Как только они отошли на приличное расстояние от досугового центра, Юля освободила руку и буркнула:
– Мне не нужна была помощь.
– Знаю. Но ты выглядела так, словно не хотела продолжать разговор.
Юлька покосилась на спутника. Путь до общаги лежал через тренировочное поле, и сейчас оно было ярко освещено. Свет фонарей падал и на дорогу, так что на сей раз девушке удалось разглядеть горе-поклонника получше.
Права была Тома, парень-то симпатичный.
Настолько, что его не портила даже шапкаушанка, которая вообще на любом смотрится комично и по-дедовски. Потому что у конкретной ушанки нет ничего общего с теми модными шапками, что продавались в торговых центрах, это был реально пыльный раритет, который мог бы принадлежать старому алкашу у подъезда. Такая же история и с бушлатами весом под тонну Как же хорошо, что девочкам такие не выдаются и можно щеголять в обычной куртке!
Шли они недолго, но ресницы парня уже покрылись инеем и стали до неприличия длинными. Брови тоже замерзли и теперь походили на кусты. Юлька едва смогла сдержать улыбку, хотя чему радоваться? С такими морозами эти брови с ресницами можно наблюдать ежедневно на каждом встречном. Но почему-то именно сейчас ей было забавно.
Она разглядывала первокурсника, пользуясь тем, что он шел молча и смотрел перед собой, хотя наверняка чувствовал ее взгляд. Но позволял себя изучить. И даже этому не смущался – выглядел спокойным и расслабленным. Кроме длинных белых ресниц, Юлька успела рассмотреть и остальное: прямой нос, высокие скулы, пухлые губы и упрямый подбородок, как бы намекающий на характер его обладателя. Ветрова знать не знала этого парня, но чувствовала: он упертый, несгибаемый.
– Как тебя хоть зовут? – спросила Юля.
– Руслан. Руслан Владимиров.
– И что это было в столовой, Руслан?
– Ты о чем? – Он покосился на нее с удивлением.
– О том, что ты меня якобы любишь.
– Не якобы. Сказал, что думаю.
– И это было чертовски странно.
– Знаю, – он шумно вздохнул, выпустив облако пара. Задрал голову к небу, собираясь с мыслями, а потом пояснил: – Я не хотел… так по-дурацки. Хотел что-нибудь придумать и… познакомиться для начала. Но ты в последнее время ходила такой грустной, и я решил хоть немного тебя взбодрить. Тем более был праздник, остальные девчонки щебетали и улыбались, а ты… нет.
Ветрова не выдержала и рассмеялась:
– После объяснения все выглядит еще более странно!
– И ты улыбаешься, значит, цель достигнута.
– С этим не поспорить. – Они как раз добрались до общежития и остановились друг напротив друга. В форменном бушлате Руслан казался каким-то даже слишком большим и грузным, хотя без него был всего-то высоким и худым. Мех на воротнике его бушлата покрылся инеем, как и кромка шапки… Зверский в этом году февраль. Но почему-то в общагу возвращаться все равно не хотелось.
И Юля спросила:
– Так какой у тебя план?
– Пойду к себе, поиграю с соседом в плойку[1] и лягу спать.
– Я не об этом плане.
– А о каком? – В его глазах мелькнуло понимание: – А-а, об этом плане. Ну… он еще как бы не сформировался. Я же сказал, все получилось спонтанно. Не исключаю, что я сам себе все испортил, но жалеть не о чем. Лучше уж так, чем молчать.
– Мне сейчас совсем не до каких-то игр, Руслан. Правда. Поэтому… думаю, лучше тебе выбрать какую-нибудь симпатичную первокурсницу и влюбиться в нее.
Он посмотрел на нее с едва заметным укором, словно Юля брякнула самую вопиющую нелепицу на свете.
– Но это так не работает. Не нужна мне никакая первокурсница.
– Любишь девушек постарше?
– Только тебя.
Из Юльки вырвался нервный смешок:
– Ты опять это повторил! И откуда ты только такой взялся на мою голову?..
– Из третьей общаги, – в привычной серьезной манере ответил он и указал направление: – На третьем этаже живу. В триста пятнадцатой.
– Ты живешь в третьей общаге? Разве она не для преподавателей и аспирантов?
– Ну да. Так вышло.
Теперь Юля пригляделась к парню получше.
