь ломали. Бывает. Заживёт, терпи! – говорил с Киром Ваня, пока я утешала девчонок, пытаясь от них добиться, что же произошло в домике, когда нас не было.

Янка прижалась ко мне и икала от слёз, а Вероничка немного успокоилась и тоже прижималась с обнимашками с другой стороны.

Меня потряхивало в унисон с девочками, но нужно всех утешить, и я старалась говорить спокойно и уверенно. О том, что всё закончилось и ничего непоправимого не случилось. Что скоро приедет скорая помощь. Настоящая с мигалками. В общем, несла успокаивающий бред.

Вначале в домик прибежала фельдшер с турбазы. Она наложила Киру на ногу шину, и, пока возились, приехала скорая.

Видя, как Кира грузят на носилки, я влетела словно оглашенная в комнату, схватила сумку с деньгами и документами. Скатилась, спотыкаясь, по ступеням вниз, сама чуть не падая, зацепила Янку на руки и, бросив все вещи, поехала вместе с сыном в больницу. Врач пыталась мне что–то сказать, но куда там! Я, не слушая ничего, уже взгромоздилась внутрь машины скорой помощи.

Иван, прыгнув в свой автомобиль, поехал следом за нами. Чтобы помочь, если что. А Маришка осталась на базе собирать вещи и утешать Веронику.

Отдохнули! Расслабились! Ехала в тряской машине, сидя на откидном стуле рядом с лежащим на носилках сыном, смотрела на его бледное лицо и упрямо сжатые губы, и винила себя.

Как я могла так забыться? Как всегда, всё время, когда вроде бы дети на глазах, всё нормально. Но стоит на десять минут оставить их одних, и обязательно что-то случается! Я ведь чувствовала, видела, как расстроился Кирилл.

Нужно было вначале спустить детей вниз, чтобы были на глазах, а потом говорить с друзьями. Тоже мне, мать года!

Янка крутилась на руках. Ей было всё страшно интересно. Но строгая тётя-врач и напряжённая атмосфера внутри скорой сдерживали порывы моей дочери задать свою тысячу вопросов.

В больнице нас встретил из кареты скорой ехавший следом Иван, он очень помог и с оформлением, и с врачами. Я одна с Янкой на руках, вероятно, тоже бы справилась. Но нервов и времени потратила на всё гораздо больше.

На краю сознания брезжила мысль, что нужно позвонить Герману, но я отогнала её подальше.

Во-первых, мне ещё нечего конкретно ему сказать. Диагноза пока нет. Во-вторых, он обидел меня сильно, и желания с ним разговаривать у меня нет. И наконец, в-третьих, мне банально было некогда.

Пока я тупила с оформлением, Кира увезли на рентген. Кинулась было за ним, отдавая Ване в руки сумку с документами. Но меня не пустили в рентген-отделение, и мы с Янкой караулили Кирилла у входа перед лифтами.

Более-менее всё успокоилось и вошло в нормальное течение, когда Киру уже наложили гипс на всю ногу от середины бедра и до пальцев ног. Зафиксировали и колено, и голеностоп. Удачно, что не случилось никакого смещения. Обычный рядовой перелом. Но всё равно выглядела нога эпично.

Мы сидели с Иваном на уличной скамейке в больничном парке. Киру дали обезболиватель, и он, сидя рядом и устроив ногу вдоль скамьи, наконец-то, рассказывал, как поломал лапку. Янка шастала кругом, собирая самые красивые листья. Конечно же, брату в подарок.

Я немного пришла в себя и могла воспринимать мир вокруг. Слушала сына и думала: какой же он ещё маленький!

Кирилл, обидевшись на весь мир, решил, что доедет домой самостоятельно. Девчонки его держали. Он вырвался и споткнулся на лестнице. Всё. Конец истории. Только начала рассказывать сыну о взрослых решениях и о безопасности, как в конце аллеи появился чёрный как туча Герман.

Воплощением разумных взрослых решений. Ага.

– Даже на полчаса тебе нельзя доверить детей! – зло заявил он, подходя к нам ближе. – Я тебе сейчас нос сломаю в профилактических целях. Рядом с травматологией. Как раз и вправят на месте. Может быть, и мозги заодно, – спокойно и, не повышая голоса, отозвался Иван, пока я офигевала от упрёков мужа.

