Одиннадцатая глава

– Ну, что? Сидишь на кухне у окошка и охреневаешь? Перевариваешь хамство Дениски? – Лена позвонила, как и обещала, через полчаса.

– Нет. Не угадала! Продираюсь по пробкам Ленинского проспекта! – усмехнулась я криво и в очередной раз проползла вперёд на несколько метров вслед за монстром корейского автопрома.

– А-а-а-а! Ййеп! Круто! Молодец! – обрадовалась подруга, и я невольно рассмеялась вместе с ней.

– Куда едешь-то? – спросила она чуть позднее.

– Пока не знаю. Просто еду вперёд и всё! И мне – хорошо. Злая, хмельная радость распирает меня. Я, пожалуй, впервые в жизни чувствую себя свободной. От всего! – беззаботно и резко ответила, и засмеялась нервно, отмечая про себя некую истеричность в поведении.

– Где ночевать будешь, свободная? Смотри, по ходу твоего движения есть гостиница. Большая, ещё советских времён. И ещё одна прямо на стыке Ленинского и Вернадского. Может, туда? – задумчиво спрашивала меня подруга, явно просматривая возможные варианты.

Я посмотрела на здание из стекла и бетона постройки времён московской олимпиады и, содрогнувшись, проговорила:

– Нет! Я поеду дальше. Хочу небольшой дом отдыха, или турбазу. Чтобы мало людей и лес вокруг до небес. Я завтра позвоню на работу, договорюсь на отпуск. Без содержания возьму, в конце концов. У нас период отчётов позади. Август – самое время для отдыха!

Постепенно картина моего ближайшего будущего вырисовывалась в сознании. И она мне нравилась!

– Шикарно придумала! Смотри, в районе Звенигорода есть несколько домов отдыха. Ничего себе там сосны какие! – восхитились Ленка.

– Мне нужно, чтобы был бассейн и спортивный зал. – попросила, перестраиваясь в другой ряд следом за широкой кормой корейца.

Ленка молчала некоторое время, а потом с энтузиазмом заявила:

– Недалеко от Звенигорода в бывшей усадьбе есть дом отдыха.

– Одноместный номер дней на десять посмотри, есть?

– Бронируем?

– Да!

Пока переговаривались с подругой, выбирали дом отдыха и просто болтали, я протолкалась на более-менее оперативный простор. Не сказать, что свободная трасса, но мы двигались вперёд. И это уже легче. Не так занимает внимание, как дёрганье в пробке.

Попрощалась с Леной, пообещав клятвенно перезвонить из номера. И постепенно

невольно провалилась в воспоминания.

Мои родители в тот же момент, как я поступила в институт, разошлись. Скоропалительно. Будто их вместе держала лишь моя школа. Мама уехала вначале в Санкт-Петербург, а затем и вовсе в Финляндию, а после в Швецию. Она с тех пор ни разу не возвращалась в Россию, и мы с ней всё реже и реже созваниваемся по Ватсап.

А папа… Папа остался. И женился практически следом за мной на своей бессменной секретарше Зое Илларионовне. Неплохой женщине, красивой и стильной. Младше отца на пятнадцать лет.

Папа оформил мне однокомнатную, но очень удобную квартиру как подарок на поступление со словами, что это всё, что он мне должен. Я тогда была вся в Денисе, в своей большой любви и толком на жизнь родителей не отвлекалась, считая, что они сами в состоянии разобраться между собой.

Единственно перед самой свадьбой отец вызвал меня к себе и сказал, что ему не нравится мой будущий муж, и он не в восторге от того, что я так тороплюсь. А я вспылила, что это не его дело и пусть занимается своей жизнью и не мешает моему счастью.

И убежала в свою квартиру.

В этой квартире мы и провели с Денисом наш самый первый и самый счастливый месяц.

А дальше…

Папа моего мужа был известным человеком в нашем городе. Не последним. Очень принципиальным и резким. Громким.

Когда его старшая дочь Мария родила сына без брака, то, конечно же, отец не молчал. И не знаю уже, то ли от постоянных придирок отца, или ещё по какой причине, но в один из дней Мария просто уехала из дома. Не оставив ни адреса, ни телефона.

Зато оставила четырёхмесячного ребёнка.

Её отец в тот же день попал в больницу с обширным инфарктом. Как мы ни старались, что ни предпринимали, но вытащить его не смогли. И через две недели Дмитрий Алексеевич, громадный и здоровый как медведь мужчина в расцвете сил, умер в возрасте пятидесяти пяти лет.

