Остаток вечера приходится изображать из себя счастливых новобрачных, хотя между нами так и звенит напряжение – прикоснись, убьет! Настолько осязаемое, что я невольно подрагиваю при каждом его прикосновении. А Марк вежлив до чертиков, улыбается и обнимает по-хозяйски. Катя на меня даже не смотрит, а вот Крис одаривает странным взглядом, от которого рука Марка, лежащая на моей талии, каменеет.
И уже после, когда Марк ведет меня по коридору, его хватка не ослабевает. Но Марк не выпускает, а, наоборот, прижимает крепче, будто боится, что сбегу. Была мысль, но как вырваться из его цепких пальцев? Я пытаюсь вывернуться на лестнице, чтобы хоть немного вздохнуть свободнее, но Марк бегло смотрит на меня. Равнодушно, и в его глазах непроглядная тьма. И от этого взгляда хочется завыть в голос. Больше я не сопротивляюсь, иду рядом, ощущая его тяжелое дыхание. И только стук трости эхом разносится по коридору.
Еще пара шагов, и мы оказываемся в совершенно незнакомой мне комнате. Светлая, она кажется огромной из-за больших, от потолка до пола, окон. Стены выкрашены в теплый «шампань», пол застлан мягким, в тон стенам, ковром. Удивительные цвета для черно-белого мира поместья. Марк усаживает меня на кожаный диван, сам подхватывает стул, ставит напротив меня.
Он садится верхом на стул, с трудом сдерживая собственную боль. Я вижу это по его напряженному лицу и сжатым в тонкую полосу побледневшим губам. Он смотрит пристально, будто пытается заглянуть в самую душу. По коже разбегаются мурашки: колкие, тянущие за собой непонятный страх. А он молчит. И это молчание угнетает, давит на плечи многотонным прессом, и еще немного, я буду ощущать себя как старая тачка на свалке – грудой металлолома. Страх ускоряет пульс, болью стучит в затылке, барабанит в висках. Я не знаю, чего ожидать от такого Марка.
А он просто наблюдает за мной. И сейчас от него пахнет яростью. Она искрится в вязкой тишине, готовая прорваться наружу… вот только чем? Очередной показательной казнью? Невольно передергиваю плечами, вспоминая, как Марк у меня на глазах пристрелил собаку, к которой я успела привязаться в этом чуждом доме.
Его звали Джун. Золотистый ретривер. Пес с большим сердцем. Он стал мне другом с первых дней. Встречал радостно, грустил, когда я уезжала по каким-то очередным делам, а по ночам прокрадывался в мою спальню, забирался под одеяло и обнимал своей тяжеленной лапищей, тычась в шею мокрым носом. А как он любил купаться в пенной ванне, просто словами не передать. Правда, после таких купаний приходилось выдраивать спальню, в то время как Джун устраивался на постели и с очень умным видом выслушивал все мои ругательства по поводу его безалаберности и наглости.
В то утро я встречалась с Антоном, и он предложил мне побег. Он пообещал все уладить: достать деньги, чтобы расплатиться с Марком (по условиям контракта в случае разрыва брака в одностороннем порядке я должна выплатить кругленькую сумму денег в качестве неустойки), и перевезти отца в безопасное место. Я сомневалась, но днем Антон передал сообщение с адресом клиники, куда ему удалось перевезти папу, и номером его лечащего врача. И я разговаривала с папой, и он говорил, что Антон навещал его, и врачи ему нравились. А вечером ко мне пришел Марк и пригласил на прогулку. Мы гуляли по парку в полной тишине. Впрочем, к его молчанию я успела привыкнуть. В тот вечер мои мысли занимал побег. Я сомневалась. Сбежать – значит подставить Марка, ведь для него важен этот контракт. И он помог с папой тогда, когда никого не оказалось рядом. Но я представляла новую жизнь с Антоном. Любовь и долгожданное счастье. Марку ничего не стоит найти мне замену и заключить новый контракт. Кто заметит, что жена немного иначе выглядит? В сомнениях я не заметила, как мы вышли к площадке, где тренировали Джуна. Никогда раньше здесь не была: вышки, тоннели, барьеры и еще куча всяких приспособлений на огромной территории. И Джун, внимательный, сосредоточенный, пролетевший через кольцо. Завидев нас, Джун проигнорировал очередную команду инструктора и рванул ко мне. Я отступила назад, приготовившись к его объятиям, как громкий выстрел взорвал окружающую тишину. Визг, скуление, голоса птиц и мой крик смешались воедино. Джун упал к моим ногам, и по его золотистой шерсти растеклось бурое пятно. Я рванулась было к нему, но сильная рука удержала на месте. Я медленно повернула голову к Марку. Он смотрел на Джуна без толики жалости. На лице – маска непроницаемости. Во взгляде – пустота. В опущенной руке – пистолет. А в голосе – лед.
– Такова цена предательства.