Герман взвился как ошпаренный:

– Не лезь в мои отношения с семьёй! В своей разбирайся! Научи свою жену разговаривать с людьми! Кто она мне, чтобы высказывать претензии? – шипел он, пока Иван медленно поднимался со скамейки, распрямляясь во весь свой рост. Он шагнул к Герману и, незаметно для окружающих, коротко ударил его под дых. Коротко, но так, что Гер согнулся и проглотил слова, что чуть не сорвались с его губ. – Не смей о Маришке говорить плохо. Лучше расскажи, как прошла твоя очень важная встреча, и почему тебя не было рядом с семьёй в больнице? И прекрати истерику, ты пугаешь детей, – похлопывал Германа по согнутой спине Иван.

Муж зло дёрнул плечом, сбрасывая руку друга, и распрямился. На его скулах алели пятна. Челюсти были сжаты так, что желваки выделялись чётче, чем скулы. А глаза почернели от злости.

– Мария! Собирайся! Мы немедленно едем домой! – повернулся ко мне муж, и я заметила пятно от помады на краю его воротничка.

Стало так больно.

Сколько угодно можно убеждать себя, что я буду выше этого, что я не буду верить своим догадкам без фактов, но… Когда приходит момент и эти самые факты бросаются тебе в лицо, то невозможно терпеть эту боль.

Шестая глава

– Нет, Герман! Пока ты в таком состоянии, как сейчас, я с детьми к тебе в машину не сяду. Успокойся вначале и приведи себя в порядок, – помня, что рядом со мной Кирилл, и он внимательно нас слушает, сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал и не отвечая мужу агрессией на агрессию. Скандал нам сейчас ни к чему.

Старалась не отводить взгляд от мужа, ловя его реакции, как бы противно мне не было. Герман непонимающе оглядел себя, и Кир, указывая на пятно, подсказал:

– Пап! У тебя воротник испачкался чем-то красным!

Муж непонимающе оттянул ворот и, увидев пятно от помады, начал краснеть. Натурально, как это бывает у блондинов, заливаясь краской.

– Чёрт! Маш! Это не то, что ты подумала! – выдавил он из себя, упал на скамейку рядом с нами, ероша волосы, и со стоном откидываясь на спинку, промычал сквозь зубы, – Как я устал!

Герман вытянул вперёд длинные ноги и с шумом выдохнул, закатывая глаза к небу. – Бедняжка, давай я тебя ещё разок пожалею, – усмехнулся Ванька, добавляя, – герой-любовник! – Вань, ну ты хоть не нагнетай, а? У меня был один выходной за долгий срок и… – И тот ты профукал, – перебила я страдальца, продолжая, – а мог бы сейчас пиво пить на берегу после бани. И Кирюша бы не пострадал.

Герман глянул на сына так, будто только что заметил упакованную в гипс ногу в отрезанной штанине и спросил, наконец-то интересуясь здоровьем:

– Что с ногой?

– Перелом. Кирилл расстроился, что ты уехал, и споткнулся на лестнице в домике, – ответила я, опережая сына, переключая Германа на главное.

Если он сейчас начнёт читать мораль Кирюше, то ничего хорошего из этого не выйдет кроме витка непонимания между ними и

неизбежного скандала.

– Ты не уследила! – немедленно обвинил меня муж, сбрасывая с себя вину за произошедшее.

Он повернул ко мне голову и смотрел на меня прокурорским взглядом. Молодец! Нашёл виновного!

Что происходит с моим рассудительным и холодным мужем? Его же мотает по эмоциям, как щепку в шторм! Неужели это Карин так заводит его, так влияет, что у Германа отказали тормоза и погорели все предохранители?

– За кем не уследила, Герман? За тобой? Я должна была держать тебя? Так ты вроде взрослый уже мальчик, и свой выбор, я так понимаю, уже сделал! – сказала, не сдержавшись.

Муж непонимающе хлопнул глазами, и было видно, что он не сразу понял, о чем это я говорю.

– Это не то, что ты!… О, чёрт! Маша! Перестань нести чушь! – тут же взвился муж, вновь подбираясь, собирая свои конечности в комок. Обороняясь от меня.

– Мам! Я устала! – Янка подошла и деловито полезла к Герману на руки, устраиваясь там среди длинных рук и протягивая мне собранные листья, самые красивые в мире.

Герман автоматически устроил дочь удобнее, защищая и оберегая от всего. Он смягчился взглядом, и даже желваки ушли со скул. Он моментально расслабился и успокоился, заполучив в руки свою принцессу.