Ей стало интересно, как же он попал в эту общагу… Нет, он не был каким-то уникальным курсантом, впервые въехавшим туда, но, скажем так, в третью общагу непросто пробиться. Надо как минимум умаслить множество людей, ответственных за расселение. Ведь если остальные жилые корпуса пестрели стандартными комнатушками с общим туалетом и единственной на весь этаж душевой, то третья общага была современной, с отдельными квартирками и без назойливой комендантши внизу. А еще с прямым выходом в город, ведь она считалась преподавательской.
В их университете было множество непростых курсантов, сотни на каждом потоке. Отпрыски авиационных боссов, иностранцы… Кому-то родители покупали квартиру в честь поступления, чтобы «сыночка-корзиночка» жил в комфорте (ни грамма осуждения, при наличии возможностей Юля первой одарила бы своих детей всем, чем смогла бы); кто-то снимал жилье рядом с универом, как ее бывший парень Серега; кто-то получал удовольствие от общажных трудностей и веселой компании, как Эдик Исаев – парень Томы. Правда, в этом году он тоже обзавелся собственным жильем, чтобы затащить туда любимую девушку и не выпрашивать ее каждый раз у родителей.
В общем, при наличии бюджета вариантов расселения много, удивляться нечему, но третья общага… Этот конкретный первокурсник не просто мажор, а мажор со связями. Потому что эта общага лучше любой квартиры. Она новая, она на территории универа, но с отдельным входом, она, блин, даже с собственной парковкой! Почти до любого корпуса можно добраться за пять минут, а между парами гонять домой.
Что удивительно, Руслан мажором совсем не выглядел.
Хотя в такой ушанке даже Илон Маск сошел бы за Васю с трактором.
Но у Юли все равно пропал запал поддевать парня – наелась она уже «легких» отношений с людьми из другого мира, довольно с нее. Все эти: «Купить? Легко! Заплатить? Изи! В Японию слетать? Ерунда! Экзамен не можешь сдать? Купим! Как это у тебя нет заграничного паспорта? Так не бывает, он у всех есть!» И так далее до бесконечности.
С деньгами все легко и просто, и глупо винить Серегу за то, что он вечно их тратил, ни о чем не задумываясь, но… Юлю это напрягало. Она честно пыталась побороть свои комплексы, понимая, что суть проблемы совсем не в Сереге, но не вышло. Просто у нее в подкорку въелась мысль, что деньги – не просто бумажки, не просто покупки. Это власть. Всегда власть. Так ее отчим получил власть над матерью и много лет попрекал каждой копейкой, хотя сам далеко не состоятельный олигарх, а вполне себе среднестатистический магаданский мужичок.
Сколько всего у нее в голове, мрак просто!
– Спасибо, что проводил, Руслан, – сказала она, – но мне пора.
Он кивнул. Как всегда серьезно, и Юля опять едва удержалась от смешка. Ну как можно даже кивать серьезно?! И как этим можно ее каждый раз смешить, да еще столь быстро?
– Ты записала мой номер? – уточнил он.
– Который был на открытке?
– Да. Это мой.
– Не обижайся, но мне он ни к чему.
Он не обиделся, а со всей своей комичной важностью сказал:
– Ты все-таки запиши. Вдруг… Я же не прошу твой номер и не собираюсь тебя донимать. Но мне так спокойнее.
В этот раз Юля не удержалась и засмеялась. До общаги она так и шла – посмеиваясь и прокручивая в голове их странный диалог.
С физруком у нее не заладилось с самого начала.
Только увидев среди остальных второкурсников Ветрову, он побагровел и долго выспрашивал, как же среди стройных рядов оказалась баба. Он так и сказал – баба! Юля тогда едва не задохнулась от возмущения.
Нет, она всякое слышала за первые недели учебы, порой авиационные старички – основная масса преподавателей – в выражениях не стеснялись, но «бабой» ее нарекли впервые, да еще с таким пренебрежением. И она, пожалуй, даже не обиделась бы, преподавай у них физкультуру привычный дедочек лет под девяносто. Ясное дело, на таких глупо обижаться и доказывать, что женщины порой могут робко отходить от плиты и деторождения, занимаясь чем-то еще. Но физрук сам был вчерашним выпускником! Ему было двадцать три года! Двадцать три! Не сто двадцать три! Потому «баба» из его уст звучало особенно мерзко и непростительно. Уж точно не гребаному физруку решать, кому место в авиации, а кому нет.
– Курсант Ветрова, все уже построились, а ты где ходишь? Опять месячные начались? – гадко ухмыльнулся Антон Викторович, наблюдая, как Юлька занимает место в цветастом ряду парней. Зимой они по часу бегали на лыжах, оттого все одевались в горнолыжные костюмы.
Юля промолчала. Много чести отвечать на этот идиотизм.
