Эфирное

Физическое

Астральное

Ментальное

Каузальное

Буддхиальное

Атманическое ^[1]

Она родилась на три месяца позже, а он в прошлой жизни ушёл на три месяца раньше неё.

Глава 1
Кто я?

Нет, ну зачем придумали эти дурацкие телефоны в прихожей? Когда просыпаешься от звона, дома больше никого, и тебе нужно тащить себя с закрытыми глазами на полусогнутых, либо накрыть голову подушкой и ждать тишины.

Но не сегодня. На той стороне провода аппарат сжимала дряблыми пальцами, утопающими в перстнях, настырная старуха. Она не собиралась сдаваться, впрочем, как и всегда.

Домна Иосифовна злилась, продолжая звонить.

– (Какого хрена?!) Да, бабуль, прости, бабуль, уже выхожу, ты застала меня на пороге.

– И поживее, – дребезжало в трубке, – ты такая же лентяйка, как твоя непутёвая мать!

– Да что ты орёшь? Выхожу!

Бросив морковного цвета трубку, она собрала волосы в пучок и нырнула в ванную комнату. В зеркале отражалась девушка со светло-рыжими кудряшками, на вид лет 17, высокая и стройная.

– Странно, почему я одна? Который час? Бабка не сказала, хотя, раз она в очередном неадеквате, значит, уже больше 10 утра… всего-то… вечно её несёт…

Мысли путались, автопилот чистил зубы, сознание ещё находилось в сонной мути.

– Что вчера было-то? – произнесла она вслух. – Было, было, было, было, но прошло, о-о-о, о-о-о^[2]… стоп… мой сон… этот странный сон…

Ей часто снились чужие сны. Во всяком случае, она считала их чужими, ведь события происходили совершенно не с ней.

А с кем?.. С кем… да с кем угодно, только не с ней!

Она пыталась напрячь мозг. Картинки мелькали, то появляясь, то исчезая.

Девочка лет восьми-десяти грезит вытащить игрушку из игрового автомата наперегонки со своей подругой, но ей постоянно чуть-чуть не хватает удачи. Она нервничает, злится, боится, что у подруги получится быстрее, чем у неё.

Парадная тёмная и грязная, высокие ступени и маленькие детские ножки, запах сырости и тления.

Жаркое солнце. Говорящая ворона в клетке и плачущий слон у входа в зоопарк, сладкая вата и леденцы на палочке.

– Ну, что за очередной бред! Надо выбросить это из головы и сосредоточиться на вчерашнем вечере.

На дискотеке в ДК ночью была драка, Гришке выбили зуб – сам виноват! Герой – жопа с дырой!

И опять этот звон – протяжный, въедливый, долбёжный! Девушка резко рванулась к телефону, прыгая в проём, споткнулась, зацепившись пальцами за порог, и полетела носом вниз, морщась от назойливого звука с криками:

– А-а-а-а-а!

Тыдыщ!

Он упал с кровати и от неожиданности проснулся.

На табло светилось 22:33. Два часа назад мальчик вернулся уставшим с тренировки, не хватило сил на уроки, свалился спать, благо мама была не против.

Но соседи затеяли прибить рамку к стене. Врубили дрель прямо под его кроватью. Он дёрнулся и свалился от внезапного резкого звука.

– Каких-то 30 минут сна, а столько всего привиделось! – подумал Максим. – Жуть!

Рыжая девушка, бабка, телефон из тех, что видел только в кино. Смешно. Коробка с диском на привязи в прихожей!

И слон, и ворона, и ступеньки, и Гришка с зубом, т. е. без него. Детский мозг не вмещал весь этот компот.

Щелчок, и мысли убежали. Вспомнилась тренировка, заклятый вечно везучий приятель, перепалка в школе из-за Лины.

Сероглазый, с густыми чёрными бровями, с выгоревшими за лето волнистыми волосами, от которых не спасала даже стильная стрижка, спортивного телосложения подросток Максим Андреевич Маврин три месяца назад пошёл в 6-й «Г» класс. Ведь 9 июля 2019 года ему стукнуло 12 лет.

Сегодня 12 декабря 2019 года.

Утро подпортил, обдав прохожих сыростью, холодный дождь. День выдался промозглый, но вечером местами прояснялось, и, пробивая серые тучи, полная луна светила так сильно, что её видно было сквозь закрытые алюминиевые жалюзи.

Да уж, чёртов четверг.

Глава 2
Чёртов четверг, или никогда не разговаривайте с мертвецами

Моросил дождь, плакучая ива, облокотившись о стену тёплого дома, дремала, пустой двор давно смирился с наступившим новым учебным годом и всё чаще пустовал. Дети по норам-комнатам решали домашки, рубились в игры, не заметив проплывшую за окнами, томно вздыхающую дымную осень. И лишь старики крепче ворчали из-за обострившихся хронических болезней.

