Как и ожидала, дома была только бабуля.
Открыв дверь на мой настойчивый звонок, она едва не вскрикнула.
– Девочка моя, на тебя что, хулиганы напали? Тебя не поранили? Заходи скорее! – ухватив морщинистой рукой за куртку, тащила меня в квартиру. – А это еще что такое?
Звякнув, из рукава выпал свободный браслет наручников.
– Это… это коллеги пошутили, – нашлась я. – Сковали нас с партнером по танцу, а потом потеряли ключ.
Не стоит еще больше пугать бабулю и рассказывать о сволочном поведении Сержа. Она итак его недолюбливает.
– Ну иди, иди переодевайся, да садись за стол. Голодная, небось. И сними эту гадость, – сморщилась она.
– Я бы ванну приняла, – жалобно протянула я. – Чувствую себя жутко грязной, – и это было абсолютной правдой. Как могла еще себя чувствовать после всего, что Серж со мной сделал?
– Только недолго, я пирожков испекла с яблоками. Поешь с молочком. Я пока пущу воду, – и, шаркая тапками, побрела в ванную.
Это бабушка. Что с ней делать. Все время пытается меня откормить и вздыхает над тем, что «все косточки просвечивают, в чем только душа держится».
– Ба, у меня же режим, – крикнула из своей комнаты и злобно зашипела, когда наручники зацепились за толстовку.
Подлости подлостями, и карьера катится в тартарары, но пускать по ветру многолетний труд я не собиралась.
Кажется, у папы где-то была ножовка по металлу.
Отыскала его склад инструментов и вытащила нужный. Между рукой и металлическим кольцом проложила свернутое кухонное полотенце и принялась сосредоточенно пилить.
Понадобилось буквально несколько минут, и я была на свободе. Даже с не вывихнутыми суставами. На другой руке они все еще ныли.
Сбросила одежду и затолкала ее в первый же попавшийся под руки пакет. Выброшу. Не буду больше носить, чтобы не вызывать воспоминаний. Завернулась в толстый махровый халат и прошла в ванную.
Вода уже почти набралась, я вылила, наверное, полбутылки ароматизированной пены, и воздух сразу же наполнился ароматом персика.
Горячая вода приятно обожгла кожу.
Я взяла одну солевую бомбочку, бросила в ванну и наблюдала за пенныйм гейзером, затем вторую… третью.
Старалась забыть, избавиться от ощущения мерзких прикосновений Сержа, но они упорно не желали уходить.
Тогда взялась за мочалку. Остервенело терла кожу, добавляла температуру воды, но все равно казалась себе грязной. Видимо, мне никогда не избавиться от этого чувства, будто извалялась на помойке.
– Алинка, выходи, я тебе сок из сельдерея сделала и свёколку в духовке посушила, – постучала в дверь бабуля.
Она всегда знала, чем меня соблазнить.
Устав сражаться с собственными чувствами, я выплыла наконец из успевшей остыть ванны и снова завернулась в халат.
– Иди скорее, поешь, – бабуля подставила тарелку с горячими, высушенными в духовке свёкольными пластинками и стакан пенящегося бледно-зеленого сока. – Совсем скоро растаешь, смотри, поясом ведь переломить можно, – сокрушалась она, качая головой и никак не желая понимать, что для балерины такая комплекция норма.
Я успела схрустеть две или три пластинки и сделать пару глотков сока, когда ключ в замке повернулся.
– Входи, Сереженька. Алинка наверняка уже дома.
Гаденыш! Знал, что сама его не впущу, и дождался кого-то из родителей.
Не теряя времени на разговоры, я поднялась со стула, прихватила тарелку со стаканом и заперлась в своей комнате. Почти сразу же постучала мама.
– Алинка, ты там? Сереженька пришел. Выходи.
– Нет, – с трудом сдерживая подступающую истерику, крикнула я. – Пусть убирается!
Все, на что я надеялась, это, что в присутствии мамы он не будет вести себя, как последняя свинья, и не станет выламывать дверь.