– Поехали домой, а? – попросил Гер, утыкаясь в сладкий затылок дочери.

– Ты вещи забрал, уезжая с базы? – устало спросила, прикидывая, как теперь извернуться и пересечься с подругой, возвращая наше барахло.

– Нет! Какие вещи, когда там Маринка мне начала высказывать, – муж зыркнул на Ваньку и изменил формулировки, смягчая, – своё мнение. Я всё бросил и рванул к вам. – Молодец! Всё бросил, – твой сегодняшний девиз.

Я встала, давая понять, что пора. Янка устала, и Кирюша квёлый уже после всего пережитого и лекарств. Нужно ехать домой.

Домой. Как же тяжело. Я словно стала весить в три раза больше. Как с бетонной плитой на плечах. Собирала себя, словно старуха. Отдельно руки, ноги, голова. Надо идти.

– Ну что, герой? Давай, цепляйся за шею. Когда ещё тебе выпадет честь покататься на дяде Ване? Поехали! – Ванька поднял Кирилла легко, словно маленького, так что нога с гипсом оказалась с внешней стороны и торчала, указывая путь.

Ванька балагурил и шутил, пока нёс сына, Герман возглавлял шествие с Янкой на руках, а я плелась позади, заставляя себя делать каждый шаг. Такая усталость навалилась.

Предстоящие разборки давили неотвратимостью и безнадёгой. Где взять силы на противостояние и борьбу?

Ехала рядом с мужем с закрытыми глазами. Желания видеть размазанное пятно от, конечно же, алой помады не было.

Ехать нам недалеко. И за это время нужно постараться не разговаривать.

Мы купили трёхкомнатную квартиру в ипотеку на этапе строительства дома. Так было выгоднее тем более, что до окончания строительства оставалось немного. Теперь трёхкомнатная квартира недалеко от метро «Сокол» в районе Песчаных улиц в четырёхэтажном доме была в нашем распоряжении. С учётом ремонта она обошлась нам недёшево.

Было тяжело в первое время. Тем более на момент ремонта родилась Янка, и было непросто выкручиваться. Но мы справились, вместе пройдя через это испытание. Не помню ни одного раза, чтобы Герман тогда упрекал меня и выходил из себя как сегодня или кричал на меня.

Я сложно переношу крики. Если на меня повышают голос, то я собираюсь в комок и готова кинуться в бой. Такой уж характер.

Но сейчас мне нельзя себе позволять устраивать бойню в ответ на истерику мужа.

Надо, наоборот, попробовать апеллировать к его мозгу. Если он там, в этой тупой башке ещё остался!

Стоп! Спокойно.

Во-первых, уже приехали, а во-вторых, вначале надо уложить детей. Изолировать их от неминуемого скандала.

Говорить буду потом.

Седьмая глава

– Скажи, ты знаешь, какой у нас размер месячного платежа по ипотеке? – спросила Германа, согревая ледяные руки чашкой с горячим чаем.

Мы сидели на лоджии нашей кухни под уютным светильником в углу. На том месте, где мы обычно проводили с мужем вечера, где в корзинке, задвинутой в открытую полку шкафа, таится моё вязание, а рядом – доска с шахматами.

Место нашего уединения и тишины, где мы могли просто вместе помолчать или вместе помечтать. Могли.

Я с печалью смотрела на мужа, ещё недавно близкого и родного, и готовила себя к тяжёлому разговору.

Дети, утомлённые сегодняшними приключениями, спали и, наконец-то, пришло время поговорить

– Конечно! – удивлённо ответил Герман на мой вопрос.

– А какая сумма списывается у тебя из зарплаты на погашение, помнишь? – методично продолжала я.

– Маш, что ты дурацкие вопросы задаёшь? Конечно, я помню, – начал раздражаться Герман.

– А как ты думаешь, кто этот добрый волшебник, который гасит вторую часть платежа? Не в курсе? – зашипела я в ответ на опешившего мужа, продолжая и стараясь успокоиться, – Как и деньги на оплату садика, секций для детей, коммуналку и продукты, то есть на наши хозяйские нужды мы с тобой тоже делим пополам, так?

– Маш, я помню ещё, как распределяются наши расходы, ты что? – опешил Герман моему напору.