Мама Дениса, весёлая и хозяйственная женщина, пухленькая, но очень обаятельная, домашняя и мягкая, страшно растерялась. Она совершенно не понимала, что делать и куда кидаться. Только плакала и причитала всё время. И буквально с кладбища, после похорон, мы отвезли её в ту же самую больницу с инсультом.

А через месяц, изрядно потратившись, мы привезли Алевтину Игоревну домой. И ей требовалась очень серьёзная и длительная реабилитации.

Так я осталась с младенцем на руках в чужой квартире, без денег и с необходимостью поднимать на ноги маму мужа.

Деньги где-то были. На счетах Дмитрия Алексеевича, в их квартире, в акциях, в недвижимости. Но где я, а где счёта? И конкретно сейчас, чтобы заплатить сиделке или найти врача-реабилитолога, или купить подгузники у нас с Денисом не было ни рубля.

Муж пытался продать что-то из дома. Вначале вроде успешно. Но это тоже нужно уметь делать. Нужно время этим заниматься.

И я пошла к своему отцу на поклон.

Записалась на приём. Отсидела очередь. Вошла в приёмную к истекающей патокой злющей Зое Илларионовне. Она ничего мне не сказала. Но когда я входила в кабинет к отцу, между лопаток у меня ощутимо горело.

Я не просила ни денег, ни помощи. Я просила работу для мужа.

Так Денис устроился в известную контору за полгода до получения диплома.

Жизнь постепенно стала налаживаться. У свекрови намечался осторожный прогресс. Рука уже сгибалась, и нога начала слушаться. Речь потихоньку восстанавливается.

Сашенька тоже привык ко мне. И я к нему. Больше не впадала в панику от его слёз. Меня не пугали ни колики, ни зубы.

Они учились говорить вместе. Бабушка и внук. И вместе учились ходить.

И как-то при разборе вещей в их квартире я нашла Машкину записку: «Не ищите и простите меня. Я уехала в Москву».

Между книг в шкафу, на довольно видном месте это бумажка выглядывала краешком. Просто никто внимательно не смотрел туда…

Я так глубоко ушла в свои воспоминания, что, когда зазвонил мой телефон, я дёрнулась от неожиданности и чуть сильнее, чем нужно, нажала на педаль газа.

Двенадцатая глава

Машина прыгнула вперёд, и каким-то чудом я не задела бампер немца, что шёл передо мной. Но из-за того, что при этом я автоматически притормозила, позади меня вначале резко загудел клаксон, а после послышался и характерный хруст.

И мой истошный визг.

Всё вместе, вся моя жизнь, сегодняшний ужасный день, предательство мужа, беременная молодая хамка, моё бегство, моя адская боль в груди, разрушенная семья, всё выплёскивалось с этим визгом в мир, отрезая меня от реальности.

Будто во мне порвалась нить, связывающая меня, канат, которым я была привязана к обыденности.

Как бумажный кораблик всю мою жизнь я плыла по течению. Вот… приплыла!

Съехала на обочину и остановилась.

Постаралась взять себя в руки и перестать трястись.

Так.

«Первое, что нужно сделать – это успокоиться. Все живы. Ничего действительно страшного не случилось!» – сказала я сама себе вслух и, выключив зажигание, положила ладони на руль. Усиленно задышала по системе, что давным-давно показывал мне знакомый доктор. Считая.

Руки ощутимо тряслись, а кровь так сильно стучала в висках, что иных звуков я просто не слышала вокруг себя. Только видела в зеркалах, как припарковался рядом автомобиль, что ехал позади меня, и из него не торопясь вышел мужчина. Он достал сигарету, прикурил и стал осматривать повреждения.

Это моя первая авария в Москве. Дома я пару раз тоже попадала в мелкие ДТП. Но дома не страшно. Там за моей спиной был муж. И папа на крайний случай.

Выдохнула в последний раз и вышла из машины.

Тёплый летний воздух обнял меня, окружил со всех сторон. Но совсем не так, как в городе. Приятно и нежно. Хотя, возможно, это оттого, что уже наступают вечерние сумерки. Пахло лесом и смолой несмотря на то, что я стояла на трассе.

В реальности повреждения оказались не такими ужасными, как я нарисовала в своём воображении. Возможно, мне даже замены бампера не потребуется. Вроде бы давно уже есть технология, по которой можно такие трещины заклеить.