На первом этаже жила Алевтина – 72-летняя баба Аля. В былые годы, черноокая и шальная, она заплетала по утрам длинную косу цвета вороньего крыла и с прямой спиной шла на работу, стреляя глазками соседских мужей, пока свой пил не просыхая, наплевав на заслуженную медаль Героя Социалистического Труда.

А сегодня, борясь с повышенным давлением и одиночеством, она надоедала звонками дочери, подсознательно пытаясь навязать ей чувство вины.

– Ты совсем не звонишь! Мне никто не помогает! Весь день темно в глазах.

– Ма! Я на работе, не могу сейчас, выпей таблетки… На выходных, если будет возможность… Всё, пока, давай!

Кровожадный клон Андрея Малахова пригласил подопытных занять свои места и подготовиться к публичной расчленёнке. Зал зааплодировал в предвкушении… Баба Аля прилегла, нажала на красную кнопку пульта.

Решила прикорнуть.

Ей почему-то вспомнился казённый пруд в родном колхозе. 16-летней смуглой красавицей, похожей на цыганку, Аля купалась там с Васькой и Нюркой, когда началась гроза. Чтобы укрыться от дождя, они, выскочив из воды и на ходу одеваясь, пустились к старому раскидистому дубу. Но не успели добежать. Молния ударила в Ваську, и на её глазах… Она в очередной раз пережила весь этот ужас, сердце быстро застучало, всё тело сжалось, но сознание переключилось, мысли потекли рекой, путались картинки, и Алевтина провалилась в глубокий сон.

Ближе к полуночи резкий звонок в дверь разбудил её.

В комнате было темно, она на ощупь пошла в прихожую.

– Кто?

– Аль, это я.

Женщина привычным движением открыла дверь. На пороге стоял сосед Игнат. Белая рубашка в синий ромбик в тёмном подъезде. Он носил её в далёкой молодости и выглядел как тогда. Руки тряслись с похмелья, глаза прятал в пол.

– Займи трёшку до зарплаты!

– Опять бухаешь? Нет у меня! Гнатя, кончай пить!

– Да не пил я, замёрз просто, – он протянул к ней дрожащие руки.

Баба Аля дотронулась, почувствовала холод, непроизвольно резко одёрнула руку.

– Я голодный, дай хоть хлеба кусок!

– Сейчас принесу! – Аля отвернулась от двери, чтобы пойти на кухню, её мгновенно догнала страшная мысль, и она закричала, закрыв голову руками.

Алевтина заставила себя поднять голову и открыть глаза – в подъезде гуляла пустота. Тогда она зарыдала в хрип. Захлопнула дверь, добежала до дивана и, увалившись на него, долго крестилась и причитала, прося прощения Бога за грехи, коих, по её мнению, накопилось с лихвой. В таком дичайшем состоянии бабуля находилась около часа, пока ей не стало совсем плохо. Давление зашкаливало, сработал защитный механизм организма, и она отключилась.

В окно жёлтым глазом светила луна.

Старая пугливая ива, доживающая свой век, от внезапных порывов ветра вздрагивала, вспоминая, как когда-то, буквально 40–50 лет назад, она была совсем ещё саженцем, тоненьким любопытным деревцем, пытающимся укорениться, и молодой Игнат в отсутствие жены частенько заглядывал в окно своей соседки Алевтины, пока её муж шатался бог весть где.

Если бы вы спросили, а она могла ответить, непременно сплетница-ива поведала бы вам, что дед Гнатя почти две недели как помер. По новым капиталистическим правилам его не привезли в старый двор домой попрощаться с соседями, а сразу после морга, траурного зала и отпевания выгрузили на кладбище.

Человек прожил пустую бездарную жизнь. Работа – диван (гараж) – бутылка. Ни тебе любви, ни радости, ни заботы о ближнем. Всё, чем занимался, шло вразрез с самим собой настоящим.

Жена, баба Маша, скончалась 10 годами раньше. Несчастная и уставшая от житейских забот, недопонятая, недолюбившая, не сказавшая что-то очень важное, ушла, не попросив о помощи. Уснула и не проснулась боле.

Баба Аля так и не увидела Игната в гробу, хотя и была на поминках, устроенных сыном умершего.

Этой ночью в полнолуние Игнат Фомич по своему обыкновению, как и 40 лет назад, решил зайти к соседке, но нормального разговора не получилось. Он хоть и оставался пока на Земле, и даже при желании в глазах других, если переключить внимание, мог выглядеть как молодой мужчина, а не старик, но одной ногой, хотя, нет, обеими ногами стоял на пороге очередного перехода.

А бабе Але ещё предстояли мучительные пять лет увядания. Жизни, полной разочарований и страхов, а также замаливания грехов, раскаяния, хронических болезней и душевных мук.