– Алинка. Хватит. Выходи, и поговорите, как взрослые люди, – строго приказала мама.
– Алинка! – кажется, к ним успел присоединиться и папа. – Кончай свои капризы!
– Вас там уже много, вот сами и разговаривайте, а я перебьюсь! – и со злостью схрустела очередную сладкую пластинку.
Послышался невнятный гомон. Кажется, они там что-то между собой решают. Надеюсь, не выбивать дверь. В любом случае, при родителях Серж не покажет свою настоящую личину.
– Алинка, я ухожу, – крикнул он мне. – Успокаивайся и приходи в себя. Я загляну позже.
Я дождалась, пока хлопнет дверь, потом еще немного, на случай, если меня решили надуть, и только убедившись, что он действительно ушел, высунула нос.
В комнату меня вернул телефонный звонок.
– Алло?
– Алинка, – злобно рявкнул голос Сержа. – Ты правда думаешь, что можешь накатать на меня паршивую бумажонку и спрятаться? Ты совсем дура? Никакого разбирательства не будет. Это ты понимаешь? А ты заплатишь за все, что мне пришлось сделать, чтобы замять это дело. И мало тебе не покажется. Я тебя достану.
По спине пробежал озноб.
Мне что, теперь вообще из дома не высовываться?
Руки дрожали, когда несла пустые тарелку и стакан обратно на кухню.
– Алина, сядь, – отец выдвинул стул и указал на него взглядом. – Мы втроем посоветовались и решили, что нервы у тебя совсем расшатались с этой работой. Постоянные стрессы, физические нагрузки и недоедания не идут тебе на пользу. Поэтому мы решили, что тебе надо уехать в санаторий. Хороший санаторий, где сможешь психически восстановиться.
– Значит, я по-вашему ненормальная? – мой голос звенел от сдерживаемого гнева, а руки дрожали все сильнее.
– Посмотри на себя, ты же комок нервов, – уговаривала мама.
– Значит я психопатка? Отлично! И в какую психушку вы решили меня засунуть?
– Не в психушку, а в санаторий, – непривычно мягко возразил отец, лишний раз убеждая, что они считают меня психически нестабильной. – Хороший санаторий с прекрасной программой восстановления. Сергей сказал, что у него уже есть такой на примете.
Опять Сергей! Он сказал правду. Он меня достанет, и даже в собственном доме не спрятаться.
Думаю, попроси он моих родителей, они выдали бы меня, связанную по рукам и ногам и перевязанную ленточкой.
Что же мне делать?
Сбежать из дома и какое-то время пожить у подруг? Серж не осмелится вредить моим родным, ведь он старается сохранить образ идеального во всех отношениях зятя. Это я тогда в туалет зашла не вовремя, и маска спала, да бабуля в курсе, какой он гнусный тип. Все остальные свято верят в его безгрешность и мое помешательство. В его интересах, чтобы и дальше так думали. Так же как и в моих. По крайней мере, так я буду уверена, что они в безопасности.
Но сколько это может продолжаться? Сколько подруги будут терпеть мое пребывание в их доме? У многих уже семьи, дети.
И очень сомневаюсь, что Серж оставит меня в покое, если буду в пределах его досягаемости.
Значит, оставаться в городе не вариант.
Но куда же мне податься?
Стала судорожно вспоминать, кто из хороших знакомых уехал и при этом сохранились достаточно хорошие отношения, чтобы смог терпеть меня первое время, пока устроюсь.
Размышления прервал осторожный стук в дверь.
– Не хочу никого видеть! – крикнула я. – Имею право! Я ведь сумасшедшая!
– Алиночка, дочка, – донесся из-за двери дрожащий голос бабули, и у меня выступили слезы.
Я тут задумываю побег, но как же останусь без бабули? Она ведь практически вырастила меня, пока мама и папа пропадали на работе. На балете тоже она настояла, пока я заходилась в истерике, а родители были категорически против.