И боль, разламывающая на части, не дающая дышать. Он так и не дал мне попрощаться с Джуном. А ночью я сбежала…
И сейчас у Марка такой же взгляд – не человека, монстра, безжалостного и беспощадного. Марк усмехается понимающе, будто мысли читает, а мне неуютно под его взглядом. Хочется забиться куда-нибудь, чтобы не смотрел. Не выдерживаю, опускаю глаза.
– За что ты его так любишь? – спрашивает вкрадчиво, и в ровном голосе слышится разочарование.
– Кого? – переспрашиваю хрипло.
А Марк молчит. И я замечаю, как он вертит в руке пульт.
Марк направляет за спину пульт, и на большом экране вспыхивает фотография. На ней я и Антон, задувающие свечи. Последний наш снимок вдвоем. Мой день рождения полгода назад.
– Его. За что? – он хмурится и между бровей пролегает морщина. А фотография тем временем сменяется следующей: снова я и Антон в парке у фонтана. У Антона мокрые ноги и с волос стекает вода. Улыбаюсь, вспоминая, как он мою туфлю доставал. Смешной такой. Туфли, правда, потом выбросить пришлось, но это была удивительная прогулка. А на этой фотографии наш выпускной. Нас Катька фотографировала, выпустившаяся годом раньше.
– За это? – не дождавшись ответа, вновь спрашивает Марк. А на экране загорается видео. Незнакомая спальня, большая кровать. На ней двое: мужчина и женщина. Лица мужчины не видно – он лежит спиной, двигается, а блондинка под ним извивается и стонет. Пауза. На стоп-кадре видна армейская татуировка под лопаткой, как у Антона. Я замираю, едва дыша, всматриваюсь в экран. На следующем видео снова мужчина и женщина, голые, поглощенные страстью. Тот же мужчина, похожий на Антона, а женщина другая. И еще одно. Видео мелькают калейдоскопом, в глазах застывают слезы.
– Или за это? – голос Марка едва различим. Все мое внимание в очередном порнокино. Небольшая спаленка, старый диван, скрипящий от малейшего движения, желтые занавески. Я узнаю эту комнату, в которой прожила всего ночь. Но не узнаю себя, седлающую Антона, ускоряющую темп, выгибающуюся и стонущую. Хотя девушка очень похожа. Но я знаю, что в ту единственную ночь после побега у меня ничего не было с Антоном. Ни единого поцелуя. Тогда кто эта девушка?
Горло пересыхает, дыхания не хватает, и слезы катятся по щекам. Марк следил за Антоном? На последнем видео точно он. Но с кем? И что за прежние видео? Кто те девушки? Кто тот мужчина? Тоже Антон? Столько вопросов рвалось наружу, а в горле ком. Не продохнуть.
– Он прислал мне это, – шумный вдох, выдох, – видео на электронную почту. В вечер твоего побега. И потребовал денег. Много. Грозил, если не заплачу, вот это, – он нажимает на паузу, и видео застывает на искаженном в экстазе лице Антона, – попадет в Интернет. Следующим письмом прислал номер счета и сумму.
Я смотрю на Марка и не верю. Антон не мог такого делать. Нет. Мотаю головой, ловя на себе осуждающий взгляд. Марк меня осуждает? За что? Это же…
Я отворачиваюсь, резко встаю, но колени подгибаются, перед глазами все плывет. Сильная рука удерживает от падения, прижимает к себе. Утыкаюсь носом в мягкий кашемир водолазки, пахнущий бергамотом и табаком. Пытаюсь вырваться, но Марк сильнее прижимает к себе. Его сердце гулко бьется в груди, мешает думать.
– Нет, – ударяю кулаком его в грудь. Марк отшатывается, выпускает меня из объятий, отступает, опершись на трость. – Я тебе не верю! Слышишь? Не верю! Антон не такой. Он не мог. Не мог изменить мне! Он порядочный. А ты… ты все это выдумал, слышишь?
Говорю и не верю собственным словам. И осознание правды увиденного сжимает сердце в кулак.
– Может, я и его манию к Катерине выдумал? – злится Марк. Снова щелкает пультом. Теперь на экране появляется Катька. На улице, в кафе, с Крисом и в собственной спальне, голая. Я прикрываю рот ладошкой. За ней подглядывали и фотографировали. Кто? Зачем? Марк?
А следом еще одно видео. На нем комната, выдержанная в лаконичном стиле «ничего лишнего». Внутри царит полумрак. Кое-где свечи выхватывают из темноты огромную кровать и тумбочку рядом. Рыжие язычки пламени отражаются в стеклянном потолке, чуть подрагивают. На кровати сидит Антон. Он что-то рассматривает со странным выражением лица.
– Я думаю, ты понимаешь, кто такой Ямпольский, – доносится приглушенный голос из колонок. – И что он с тобой сделает, узнай, что ты следил за его женщиной.
Антон, мой любимый Антон, усмехается зло.
– Да этому уроду начхать на нее, а ее боготворить надо. Она прекрасна, – и любовно гладит то, что держит в руке. И Марк нажимает на паузу, увеличивая стоп-кадр. И я вижу в руках Антона фото Кати. Боль прожигает насквозь.
О проекте
О подписке