Глава 11
Девичник

На рахмановскую кровать впервые в своей жизни забралась восемнадцатилетняя красотка с уставшим испуганным видом, как и принято для такого случая. В это морозное воскресное утро Раечке предстояло досрочно стать мамой.

Ранее ночью без объявления войны отошли воды. Прогулка на скорой по тёмным пустым улицам, неприятные предродовые процедуры, смешанные с болезненными схватками, и добро пожаловать в родзал, где такие же счастливицы или подруги по несчастью, ожидающие своей очереди.

Прыщавый интерн оглядел смущённую роженицу и не удержался.

– Ой, родинка! – воскликнул он, краснея.

Что-то переключилось в голове у девушки, и она, внезапно осмелев, обложила молодчика трехэтажный матом, потребовала убрать подальше студентов. Её возмущения привлекли внимание седого худощавого дедка в смешном высоком колпаке.

– Раскрытие?

– Было 6 см, но пошло на спад.

– Что там у неё, дайте посмотрю!

– Лена! Передай Сергею Александровичу!

– Что это, девушка, Вы к нам так рано?

– Да ещё и в воскресенье! Подождала бы месяц другой! Шейка вон совсем открываться не хочет, – низкорослая широкоплечая акушерка в летах забрала карту и кинула её в стопку.

– Так-так, позовёте меня, сейчас только чаю попью. Я сам приму. Давай, дорогуша, не нервничай! Спокойствие! – рассмеялся доктор, погладил по голове Раю и вышел из зала.

Чрезмерно испуганная соседка вскрикнула, а потом монотонно застонала.

– Бабоньки, не сидим, как на именинах! И нечего тут горланить! – выдала врачиха подшофе. – Вас никто сюда не звал! Решили стать мамами, вот и потейте молча, не надо так орать!

Самое тяжёлое утро, которое позавчерашняя школьница впоследствии так и не рискнёт повторить. Было много страха, боли, неприятных последствий на долгие годы после иглы в корявых руках Ирки акушерки, но родинка в интересном месте, так приглянувшаяся молодому интерну, спасла сразу две жизни. Если бы не она, заведующий роддома после ночной смены уехал бы отсыпаться, и на этой печальной ноте можно было бы прервать повествование. Но нет! Он принял тяжёлые роды.

В тот самый момент, когда огромная страна смаковала «Утреннюю почту», на свет появился на два месяца раньше положенного срока, аккурат в канун Нового года по китайскому лунному календарю, замечательный малыш с тоненькими ножками и ручками – кило восемьсот счастья. Целую неделю Раисе приходилось терпеть все муки ада в девятой палате на втором этаже, совместно с пятью мамашками. Каждые три часа детей приносили из лягушатника на кормёжку. И новомамы с трепетом брали в руки драгоценные свёртки. Только Рая передавала бутылочку с молоком после долгих мук сцеживания, ведь её особенный ребёнок лежал под колпаком. Время тянулось как в кошмарном сне. Розовые или синие банты ожидали на выходе из этой преисподней, как подарок за терпение. Но Рае пришлось вернуться домой одной. И бегать каждое утро в больницу с бутылочкой сцеженного молока. А потом она и вовсе заболела ангиной. Мамочку перестали пускать к сыну, а ребенка перевели на искусственное питание.

Почти два месяца одиночества научили малыша терпению и спокойствию. Голубоглазый улыбашка набирал положенный вес, старался не вызывать никаких опасений у медперсонала. В конце марта мальца выписали. И началась обычная жизнь в среднестатистической семье. Дом, детский сад, школа и улица, как без неё?

Глава 12
Ладон

¹⁴

– Нет, к нему нельзя! Это не я решаю!

– Я его сын!

– Извините!

– Что «извините»? Сын! Говорю же, сын! Пустите меня! Хочу сделать сюрприз!

– Его нельзя тревожить, он в плохом состоянии!

