– Полин, ты хотела, чтобы он нас немного развлек, но мне почему-то кажется, что сегодня он ни на что уже не способен. Смотри, слезы, слюни… Не хватало еще нам испражнений другого характера. Приведи его в чувства, иначе я полечу к брюнетке в «цирк». Мне надоело взирать на обморок твоего бледного аристократа, – хриплым голосом, раздраженно проговорила Мегилла.

Владимир снова открыл глаза. Теперь все краски стали четче. Напротив него сидели три роскошные дамы. Одну из них он сразу узнал. Это была Полин Лагранж.

«Какое счастье, здесь Полин, – подумал он. И тут же осекся, вспомнив о ее страшных метаморфозах. – Это же она сбросила меня в огненную бездну. Она – коварная дьяволица».

– Ну, вот мы и очнулись! – ласковым голосом возвестила Полин. – Месье Махнев, мне хотелось бы немного прояснить обстановку, проще говоря, ввести вас в курс дела. Если вам не изменяет память, я забрала вас с урока, на котором ваш наставник читал лекцию об одном из смертных грехов, называемых «гордыней». Чтобы вы не подумали на мой счет, кем бы меня не вообразили – все равно истина останется иной. Я и сама, порой, настолько далека от истины, что забываю, кто я есть на самом деле. – Она нервно хохотнула. – Да и само понятие «истины» что это? Понятие о некотором абсолюте? Если вы думаете так, то я не открою тайны, поведав, что все в природе относительно. И любую истину мы постигаем лишь в соотношении к чему-то. Мне кажется, еще Вольтер сказал однажды: «Люби истину, но будь снисходителен к заблуждениям». Иногда я пробуждаюсь с четким осознанием того, что я – несчастная маленькая девочка, брошенная всеми, невинная, оболганная и жутко одинокая. И мне кажется, что все мои грехи – это не более чем мираж, трагические, но к счастью, преодолимые обстоятельства. И лишь сам «злой рок» повинен в том, кем я стала. Но уже к вечеру, этого же дня, я ощущаю себя совсем иначе. Мстится, что порочней меня нет никого на всем белом свете. Что я способна погубить не только одну или пару человеческих душ, но и десяток, сотни душ, и целые народы и государства. Хотя, последнее утверждение, пожалуй, слишком самонадеянно. Дело не в этом. Я лишь пытаюсь пролить слабый свет на собственную персону. Я могу быть жестока до исступления, а могу быть и ласкова и невинна, словно дитя. Могу быть молода и до неприличия похотлива, а могу рассыпаться в прах от дремучей старости. Хочу сказать одно: я живу в адском царстве намного дольше, чем вы. И мною давным-давно пройдены, положенные каждому грешнику уроки. У меня здесь несколько иной статус. Не скрою, я помогаю нашему Аргусу во многих делах. У меня с Виктором особые отношения, – последние слова она произнесла не без гордости и блеска в темных глазах.

– Полин, не слишком ли много красноречия при несоответствующих обстоятельствах? – перебила ее другая женщина. – Я прилетела сюда чуточку пошалить, но время идет, а дальше разговоров мы никуда не двинулись.

Владимир перевел взгляд на говорящую. Это была плотная шатенка в платье с широким декольте. Из кружевного ажурного лифа, словно персики из взбитых сливок, возвышались аппетитные груди. Ниже шла затянутая в корсет, тонкая талия. Она была одета в темно-зеленое, атласное платье, отороченное широким кружевом. Густые волосы локонами обрамляли милое лицо с тонкими, античными чертами.

– Благодарю, Месс. Я, действительно, люблю иногда поболтать. Это – моя слабость. Кстати, вначале я хотела бы, Владимир Иванович, представить вам своих давних подруг. Познакомьтесь, эту красавицу зовут Мессалина, а для близких друзей просто – Месс.

При этих словах шатенка улыбнулась кончиками губ и легонько кивнула мелкой породистой головой.

– Вторую мою подругу зовут Мегилла.

