– Что же такое твориться–то?
Кудахтанье Греты сначала доносилось словно слой ваты, затем все более отчетливо.
– Детонька совсем памяти лишилась. Что же теперь с ней будет?
– Пока полежит здесь, наберется сил. А потом посмотрим, – совсем рядом голос… хозяина. Господи, застрелите меня. Дожила! Еще в рабынях не ходила. И почему я не утонула? С чего это хозяин полез в воду спасать рабыню, да еще и приволок с свою комнату? Может, они, то есть, теперь уже мы, любовники? А если этот Ладислав потребует у меня выполнения моих рабских обязанностей? Спать с чужим мужиком? Только через мой труп! Хотя, может, я уже труп, а это уже агония мозга?
Успокаивая разгоряченные мысли, на лоб опустилась прохладная ткань и перина подо мной промялась. Кажется, тот, кто сидел рядом, придвинулся.
– Что же она будет делать без памяти-то? – женским голосом продолжала галлюцинация.
Точно! Без памяти! Ну какая же эта Грета умная. Если все–таки не умерла, буду притворяться, что лишилась памяти, пока не освоюсь в этом странном мире.
– Давай, детонька, выпей, – перед носом снова оказалась кружка, сладко пахнущая молоком
– М–м–м, – я попробовала отвернуться, но, не обращая внимания на мое нежелание пить, Ладислав приподнял за плечи. Не церемонясь, он стиснул мою челюсть и влил в рот тошнотворно теплое молоко.
Горло сжало спазмом, и я закашлялась, тогда мучитель наклонил меня вперед и придерживал пока я не восстановила дыхание.
– Вот и хорошо. Вот и хорошо, – причитала Грета, принимая у хозяина кружку. Теперь она поспит, а проснется совсем здоровенькой.
Вот в последнем я очень сомневалась, хотя веки начали сами собой закрываться, и я провалилась то ли в перину, то ли в подушки, то ли в сон.
Глава 3. Ладислав
Я смотрел на нее, утонувшую в моих подушках.
Незаконная дочь моего отца, прижитая в столице от какой–то девицы. Я ненавидел ее всем сердцем за отнятую любовь отца, его внимание, за то, что она существует. Ненавидел!.. Потому что любил.
С того самого дня, как вернулся из интерната для мальчиков и увидел в нашем саду рыжекудрую девочку. Ее заливистый смех напоминал перезвон серебряных колокольчиков и слышался каждый раз, когда отец отталкивал качели, и девочка взмывала к небу, отчего, открывая маленькие ступни в белых башмачках, взлетали кружевные юбки.
Именно тогда я в первый раз и почувствовал эту тягучую смесь притяжения и ревности – со мной отец никогда не проводил так время. И, взрослея без матери, я знал только строгость. Сначала отца, воспитывающего меня, как наследника, а потом наставников интерната, не прощавших ни единой детской шалости.
Я спешил домой, надеясь на встречу с отцом, на его радость моим успехам, на его гордость, а она, эта рыжеволосая кукла, отняла у меня все.
– Ладислав! – увидев меня, крикнул отец. – Подойди, познакомься. Это Мелисса. Моя помощница. Несмотря на низкое происхождение, у нее очень искуссные руки. Надеюсь, вы подружитесь.
Подружитесь? Меня передернуло, а упоминание о низком происхождении вызвало отвращение и злость.
Так вот на кого отец променял своего сына. На простолюдинку!
В тот же вечер я пробрался в ее комнату, обставленную словно для госпожи, стащил то самое сиреневое платье с пеной белых кружев и сжег его.
Разумеется, мне влетело от отца, но слезы девчонки пьянили больше вина и оставляли послевкусие кабацкой сивухи.
С каждым моим приездом домой, Мелисса становилась все красивее. И тем больше я ее третировал, пока она не начала при виде меня испуганно прятаться.
Страшная правда открылась когда мы оба уже были достаточно взрослыми: Мелисса – чтобы вызывать интерес у молодого человека, а я – чтобы отдавать себе в этом отчет.