– Тем более!

Молодой паренёк на вид лет шестнадцати-семнадцати нервничал. Администраторша сжалилась и протянула белый халат.

– Хорошо, но я тебя не видела, ответственность несёшь сам!

Юноша поблагодарил её и рванул к лестнице, проигнорировав лифт.

Поднявшись на третий этаж, он на несколько секунд замешкался у люкса с табличкой 207, а потом с силой надавил на ручку двери. В палате почему-то оказалось две кровати. На одной лежал Владимир Владимирович Денисов. Вторая же удачно пустовала.

– Ладон! Как ты…

– Тихо! – парень приставил указательный палец к кончику носа. – Я сказал, что твой сын!

– Сын? Так ты ж не солгал!

– Нет. Вы с Митрой мои вторые родители, дали мне шанс!

– Ты талантливый мальчик!

– Тебе закрыли доступ. Пришёл попрощаться!

– Всё так плохо?

– Да! Решили стереть тебя! Вы нарушили запрет.

– А Аннушка? Она жива?

– Она пока просто отстранена. Не контактируй с ней больше! Не привлекай внимание!

– Эх, не успел попрощаться.

– Я передам!

– Скажи ей, пусть бросает это дело! Бережёт себя! И да! Мне жаль, что не смог защитить! Оказалось, я не всесилен.

– Да хватит тебе! Без твоей защиты не было бы нас! Ты создал новых нас! Ты столько сделал для мира!

– Но… слишком много себе позволял. Уступил своё кресло, и сразу всё полетело к чертям!

– Любая система удерживает и ломает человека! Я усвоил это хорошо.

– Ты повзрослел! Старайся не попасть в жернова! И присматривай за Митрой.

– Знай! Я буду приходить!

– Я давно ощущаю, что силы меня покидают, я тупею и раздваиваюсь. Как только я окончательно всё забуду, стану сварливым глупым старикашкой. Это всё, что от меня останется.

– Не важно! Ты сам говорил, что это всего лишь личина!.. я… люблю тебя, держись, не сдавайся, и прости меня!

Весь этот разговор странным образом проходил безмолвно, собеседники даже не смотрели друг на друга, стараясь не касаться взглядами. Потом юноша тихонько открыл дверь, не привлекая внимания, и незаметно вышел из здания, как будто его и не было вовсе, даже халат оказался на своём месте нетронутым.

Глава 13
Надо жить

– Валент, садись ужинать!

– Мамуль, уже бегу!

Раиса Валентиновна уверяла себя, что обожала сына! Ей нравилось гулять с ним под ручку и ловить восхищённые взгляды прохожих, которые, услышав, как парень обращался к ней, называя мамой, вылуплялились птенцами из яиц.

– Не может быть! Какая молодая мама! – так и читала она в глазах. – Молодая и красивая!

В эти моменты её накрывало чувство полного удовлетворения и любования собой. Да, бывало, она многое позволяло отпрыску. Однажды её посетила мысль, что сын пропадёт от вседозволенности.

Родители мальчика старались быть не хуже других. Входили в то большинство пар, застрявших в собственных проблемах, считали важным накормить и дать зрелищ ребёнку, а чем он дышит – дело десятое. Мать с отцом никогда не ладили, страшно сказать, они никогда не любили друг друга и жили вместе ради галочки в пункте «семья». Естественно, Валент это видел и бежал из дома на воспитание к друзьям. Чему в то время учили на улице? Да просто туши свет! Пришлось попробовать почти всё. Дети поколения Y¹⁵ росли сами по себе, пока родители раздербанивали то малое, что осталось после распила. Уходили в прошлое уверенность в завтрашнем дне и милосердие.

Подростковый период дался Валентину нелегко, соблазнов хватало. Но! Не спился, в наркоманы не ушёл, девицу беременную в дом не привёл, и на том спасибо! Язвить перестал, высунул голову из компьютера и занялся учёбой. Отлично сдал ЕГЭ и теперь собирался в свободное плавание, чем удивил родителей, особенно мать.