– Что же вы так неаккуратно, девушка? – усмехаясь, спросил водитель машины, которой я повредила нос.

Спросил вполне доброжелательно. И я выдохнула. Никто на меня кричать не собирается и разборок в стиле девяностых проводить не намерен.

Мы быстро оформили через госуслуги все нужные протоколы. Причём мой пострадавший, глядя, как я не могу попасть трясущейся рукой в телефон, попросил не торопиться. Отложил в сторону мой аппарат, очень мило напоил меня чаем из термоса и отвлёк от происшествия болтовнёй. Не торопил, не орал и не злился.

Золотой мужик!

В общем, приехала я на базу отдыха с опозданием, и заселялась в номер с приключениями.

Всё это: бегство из дома, дорога в никуда, решение отдохнуть в неизвестном месте, авария, заселение настолько утомили меня, что я вечером и не вспомнила о том, как отключила телефон после оформления европротокола. Упала в кровать и почти моментально уснула. Вырубилась.

Зато проснулась с восходом.

Открыла глаза, не очень ещё понимая, где я нахожусь, и зависла. Прямо перед моими глазами, за окном, в нежно-голубом небе висели золотисто-розовые облака. Нереальные. Будто из мультфильма. Сказочные.

Протопала на балкон и задохнулась от открывшейся картины.

У нас на севере не бывает такого неба! Во всяком случае, я ни разу не видела дома многоярусных, тяжёлых, будто груженых, низких белоснежно-ватных облаков. Как с детских рисунков гуашью. Они медленно и важно проплывали мимо, гонимые ветром и подкрашенные с одного бока молодым солнышком.

Птицы щебетали словно оглашенные, и пахло сногсшибательно! Смола, земля, близкая вода.

В это утро мир, будто сговорившись, решил показать мне действительно важное. Сокровенное. Поддержать меня.

Я стояла, заворожённая, запрокинув лицо к солнцу, и дышала воздухом свободы.

Именно здесь и сейчас на этом балконе я окончательно приняла решение.

Я не вернусь!

Развод!

Пошёл ты, Дениска, вместе со своей Настенькой! И ребёнок твой меня абсолютно не касается! Я не хочу тебя любить! Ты недостоин моей любви!

Стоило включить телефон, как вначале посыпались сообщения с ватсапа и телеги, а после зазвучал вызов. От мужа.

– Привет, – отозвалась я спокойным голосом, принимая звонок.

– Слава! – выдохнул Денис.

Помолчал немного и, вобрав воздуха в грудь, зашипел, переходя на крик:

– Где тебя носило всю ночь? Где ты сейчас? Ты хоть понимаешь, что я пережил? Ты обещала меня дождаться, а сама? Я звонил в морги! В больницы! Я не спал всю ночь! А мне на работу сейчас собираться! Немедленно, слышишь, сейчас же давай домой! Что на тебя вообще нашло?

Я молчала. Давала возможность ему высказаться. Не собираюсь лаяться и скандалить. Смысл?

Взывать к совести? К кому? К человеку, что свободно и беззастенчиво привёл в дом любовницу, тыча мне в лицо её беременностью?

Там, где совесть была, полынь-трава выросла.

Совесть для него нерациональна, а значит атавизм. Можно пренебречь.

– Ярослава! Что ты молчишь? Ты меня слышишь? – выдохся в упрёках и крике муж.

– Слышу. – спокойно ответила.

Удивительно, но меня на самом деле перестало волновать его состояние. Как отрезало вчера.

– Ты где? – с трудом сдерживаясь, выплюнул Денис.

– Это неважно, Денис. Мне нужно время, чтобы принять решение. Не беспокой меня. И не закатывай истерики.

Тринадцатая глава

– Слав, ответь мне! Где! Ты! Находишься! – прорычал мне на это Денис и продолжил низким вибрирующим голосом, – ты же понимаешь, что если я захочу, то мне не составит труда узнать?

О, вот и властный властелин проснулся! Впрочем, он и не засыпал никогда. Села на кровать и зажмурилась. Такое утро портит своим звонком!

– А зачем тебе? Для чего ты так хочешь знать? – пробормотала нехотя и со вздохом легла на спину.

Если с ним не поговорить сейчас, то припрётся же. А смотреть на него… Разговаривать с ним вживую намного больнее. Лучше уж так…

–Ты моя жена! – предсказуемо завёлся Денис.

– Ты мой муж. И что? Это разве помешало тебе залезть на чужую девку и девять месяцев с упоением делать ей ребёнка? Втайне от меня, – проговорила это вслух и поняла, что плачу.