Теперь Владимир смог рассмотреть и другую незнакомку. Судя по всему, именно она была обладательницей хриплого голоса. Она выглядела немного сухопарой и бледной. Черные, прямые волосы отливали бархатом вороньего крыла и были уложены в строгую, высокую прическу. Стройная фигура Мегиллы не поражала выпуклостью форм: под темным гипюровым платьем топорщилась маленькая, почти плоская грудь, длинные руки казались слишком худыми, выступали и острые ключицы. Но вместе с тем в ее облике было что-то такое, что притягивало любопытный взор. Узкое лицо выглядело приятным. Особенно прекрасными казались огромные, чуть раскосые, черные глаза. Они, то сияли холодным и бесстрастным взором, то наливались ужасающей, черной смолой, в которой полыхало огненное пламя.

«Наверное, жутко нервная особа, – подумал Владимир. – Такие худышки часто бывают страстны до исступления. Либо она истеричка, либо поклонница лесбийской любви».

– Ну, а со мной, Владимир Иванович, вы уже имели удовольствие познакомиться и не раз, – Полин кокетливо рассмеялась, тряхнув каштановыми кудрями.

– Где я? – тихо спросил Владимир.

– Вы, Владимир Иванович, в полной безопасности. Я унесла вас в соседний предел. Он граничит с вотчиной Виктора. Но дело в том, что Виктор вас здесь пока не видит. В данный момент вы находитесь в шатре, стоящем посередине малообитаемой пустыни. Не бойтесь, Виктор не хватится вас. Он думает, что вы со мной. Патрон безмерно доверяет мне, а я – коварная, как всякая женщина, получившая хоть маленькую толику доверия, вопреки всяческой логике и, пренебрегая правилами элементарной благодарности и даже безопасности, готова пойти на подлог, обман и банальный, на первый взгляд, глупейший, адюльтер. Зачем мне это все? Да за тем же, зачем и вам. Вспомните, с какой легкостью вы при жизни меняли одну женщину на другую. И делали это тем быстрее, чем скорее красавица объяснялась вам в любви и начинала смотреть молящими глазами прирученной лани. Или чего хуже – недоенной коровы. Ах, как нелепа влюбленная женщина! Она способна совершать такие пошлые глупости… Я, кажется, вновь увлеклась, – Полин медлила. И, повернувшись к подругам, произнесла: – Вы знаете, дамы, о чем я, находясь здесь, уж точно ни разу не пожалела? Это о том, как часто, именно здесь, я смогла брать верх над мужчинами. Да еще какими! Приятно иногда осознавать, что и мужчина способен смотреть не глазами равнодушного победителя, а глазами побитого, преданного пса, лежащего возле ног хозяйки.

– О, я чувствую, у меня был взгляд именно побитого пса, когда вы, Полин, предстали в совершенно ином облике… – медленно произнес Владимир, смерив Полин взглядом, в котором сквозил намек на слабую усмешку.

– Да был, – торжествующе улыбнулась она. – Но сделала я сие не только затем, чтобы потешить женскую гордыню и почувствовать над вами власть. Мои метаморфозы были маленькой местью за ваши бестактные мысли о дряхлости моего тела и за нежелание продолжить любовную игру…

– Вы имеете в виду нашу первую встречу? – Владимир приподнял бровь.

– Именно.

– Вы несправедливы ко мне, Полин. В тот день вы переступили порог моего дома юной красавицей, а ушли из него ее прабабушкой. Я – новичок в этом царстве тьмы и до сих пор теряюсь от быстротечности его изменений. Надо отдать должное – вы и в старушках были довольно милы…

– Ах, плут! То-то ты меня так быстро выставил за двери.

– Полин, время идет, а мы вынуждены слушать ваш интересный во всех смыслах диалог.

– Да-да, простите! Так вот, Владимир Иванович, проще говоря, я похитила вас на те, пять часов, которые мне предоставил Виктор.

– Уже не пять, а значительно меньше. А из-за твоей любви к пустой болтовне нам придется скоро благополучно вернуть его Виктору, – тонкие губы Мегиллы кривились от ироничной усмешки.

– Всё, всё. Я полагаю, мы быстро перейдем к делу. Итак, Владимир Иванович, я готова сделать предложение, от которого вы вряд ли откажетесь: вы должны продемонстрировать свои мужские способности и по очереди удовлетворить телесное желание нас троих. Я думаю, что при жизни вам удавалось за одну ночь иметь и большее число любовниц. Правда, они не были ведьмами и не знались с нечистой силой, – расхохоталась Полин и с вызовом посмотрела на Владимира.