Раиса Валентиновна изнывала от бытовухи. Ранний брак и материнство не позволили ей насладиться собой, но был шанс на вторую попытку. Сын вырос, и появился план побега. Возможно, она бы ничего не меняла, так и слыла серой мышкой, гуляла бы за спиной у пьющего мужа, создавая видимость счастливого брака, но внезапная любовь подтолкнула к решительным действиям. Раечка была на низком старте. Скоро сын уедет учиться, и Раиса рванёт в бега, а пока:

– Ешь, Валь, ешь! Компот налить?

– Ага, давай!

Валент хлебал мамины щи и думал о том, что сегодня навсегда попрощался со своим наставником, другом, вторым отцом, спасшим ему жизнь. Человеком, который разбудил его, вынул из глубокого кошмара повседневности, наполнив смыслом существование.

Глава 14
Дождь

Лето двадцать первого года удивило. Как только все поверили, что оно будет дождливым и холодным, лето достало туза из потайного кармана и уделало прогнозы.

Три месяца рая для тех, кто нежится под раскидистым деревом у реки, но тем временем город изнывал.

В пятницу 13-го было, по обыкновению, жарко. Духота раздражала даже тех, кто привык ко всему и ни на что не реагировал. Есть же, ей богу, предел! Вот и лето надоело, если вообще такое бывает.

Август, как намёк, что диван кончится внезапно,¹⁶ или как вечер воскресенья, всегда отдаёт обречённостью.

Максим Маврин вместе с семьёй собирался к вечеру рвануть на все выходные на природу, а сейчас стоял на балконе и удивлялся случайному ливню.

– Ма, дождь пошёл! – крикнул он Лилии Петровне.

– Вчера вечером тоже ливанул сильный, а через пять минут вернулась жарища. Думаю, и этот погоды не сделает, – успокоила она сына.

Макс вглядывался в косые линии. Повинуясь внезапному порыву, перевалился за бортик балкона и наклонил голову вниз. Тёплые струи текли по телу. В голове шумело. Ни одной мысли не нарушало покой ума. Он как будто слился воедино с дождём. Пьянящее наслаждение.

И сквозь эту шумящую тишину прорвалось громкое:

– Максим! Маа-ксиим! – кричал во всю мощь знакомый голос. – Я всё вспомнила!

– Чтоо? – вырвалось в ответ.

– Что «что»? – спросила его мать, выглядывая на балкон. – Что раскричался-то? Залезь обратно! Упадёшь!

Парень выскочил в гостиную, как ужаленный, а потом побежал в свою комнату и захлопнул за собой дверь.

Глава 15
Крикну, а в ответ тишина

¹⁷

Седая старуха со вьющимися космами, босая, в чёрном, почти сером от грязи, мешковатом платье, опоясанная верёвками, на концах которых привязаны гроздья пустых пластиковых бутылок и забитых всяким хламом пакетов, плелась по центру города. Любой пробуждённый при встрече с этой аномалией сразу же бы сделал проверку на реальность, чтобы удостовериться, не во сне ли он. Но среди прохожих зевак не было пробуждённых. Ей попадались только самые обыкновенные люди – спящие наяву.

Бутылки волочились по асфальту хвостами. Эта пиковая дама, видимо, придерживалась принципа: всё своё ношу с собой! Старуха расстилалась на пять-семь метров в разные стороны, то собирая, то раскидывая верёвки, издавая много шума.

Всем своим существом, казалось, она кричала:

– Люди, я здесь! Я живая! Обратите внимание, я умоляю!

Но прохожие кидали на неё секундные недоумевающие взгляды и сразу же опускали глаза, прибавляя шаг. Кто помоложе, укатывались от смеха. Остальные шарахались, как от чумы, и вновь утопали в собственных мыслях.