Слёзы, щекоча, пробирались дорожками по вискам и заливали уши. Я перевернулась набок, подтягивая к себе коленки, сворачиваясь калачиком. Стало холодно. И горько.

– Это другое! Я мужчина и должен был решить нашу проблему! – самодовольно, как мне показалось, заявил Денис.

И меня аж подкинуло! Я соскочила с кровати и заметалась по номеру. Мужчина он! Решатель!

– Денис, меня тошнит от твоего скотства. Я видеть тебя больше не могу, – зашипела, заводясь с каждым словом, каждой буквой клеймя, обвиняя мужа, – Ты понимаешь, как унизил меня? Как растоптал всё, что было между нами хорошего, изгваздал, замазал жиром, копотью и мазутом своего предательства!

Помолчала, пытаясь обуздать собственную ярость, и продолжила, чеканя каждое слово:

– Постарайся не беспокоить меня некоторое время! Уймись! Нарешал уже! Идиот!

У нас в семье, вообще-то, не принято орать друг на друга. Я в принципе не понимаю и не принимаю такой стиль общения. И сейчас, наверное, второй раз в жизни я орала на мужа. Впервые я оскорбляла его.

Мы молчали некоторое время. Я пыталась взять себя в руки, а Денис, похоже, впечатлился моей истерикой.

– Ярослава. – наконец-то спокойно проговорил он, – Хорошо. Я принимаю твоё желание побыть одной и принять правильное решение. Хорошо. Но давай ты вернёшься в квартиру. Давай я уйду из дома и дам тебе возможность побыть одной.

Он реально не понимает?

– Нет. Я никогда не смогу лечь больше в кровать, которой пользовалась твоя Настенька, – прошипела, сдерживаясь.

– Не было никогда в кровати! – тут же вскрикнул Денис, но я перебила его, горько хмыкнув:

– Было, но не в кровати!

Где взять силы, чтобы вытерпеть это всё? Как пережить?

– Громов, ты ужасен, – прошептала, уже не очень понимая, то ли в трубку, то ли сама по себе.

– Слав, да пойми же ты наконец! Мы с тобой расставались и ночевали порознь за десять лет раз пять не больше! Мы неразлучны! – мягким голосом уговаривал меня Денис и этим делал только хуже.

Не в силах оставаться в закрытом помещении, не желая и дальше метаться по номеру, будто дикое животное в клетке, я открыла дверь на балкон и шагнула в залитое солнцем утро.

– Я волнуюсь о тебе! Приезжай домой, Славка! А я обязуюсь дать тебе время на принятие. – продолжал уговаривать меня муж.

– Мне и здесь неплохо. Нет, – резко выплюнула я в трубку и оглянулась на раздавшийся неподалёку тихий мужской смех и негромкий разговор.

Двое мужчин, по возрасту больше похоже на то, что это отец и взрослый сын, разговаривали на веранде соседнего номера. Она располагалась как продолжение моего балкона. Только шире и больше.

Один из мужчин, тот, что постарше, заметив меня, поздоровался чуть громче и отсалютовал бокалом с ярко-оранжевым напитком. Судя по всему, апельсиновым соком.

Я сообразила, что это, вероятно, соседи. И, нервно улыбнувшись, нырнула обратно в номер.

– Что за мужики там вокруг тебя, Слава?! – рычала тем временем трубка голосом возмущённого Дениса.

– А что? Только тебе можно мне изменять? Возможно, с другим мужчиной у меня получится забеременеть? Ты же не откажешься воспитывать моего сына? – ухмыльнувшись, предположила, фыркая.

Денис замолчал. Я уже собиралась прощаться, как он заговорил наигранно весёлым тоном:

– Шутки у тебя… Я ревную, милая!

– А ты не ревнуй! Не стоит оно того! – ответила я его же словами и закончила разговор.

Потому что меня опять кольнуло. Памятью. Столько лет прошло, а боль не проходит. Горит огнём в душе. Только от одной мысли о потере ребёнка. О моей вине… Если бы я могла забеременеть…

Первую сессию я успела сдать. С горем пополам, потому как Машка уехала на Крещение, и я последние экзамены сдавала на автопилоте. Практически без подготовки. Какая подготовка, когда Санечка орёт, а денег с продажи столового серебра хватило только на врача, который приходил каждый день заниматься с лежачей свекровью?

А ведь её нужно обмыть, покормить и подготовить к приходу этого врача!