– Лучше бы на курсы английского ходили, – ворчал папа.
– Мама, ты лишаешь ребенка детства, – восклицала моя мама и вздыхала с несчастным видом, пока я с фанатичным упорством тянула связки.
Даже мой первый спектакль не убедил их, что в моих занятиях есть смысл. И только когда я в первый раз станцевала сольную партию на детском утреннике, и зрители с воспитателями наперебой восхищались и поздравляли их, родители смогли признать, что все усилия были не зря.
– Деточка, моя, – бабуля вошла в приоткрытую дверь. – Тебе надо уезжать.
Как странно, она озвучила мои собственные мысли. Иногда казалось, что бабуля знает меня лучше, чем я сама.
– Не знаю, как они не видят чего стоит твой Сергей…
– Уже не мой, – перебила я.
– Хорошо, не твой Сергей, – согласилась бабуля. – Но они не хотят ничего замечать. Будто влюбились в него вместо тебя. Порой мне кажется, что он их приворожил или загипнотизировал. Они готовы запереть тебя в лечебнице по первому его слову. Угораздило же тебя связаться с ним.
– Ба, не начинай, – простонала я. – Сама себя поедом ем. Из-за него вся моя жизнь летит вверх тормашками.
– Но тебе надо уехать, – твердо заявила она. – Вот, смотри, что я принесла, – она подняла увесистый фотоальбом, оставшийся еще со школьных времен.
Как я сама о нем не вспомнила?
Мы уселись на кровать и начали просматривать школьные фотографии и с девочками из балетной студии.
– Замужем, замужем. Уже ребенок. Даже не знаю, где она сейчас, – переводили палец с одного подросткового лица на другое.
– А вот смотри. Лилечка, – бабуля указала на большеглазую смуглянку с круглой мордашкой и туго стянутыми в пучок черными волосами. Несмотря на это, на шее и висках все-таки выбивались непослушные кудряшки.
Лилечка – еще одна звездочка нашей студии и очень самоуверенная. В то время, как я осталась в родном городе и все усилия направила на покорение родной сцены, Лилечка решила, что достойна большего и рванула в столицу.
Злостного соперничества между нами не было. Мы не сыпали стекло друг другу в туфли, не перерезали ленты, не портили платья. Даже годы спустя сохранили отстраненно-дружеские отношения и поздравляли друг друга с праздниками и днями рождения. Кажется, она удачно устроилась в одном из московских театров.
Вот только как воспримет мою просьбу на время приютить? Подростковая дружба – это одно, а взрослые взаимоотношения – совершенно другое.
К тому же тоже… Не хотела признаваться даже себе, но слова Сержа о ребенке прочно засели в голове. Это было бы катастрофой. Вполне реальной катастрофой.
Господи, не дай бог это окажется правдой.
– Звони, – бабуля непреклонно протянула мне телефон.
Я взяла его и отыскала номер Лильки.
– Привет, – затаив дыхание, ждала ее ответа.
– Приве-ет, – ожидаемо удивленно протянула она. – Что-то случилось?
– Почему ты так решила? – неискренне удивилась я.
– Дай подумать… – она помолчала, будто задумалась. – Сегодня не мой день рождения. Не восьмое марта. Не новый год и даже не день влюбленных или двадцать третье февраля. Твой звонок означает, что проблемы либо у тебя, либо у меня, но у меня проблем нет. Так в чем дело?
Против такой логической цепочки возразить было нечего.
– Да, у меня проблемы.
– Поделишься?
– Не сейчас. Если я приеду, ты приютишь меня на время? Не бесплатно, конечно.
– Ого! – воскликнула Лиля. – Видимо, все намного серьезнее, чем я думала. Поссорилась с женихом?
– Лиль, не хочу об этом говорить, ладно? Что скажешь по поводу моей просьбы?