– А если я откажусь?

– Если вы откажетесь, то она отнесет вас к «огненному морю», подвесит над пропастью за ногу и оставит там часов на пять. А может и больше. Ведь наша Полин так забывчива: она способна проболтать о пустяках пару часов кряду и забыть о том, что ее где-то ждут. Правда, Полин? А вы, Владимир Иванович, будете висеть в нескольких локтях от расплавленного металла и ждать свою спасительницу так, как не ждали никого и никогда. Поверьте, это ожидание будет во сто крат сильнее ожидания пылкого любовника предмета своей острой страсти, – в голосе Мегиллы слышался неприкрытый сарказм.

– Расплавленный металл – это, пожалуй, слишком. А если серьезно, то во время сегодняшнего урока вы, Владимир, должны были оказаться возле «позорного столба», и гадкая толпа, состоящая в основном из простолюдинов и жалких плебеев, должна была высечь вас в обнаженном виде. Обычно так Виктор проводит урок, посвященный «гордыне». Через это проходит почти каждый грешник. Ибо «гордыня» – это коренной грех, присущий каждому смертному в той или иной степени… – спокойным тоном добавила Месс. – Виктор считает, что после подобной экзекуции с каждого гордеца слетает хотя бы половина его заблуждений. Кому не помогает один «позорный столб», он «прописывает» еще парочку. И заметьте, это было бы лишь прелюдией. Потом бы вас послали на нудный и изматывающий своей очевидной банальностью урок, схожий с обычной человеческой жизнью. Вы бы и сами не поняли, где в нем начало и где конец. И что из него следует.

– Ну, наш патрон бывает подчас так изобретателен в этом вопросе. Было время, он любил всех толкать в жбан с испражнениями или обливать смолой, валять в перьях и выставлять в таком виде на всеобщее обозрение. Таким образом, Ex malis eligere minima^[6], дорогой господин Махнев, иначе мы пожалеем о вашем жалком жребии, – равнодушно обронила Мегилла.

Владимир осмотрелся: судя по мягким, пропускающим слабый свет, узорчатым стенам, он действительно находился в довольно большом шелковом, восточном шатре. Сбоку от него стояла позолоченная курительница в виде птицы Феникс, из крючковатого клюва которой валил густой, похожий на опиумный, бурый дым. Владимир понял, что сам он лежит на полу среди множества шелковых тканей, мягких подушек и газовых платков. От противоположной стены отделилась Полин. В ее руках поблескивала прозрачная, темно синяя чаша, наполненная какой-то жидкостью, от которой струился беловатый пар. Полин присела возле Владимира и протянула чашу. В нос ударили ароматы розового масла, апельсина, сандала, мяты и еще чего-то неведомого и такого притягательного. Только теперь Владимир почувствовал, что просто-таки изнывает от жажды.

– Пей, Вольдемар. Это волшебный напиток. Он придаст тебе любовной силы.

Он наклонил голову и выпил жидкость большими, жадными глотками. По телу разлилось приятное тепло. Он немного захмелел: все стены восточного шатра заискрились россыпью таинственных огней. Огни мрели и множились, танцевали и разлетались в стороны. Откуда-то потекла волнительная восточная мелодия. Зашелестели тугие бубны, запела сладкоголосая серебряная флейта. Стало настолько хорошо, что Махнев расхохотался и вскочил на ноги.

– Ого, какой прыткий, – прозвучало недалеко от его уха.

Казалось, что благовония растеклись по всему шатру, от этого воздух стал густым и чуть молочным, словно жемчужный перламутр. И в этом тумане он различил женские голоса и нежный смех.

– Дамы, черт меня побери, но кажется, я согласен… В общем, я к вашим услугам, – выпалил Владимир с глупой улыбкой на губах.

В ответ раздался дерзкий смех.

– Где вы, очаровательные блудницы? Куда подевались? Из-за этого тумана я совсем не вижу вас.

Плечи, руки и живот ощутили прикосновения чьих-то маленьких и легких ладоней. Горячие пальчики трогали тело, водили по волосам на груди, животе, спускались и ниже.