Тогда Мелисса хорошо понимала кто она есть и успешно избегала меня с самого моего приезда, но в тот день, когда я зачем–то пошел к отцу, стояла у дверей его комнаты и любовалась на сережки. Мамины сережки.
Увидев меня, она испуганно замерла, как лань перед волком, и напряглась, приготовившись бежать.
Сначала я хотел ее отпихнуть, но потом рассмотрел украшение в ее руках.
Отец не мог отдать их! Это фамильные драгоценности. Он подарил их маме, а она должна была подарить моей супруге. Они не могут принадлежать безродной девке.
В глазах потемнело.
– Дрянь! Воровка! Как ты посмела коснуться вещей мамы?! – орал я на оцепеневшую Мелиссу.
Вырвал из неподвижной руки украшение и с размаху ударил по лицу.
Она даже не вскрикнула, только из рассеченной губы стекала струйка крови, а в широко распахнутых, устремленных на меня глазах застыли слезы.
Я поднес дрожащую руку к глазам – перстень. Родовой перстень с орлом – герб нашего дома – немного большеватый для меня, повернулся на пальце, и ребро пришлось прямо на пухлые розовые губы.
Я ударил ее? Ударил девушку? Рука дрожала, и я перехватил ее за запястье, все еще не веря, что ударил Мелиссу. Меня не этому учили!
– Что за шум? – отец вышел из своей комнаты.
Посмотрел на меня, все еще не сводящего глаз с собственных трясущихся пальцев. Посмотрел на Мелиссу, дрожащую с головы до ног и отвесил мне хорошую оплеуху.
В ушах зазвенело, а в глазах начало двоиться. Я даже не знал, что у него такая тяжелая рука.
Мелисса вскрикнула. Словно очнувшись, она прижала ладонь к покрасневшей щеке и бросилась бежать, а отец втолкнул меня в комнату.
– Как ты посмел поднять на нее руку?! – гремел он.
– Она украла украшения мамы! – вспомнил я причину своего гнева.
– Это я подарил! – продолжал кричать отец. – Это моя воля! Кто ты такой, чтобы препятствовать ей?!
– Твой сын! – мы кричали друг на друга, забыв о приличиях.
– А она дочь! – встретил мой неверящий взгляд и поправился: – Я воспитываю ее, как свою дочь. И ты должен относиться к ней соответственно! Должен уважать ее! Такова моя воля! Она тебе ровня!
«Дочь! Дочь!» – неотступно звенело в голове. Я смотреть не мог на Мелиссу, чтобы не испытывать неподобающих чувств, и сбежал в столицу.
Я бежал от стыда за содеянное, от своей, как я теперь знал, страсти, противной природе и обществу. Бежал от себя.
Вернуться меня заставило только известие о тяжелой болезни отца.
Мелисса сделала мне одолжение и не показывалась на глаза, а когда отец испустил дух, уронив и разбив зеркало, я услышал судорожный всхлип за дверью и дробный стук башмачков.
«Я ведь даже не позволил ей проститься, поскольку проводил дни и ночи у постели отца», – все это пронеслось в голове, и я бросился следом.
А увидел только как ее юбки мелькнули и исчезли за скалой.
Неужели она считает меня таким монстром, что предпочла умереть, чем жить со мной под одной крышей?
«Пожалуй, у нее есть для этого причины», – думал я, рассматривая тонкий профиль на фоне темного окна.
Повел рукой, подзывая светильники, они подплыли ближе. Я свел пальцы – их свечение ослабло. Я не хотел, чтобы Мелисса проснулась.
С тех пор, как я ее не видел, рыжие волосы потемнели и приобрели глубокий каштановый оттенок. Скулы стали более выразительными, а губы перестали быть детскими и стали очень женственными… желанными.
Я резко отстранился и настороженно посмотрел на спящую – она повернулась на бок, вздохнула и подбила подушку под щеку.
Светильник завис прямо над ее лицом, и я не смог удержаться, снова склонился, рассматривая тонкие черты.