– Разумеется, приезжай! Какие вопросы! – как всегда, Лиля фонтанировала эмоциями. – Так ты решила выбраться из нашей дыры? Тому, кто тебя на это сподвиг, надо поставить памятник. Приезжай и забудь о деньгах. Если действительно решила завязать с провинцией, то попытаемся устроить тебя в мой театр. Хоть сезон уже начался. Надеюсь, что получится. Когда тебя ждать?
– Как только куплю билет.
– Круто тебя прижало, – Лиля присвистнула. – Жду. Звякни, когда будешь подъезжать.
Ну вот и все. Закончив разговор, я сложила руки на коленях и обреченно посмотрела на бабулю.
Сердце обливалось кровью, когда думала, что оставлю, но… вряд ли ей будет лучше знать, что внучку заперли в психушке.
– Как думаешь, он сможет отследить, куда ты уедешь? – спросила бабуля, и я в очередной раз поразилась, как одинаково мы думаем. Будто моей мамой была она сама, а не ее дочь.
– Ты права, рисковать не стоит. Возьму такси до соседнего города, а там уже и билет до Лильки.
– Девочка моя, даже не верится, что скоро тебя не будет рядом, – бабуля крепко обняла меня, и слезы полились сами собой.
– Обещаю, как только устроюсь, заберу тебя к себе, – сквозь всхлипы пообещала я.
– Ты не обо мне думай. Сама там не пропади. Ну, нечего слезы лить, – встряхнулась она. – Давай вещи собирать. Тебе надо уехать, пока он не вернулся.
– Эй! Заговорщики! – постучала мама.
Брюки и блуза упали на пол, а я пинком забросила сумку за кресло.
– Вы вообще выходить не собираетесь? Пойдемте чай пить.
Вечер тянулся невыносимо медленно, а я только и делала, что думала о валяющейся за креслом сумке. Минуты складывались в часы, а мама с папой словно собрались сторожить меня всю ночь.
Устав от того, как они в два голоса расхваливают любимого Сереженьку, я сделала вид, что сидя клюю носом.
– Все, хватит, – мама забрала у меня кружку успевшего остыть чая. – Посмотри на себя, бледная, как смерть. Отправляйся в душ и спать. Завтра приедет Сережа и отвезет тебя в санаторий. Я больше не могу видеть тебя в таком состоянии.
Я беспрекословно поднялась.
Ну вот и все, они сами все решили за меня. Сегодня или уже никогда.
– Вот и умница, – мама похлопала меня по руке. – Надеюсь, ты быстро придешь в себя, еще и спасибо потом скажешь, что не дали потерять такого замечательного человека.
– Конечно, – согласилась я. А что еще могла сказать? Разговаривать с ними, все равно, что с глухими.
С тоской осмотрела ванную. Думала ли когда-нибудь, что меня выживут из собственного дома? И кто? Не бандиты, кредиторы или коллекторы. Собственные родители.
Зубная щетка, полотенца, шампуни и гели. Скрабы, лосьоны – оставить придется все, чтобы не вызвать подозрений. Возьму только личные вещи, средства ухода за ногами и, конечно же, туфли.
Все это я, стараясь не шуметь, утрамбовывала в сумку, а, закончив, прямо в одежде юркнула под одеяло. На случай, если родители захотят меня проведать.
Цифры на телефоне плавно перетекали одна в другую, приближая наступление новых суток, а сердце билось так гулко, что отдавалось в ушах.
Судя по звукам, родители тоже легли. Я дала им полчаса на то, чтобы крепко уснуть.
В коридоре раздались шаги, дверь скрипнула. Я натянула на голову одеяло и крепко зажмурилась.
«Я сплю. Сплю. Уходите», – стараясь дышать ровно и не шевелиться, повторяла мысленно, как мантру.
– Дочка, – позвала бабуля и тронула за плечо. – Ты спишь? Просыпайся. Пора.
– Ба, – резко встав, я обхватила ее за плечи.
– Ну, полно-полно, – хлопала она меня по спине. – Возьми вот это.
Я не верила своим глазам.
О проекте
О подписке