– Это к вопросу о том, кто кого содержит, Гер. Не далее, чем полдня назад ты при друзьях упрекал меня в том, что замучился на нас, неблагодарных, работать. Или уже забыл? – зло сказала я и продолжила, не давая Герману возможности возразить. – Теперь перейдём к тратам. Не подскажешь, какую большую покупку мы сделали полгода назад? Помнишь?

Подняла на мужа взгляд и тихо спросила:

– Как машинка? Не жмёт? Совесть не проснулась?

Герман вспыхнул, наливаясь яростью. Серые глаза совсем потемнели и стали почти антрацитного цвета. Жилка на виске вздулась и затрепетала. Упрекнув в скаредности, я сильно задела его, потому что он действительно был немного скуповат. – Тебе мы тоже купили! Эту, как её… фигню на кухню. И новую кофемашину тоже, – пытался вспомнить мой муж.

Он напрягся и вновь сжал челюсти с силой, до выделившихся, вдутых желваков.

– Сам себя послушай! Оборудование по хозяйству, это не мне купили, а в дом. Нам всем. Да и траты, согласись, несоразмерны. Твоё заявление о том, что ты один работаешь на нас, а мы только пользуемся тобой, мне, в этом контексте, совершенно непонятно. Звучит как бред. Перепевка из чужих уст, – усмехнулась и откинулась на спинку кресла.

– Маш, я знаю, помню, что ты тоже работаешь и устаёшь. И вовсе я не то имел в виду! Что ты всё переворачиваешь? – Герман тоже откинулся назад, расслабляясь. Хорошо. Может быть, услышит.

– Гер! Три месяца назад мы ездили с тобой отдыхать на неделю, и тебя всё устраивало в нашей семье и в наших отношениях. Настолько, что ты просил меня подумать о третьем ребёнке, помнишь? Называл меня своим счастьем и готов был носить на руках. Ты помнишь это? Совсем недавно. В начале лета, – говорила я, вцепившись в кресло, словно в якорь.

– Маш, я… – он замялся, и эта заминка полоснула меня ожогом, болью по сердцу.

– Я очень ценю тебя, и всё, что ты для нас делаешь, поверь. Ты моя жена! – закончил свою речь Герман тем временем.

– Послушай, – продолжила я, – по приезде, почти сразу ты стал отдаляться и молчать. Резко прекратил наше общение. Вечерами стал утыкаться в телефон и не реагировал на мои попытки тебя разговорить.

Я думала, ты так переживаешь выговор, что случился у тебя на работе, и терпела. Ждала, когда ты остынешь. А у тебя, оказывается, завелась Карин. Подцепилась. Как неприличная болезнь.

Под конец мой голос подвёл меня и задрожал, истончился от обиды. Я задышала глубже, стараясь унять дрожь и боль. Нужно договорить, раз уж начала. Не тянуть. Резать сразу!

– Не говори о ней так! – отреагировал мой муж.

– А как? На винт намоталась? – сил не было молчать.

– Маша! – возмутился Герман.

– Кто она? Как полностью зовут? Фамилия? Сколько лет и где живёт? Где работает и что ей точно от тебя, женатого мужчины, нужно, ты выяснил, прежде чем сближаться?

– Это случайное знакомство, Маш. Она мой друг, – твёрдо ответил мне муж.

– Почему тогда с её появлением ты стал отдаляться? Почему решил, что у нас проблемы в семье? До появления Карин проблем не было. Дай угадаю! Она тебе поёт, что её тоже не понимают домашние? Так это её не понимают. Ещё надо бы выяснить, есть ли эти несчастные домочадцы? Где её муж? Почему такое сокровище без мужчины? – сыпала я на ошеломлённого Германа свои вопросы, понимая, что это всё.

Конец. Он не понимает меня.

– Ты очень некрасиво и глупо повёл себя с сыном. Из-за неё. Ты обидел и оскорбил меня. Из-за неё. Разве это тебе на пользу? Разве друг может навредить тебе так? – не останавливалась и продолжала давить, добивая в себе надежду достучаться до мужа.

– Она мой друг, Маша! Я готов познакомить вас! – не унимался Герман.

Это бесполезно! Упертый, тупой баран!

– Почему после общения с прекрасным другом Карин ты стал недоволен нами и решил, что у нас семейные проблемы?

Вдохнула глубже, сознательно сосредоточившись на том, как отцепляются мои скрюченные пальцы от ручек кресла. Чтобы не заорать от бессилия и ужаса.