Невольно искал сходство и не находил его. Возможно, потому что не хотел и боялся.
Мысль, что я люблю собственную сестру приводила в ужас. Так не должно быть! Это неправильно.
Но ведь я ее целовал, когда вытащил из воды.
Целовал ее глаза, щеки, губы…
Задержавшись на них взглядом, я рассмотрел небольшой шрамик – свидетельство моей несдержанности.
Спать было неудобно – слишком мягко, слишком душно, – но просыпаться тоже не хотелось.
«Надо же, какой странный сон», – думала я, проматывая в памяти аварию и то, как меня спас красивый незнакомец, толстую служанку, старинное платье. – «Ох, жаль, что проснулась, интересно, что было бы дальше» – сладко потянулась и напряглась от странного ощущения.
Я всегда спала голой, а сейчас что–то душило и, обмотавшись, сковывало движения. Такого просто не может быть!
Подскочила, осмотрелась и сначала открыла от удивления рот, а потом захлопнула.
Комната не моя! Длинная, отделанная кружевом ночная рубашка – не моя! Кровать с балдахином не моя! Вид из окна на сверкающее под солнцем море – не мой!
Значит, мне все это не приснилось? Тогда, кто же меня раздел? Снял тяжелое платье, тесный корсет? Надел этот балахон?
Послышался шорох и, пискнув, я натянула одеяло до подбородка, с трудом удержавшись, чтобы не накрыться с головой – рядом с кроватью в широком кресле спал мой вчерашний спаситель.
Длинные ноги вытянуты, руки расслабленно свешиваются с подлокотников, голова откинула, а в распахнутом вороте видна загорелая мускулистая грудь. Он дышал глубоко и размеренно, будто крепко спал, но стоило мне попытаться слезть с кровати, сразу же вскинул растрепанную голову.
– Мелисса? Проснулась?
Кто? Я?
Захотелось спросить, но, слава богу, голос ко мне пока не вернулся. Впрочем, я же хотела имитировать потерю памяти.
– Как себя чувствуешь? – Ладислав, кажется, его так зовут, встал с кресла и присел на кровать, я сразу же отшатнулась и повыше натянула одеяло. Кто знает, какие у них здесь законы гостеприимства.
– Не знаю, – растерянно помотала головой, при этом почти не покривив душой. Я действительно не знала как надо себя чувствовать после того, как едва не утонув, оказываешься в замке, да еще и не в своем теле. Кстати, об этом. – Можно зеркало?
Горло еще першило, и я думала, что голос будет больше напоминать воронье карканье, но он оказался на удивление мелодичным и каким–то певучим. Интересно, в прошлой жизни за собой такого не замечала.
– Конечно, – он легко поднялся, но в скользнувшем по лицу луче света, я успела рассмотреть залегшие под глазами полукружья теней. Кажется, прошедшая ночь оказалась для него не самой приятной.
Он взял колокольчик, и раздался серебристый перезвон.
– Звали, хозяин? – в комнату без стука ворвалась весьма фактурная девица – тонкая, затянутая в корсет талия. Интересно, ее обладательница хотя бы дышать может? От быстрого дыхания пышная грудь едва не вываливается из глубокого декольте. Волосы толстыми блестящими косами закручены на затылке, а лицо обрамляют кокетливые завитки. По тому взгляду, который бросила на меня девица, как–то сразу подумалось, что я заняла ее место.
– Верена, принеси Мелиссе зеркало и платье. Потом поможешь принять ванну и одеться, – распорядился Ладислав.
– Еще чего! – фыркнула девица, подтверждая мои подозрения, что у нее с хозяином весьма неформальные отношения. – Буду я еще прислуживать какой–то рабыне. Сама справится.
– Плетки захотела? – рыкнул Ладислав, и раскатистый баритон легко заполнил всю комнату целиком. – Делай, что сказал, без пререканий!
– Слушаюсь, хозяин, – она присела в поклоне, снова продемонстрировав выдающееся декольте, и исчезла. Наверное, за зеркалом.