Было такое впечатление, что женские руки летают в воздухе сами по себе. А их владелицы находятся не здесь, а где-то далеко. Владимир тряхнул головой – наваждение не пропало. Руки, действительно, летали рядом, будто отчлененные, а сами дьяволицы беззлобно хихикали. Их смех назойливо лез в уши: он раздавался со всех сторон. Рук, как ни странно, оказалось не шесть, а гораздо больше. Внезапно он почувствовал и ясно осознал, что на нем уже давно нет одежды. Он стоял обнаженным, а по телу скользили женские ладони.

«Полно, плутовки, да вас тут не трое, – сквозь туман рассуждал Владимир. – Судя по количеству рук, меня ласкает дюжина красоток. Вы полагаете, что во мне столько сил?»

– Не бойтесь, господин Махнев, нас только трое! – раздался хрипловатый и насмешливый голос Мегиллы.

Знакомая тяжесть в паху не заставила себя долго ждать. Фаллос напрягся так, что казалось, вот-вот треснет от натуги.

«Чем же они меня опоили? Я давно не ощущал подобного вожделения», – изумился он.

Ему чудилось: он не стоит, а плывет в воздухе, поддерживаемый лишь газовым покрывалом. Справа и слева от него парили подруги Полин. Руки и плечи ощущали гладкие, голые тела. На женщинах тоже не оказалось одежды.

«Отлично! Зато не пришлось возиться с корсетами и булавками. Все бы красотки умели столь же быстро разоблачаться», – рассудил он и усмехнулся. Его усмешку перехватила русоволосая Месс. Горячие губы впились сладким, сводящим с ума поцелуем. К бедрам прильнули стройные ноги, настырные руки сладострастниц, не стесняясь, путешествовали по телу Владимира. Худенькая рука Мег решительно схватилась за выступающий и горящий от возбуждения жезл. А через мгновение темная голова склонилась к пылающему паху. Владимир застонал от острого удовольствия – влажные губы и ловкий язычок прошлись по воспаленному нерву пульсирующего ствола. Мегилла делала это особо искусно – Владимир готов был поклясться, что не испытывал ничего подобного.

– А-а-а, не торопись, желанная, я сейчас взорвусь… – прошептал он, тяжело дыша.

– Не взорвешься быстрее, чем я этого захочу, – зловеще прошептала Мег.

Одной рукой она схватила Владимира за волосы и резким движением запрокинула его голову так, что перед ее карминными губами оказалось его беззащитное горло. Ему стало не по себе: «Снова горло… Не пугайте меня, мадам. Горло – моя слабость. А вдруг она вонзит в него клыки?» Другая рука наглой воительницы скользнула к сжатому от страха анусу. Владимир и глазом не моргнул, как тонкий палец Мег вонзился в его задний проход.

– О, нет! Я не играю в такие игры… – Владимир дернулся.

Он почувствовал, что тело не слушалось его. Он был обездвижен.

– Не играешь? А это мы посмотрим. Вдруг тебе понравятся мои игры, сластолюбивый барчук?

Мег отлетела в сторону. С лёгким скрипом она подкатила к Владимиру невысокий металлический столик на колесиках. И сам столик, и все пространство вокруг слегка покачивалось. Блестящая поверхность замысловатого столика приютила странные предметы: несколько золотых, инкрустированных египетской вязью и драгоценными камнями колец с разъемными замками, кожаные шнурки с золотыми шариками, несколько щипцов, зажимы, тиски, наручники и тоненькие металлические и костяные стержни разного диаметра и длины, увенчанные округлыми набалдашниками. Набалдашники также были испещрены непонятными знаками и древними иероглифами. Тут же находились предметы, напоминающие по виду мужские пояса верности с длинными шипами для уретры, а также странные металлические конструкции, состоящие из колец, переходника и внушительной анальной пробки.