Интересно, а что мне подарило новое тело? Я попыталась провести инвентаризацию, но пышное одеяло и широкая рубашка оказались существенной помехой.
– Я распоряжусь насчет завтрака, – словно не он только что кричал на служанку, Ладислав, отвлекая от странных мыслей, галантно поклонился и покинул комнату.
Верена вернулась довольно быстро. Или она очень быстро бегает, или комната туловища, в котором я сейчас нахожусь, находится где–то недалеко от хозяйской спальни.
Ох, сколько мне еще предстоит узнать. Мысленно вздохнула. Интересно, я здесь надолго и самое главное – как сюда попала?
– На! Смотри! – Верена не очень почтительно швырнула на кровать ручное зеркало в ажурной металлической оправе.
Оно одновременно было похоже на зеркала из моего мира и совсем другим – отражение в нем было более объемным, более живым, словно там, внутри прозрачного стекала, была своя реальность. Даже показалось, что его границы раздвинулись и стало видно намного больше, чем должно было, исходя из его размеров.
Но этими странностями можно заняться потом, пока же я изучала себя – длинные каштановые, сейчас растрепанные локоны могли принадлежать кому угодно, только не мне – любительнице коротких стрижек. Это же убиться их расчесывать! Наверняка, здесь нет ни фена, ни кондиционера для волос. Как они только живут с такими гривами? Высокий гладкий, словно мраморный, лоб. Казалось, его никогда не коснется ни одна морщинка. Им я осталась довольна. Почти прямые, разлетающиеся к вискам темные брови придавали лицу наивное и вечно удивленное выражение. Ему же соответствовали и удлиненные широко распахнутые светло–ореховые глаза. Высокие скулы, прямой аккуратный нос, узкий подбородок и сложенные бантиком розовые губы с неизвестно откуда появившимся более светлым шрамиком. Наверное, мужчины любят такие лица, они вызывают желание защищать, оберегать. В общем, в полный голос взывают к инстинктам сильного пола, чего не скажешь о моем прежнем лице с твердым подбородком и надменно вздернутыми бровями.
– Насмотрелась? – снисходительно поинтересовалась Верена. Так и хотелось назвать ее Варана – за лаковой внешностью упорно проглядывала чешуйчатая рептилия. Интересно, если поднести к ней зеркало, кто в нем отразиться – девушка или варан. Кажется, в этом мире можно ожидать чего угодно. – Жаль, личико не ободрала о камни, – я невольно всмотрелась в ее подкрашенный рот, ожидая, что появится раздвоенный язык, и с него закапает яд прямо на застеленный густыми коврами пол. Но в облике девицы ничего не изменилось, только прищуренные глаза изливали на меня неподдельную ненависть. – Все–таки забралась к постель к хозяину? – шипела она, с силой выдергивая меня из уютного гнезда подушек. – Еще тело старого хозяина не успело остыть, как ты уже нашла себе новое прибежище. Бесстыжая!
Я задумалась – неужели это правда? То есть, эта невинная розочка, которую я увидела в зеркале крутила шашни со старым хозяином и одновременно мостила дорожку в спальню молодого? Ну и проныра. А как мне жить с такой репутацией?
– Сама помоешься, поди не госпожа, – Верена толкнула меня к каменной посудине, напоминающей нашу ванну. На ощупь она была гладкой и приятно теплой, а не ледяной, как бывает, когда отключают горячую воду.
Девица вышла, хлопнув дверью, а я недоуменно осматривалась – и что делать дальше? Ни крана ни душа я не заметила. Похлопала в ладоши, не зная, как в этом странном мире принято вызывать воду.
«Но ведь как–то они моются, раз есть ванна?» – стараясь мыслить логически, рассуждала я. Еще раз осмотрелась и растерянно села на камень.
О, чудо!
Едва моя, точнее, не моя, а неизвестной мне Мелиссы, попа коснулась камня, как ванна сразу же начала наполняться водой. Теплой водой! Интересно, а если я захочу пену? Но пока рано было об этом думать, намного важнее понять, что мне досталось в новом теле.
О проекте
О подписке