И хотя в его богатейшей коллекции игрушек для плотских утех не было ничего подобного, Владимир быстро сообразил, для чего предназначен весь этот диковинный инструментарий, напоминающий арсенал хитроумного средневекового эскулапа. Сообразил, и ему стало жарко…

– Ну как? Что ты об этом думаешь? Жалко, у нас мало времени, и я не смогу применить к тебе и половины этих забавных штучек. Но кое с чем я тебя все-таки успею познакомить. И если тебе понравится, мы можем и позже продолжить знакомство с моими игрушками. Многие мои любовники мужеского пола имели возможность и честь оценить их волшебную силу… Знаешь ли ты, что часть этой коллекции когда-то служила одному сладострастному фараону, династии Птолемеев? О, если бы ты видел синие глаза этого развращенного юноши – «либертина»^[7] древнего царства, когда одна из его многочисленных, обученных тонкому ремеслу наложниц, терзала его чресла… Часами… Незабываемые глаза…

– Мег, я ценю ваш изысканный вкус, но понимаете, я не привык…

– Тебе надеть кляп? – дерзко перебила его Мег.

– Нет, – мотнул головой Владимир.

– Ну, тогда помолчи…

Решительным движением она выбрала одно из золотых колец, украшенных багровыми рубинами, и установила его у основания члена нашего героя. Щелкнул автоматический затвор, и кольцо плотно сжало упругую плоть, вызвав еще больший прилив крови к детородному органу. Вторым, похожим кольцом, она замкнула его мошонку так, что тестикулы напряглись, их сильно тянуло книзу. «Господи, что это? Она подвесила к кольцу грузило! Она что, хочет их оторвать?» – пронеслось в его голове.

Внутренняя поверхность мудреных колец была снабжена небольшими, но весьма ощутимыми шипами. Они входили в тонкую кожу, вызывая нервный зуд, граничащий с болью. Новые ощущения были столь остры и непривычны, что Владимир невольно застонал. Но готов был поклясться, что возбуждение его стало еще острее.

– Зачем мне отрывать твои яйца? – послышался влажный шепот Мег. – Я лишь немного помучаю тебя. A propos, анальную пробку я пока не буду ставить… Анус оставим неподготовленным. На твою попку, красавчик, у меня сегодня есть отдельные виды.

У Владимира перехватило дыхание.

– Итак, начинаем. Блудницы, вы готовы?

Из молочного тумана вышла обнаженная Полин и, грациозно раздвинув стройные ноги, села на Владимира в позе наездницы. После нескольких раскачивающих движений узкой и горячей плоти, она принялась скакать так, что у Владимира закружилась голова. Полин выглядела столь соблазнительно, что Владимир не мог оторвать восхищенного взгляда. Густые, вьющиеся локоны дрожали от сладострастной скачки и рассыпались по плечам, обнажая самую прекрасную в мире, белоснежную девичью грудь с торчащими розовыми сосками. Полин выгибалась и исступленно закидывала голову, волосы упруго щекотали его ноги. Губы Владимира по-младенчески тянулись к соскам, но Месс и Мегилла опережали его порыв и с жаром закрывали рот головокружительными, острыми как лезвия, чуть солоноватыми от крови поцелуями. Он потерял счет времени. Реальность перестала существовать, уступив место густому, бессознательному сну – сну, приводящему естество в один смертельный экстаз.

Мег руководила всем спектаклем. Спустя какое-то время она приказала Полин оставить нашего героя, а сама продолжила коварные манипуляции с его главным органом. В ход пошли металлические стержни… Владимир ахал и возбужденно стонал, когда его уретры касался холодный металл. О, нет! Он скользил туда… Мег смело орудовала этими зловещими палочками, загоняя их на всю длину так, словно всю жизнь служила медицинской сестрой. Металл причиняла ему небольшую распирающую, щекочущую боль и одновременно жуткую и томительную сладость. Никогда ранее Владимир не испытывал ничего подобного. Ведьма отлично знала все особенности мужской анатомии. Ее тонкие, но вместе с тем прохладные, словно у покойницы, острые пальцы нажимали потаенные точки на его багровой плоти, и мозг взрывался от изысканной и сладкой муки.

– Ты еще не хочешь разрядиться? – ее ладонь с силой сжала его тестикулы. – Рано, я не позволю тебе это.

– Я – я… – только хрипел Владимир, закатывая глаза.

– Да… Ты – ты… Ты ни разу не был так беспомощен. Ведь ты всегда играл лишь верхние роли. Полюби разнообразие, мальчик мой… Сам фараон сейчас приветствует тебя. А, может, ты хочешь помочиться?

– Да…

– О, я и этого тебе пока не разрешаю. Терпи…