Ха-ха, месячные!
По-хорошему на такое можно и жалобу написать, Тома советовала это сделать сотни раз. Даже порывалась поговорить с заведующим кафедрой. На правах спортивной гордости университета, Тома с Тимуром Рустамовичем была на короткой ноге и даже звала его по имени, чем вызывала ярость у ревнивого Эдика.
Но Юля не хотела жалоб и разбирательств, потому что… да, потому что она, блин, девочка. Среди кучи парней. И если она будет по каждому такому поводу бегать со своими слезливыми жалобами, так и останется долбаной девочкой с долбаными месячными. Бабой, которой в авиации не место. В общем, все это слишком сложная и тонкая материя. Шаг влево – ты дура и терпила, шаг вправо – истеричка с жалобами и ПМС. Нужен какой-то баланс, но как его достичь, Юля еще не разобралась. И подозревала, что это невозможно, потому что идеального выхода из такой ситуации нет.
Впрочем, ситуацию частенько скрашивали ее одногруппники, которые, в отличие от Ветровой, бабскими комплексами и закидонами не страдали. И махровым сексизмом, как ни странно, тоже, по крайней мере, громкое большинство.
Вот и сейчас Игорь Дюжев выдал:
– Плохо вы учились, Антон Викторович, на своем физкультурном. Месячные – они раз в месяц приходят, а вы на прошлой неделе уже шутили про это. Раз в месяц – легко запомнить… Хотя это мне, я-то не на физкультурном.
Парни заржали, физрук побагровел и уставился на Ветрову. Само собой, в шутке Дюжева (кстати, довольно смешной) тоже виновата «баба с месячными», и никак иначе. Она вообще источник всех бед.
– Тишина! Тишина, я сказал! – рявкнул Антон Викторович.
– Какой-то вы нервный, неужели и у вас нелегкие дни? – со смешком заметил Олег Шмелев – рослый спортсмен, который на ряду с Томой считался легкоатлетической гордостью универ ситета, оттого мог позволить себе любые выходки.
– Курсант Шмелев, на выход! Сегодня ставлю пропуск.
– На каких основаниях?
– Говоришь много.
– Я лишь обеспокоился вашими нелегкими днями. Это забота.
– Я сказал – пошел вон!
– Ладно, ладно! Не кипятитесь так, я же понимаю, дело нервное. Только мне Тимур Рустамович разрешил не ходить на лыжи в дни тренировок, поэтому не пропуск, а официальное освобождение поставьте, будьте любезны. – Олег ушел, напоследок весело подмигнув Юльке.
Она училась с этими парнями полгода, и кто бы знал, как часто ей хотелось придушить каждого! За их дурацкие шуточки, за манеру общения, за кривые подкаты… за все хорошее! Но случались и такие вот моменты, когда от глупой благодарности впору прослезиться. К счастью, Юля не отличалась особой сентиментальностью. А еще точно знала – это лишь начало.
В смысле, ненавистная физкультура только началась, и раздраконенный физрук еще отыграется за нанесенную обиду. И не на парнях, разумеется, – тут каждому палец в рот не клади, оттяпают по локоть, – а на Юле, по которой все видно и понятно. Например, по старенькому костюму сразу можно определить, что ее попадание в пилоты – результат ослиного упрямства и труда, а не вопрос денежных средств. И нет за Юлей никого, кто бы за нее заступился, а значит, можно называть ее «бабой».
И нет ничего нового под солнцем.
Они вышли на улицу, проехали разминочные круги, хрустя морозным снегом и согреваясь. Антон Викторович собрал всех возле елочек за первым корпусом и сообщил, что сегодня они поедут три километра на время. Время пойдет в зачет по итогам семестра.
– Ну что, Ветрова, тут твои защитники за тебя не проедут, придется все ножками да ручками, – ухмыльнулся он, довольный собой. – Или попросишь кого-нибудь надеть парик и прокатиться вместо себя?
– Разве что вас, Антон Викторович, – ухмыльнулся Булат – почти двухметровая гора мышц. Обычно Булат помалкивал, но когда встревал, мало находилось желающих ему ответить. С такой горой не поспоришь. – Вы по росту больше всех подходите, в парике будете копией Ветровой!
Парни в очередной раз загоготали, а Юлька поняла – ей конец.
Зачет по физкультуре будет самым адски сложным, что вообще выглядит глупо, учитывая такие дисциплины как физика, электрооборудование самолета и высшая математика. Но там у нее настолько напряженных конфликтов не было. Пока.
– Авдеев, поедешь первым! – рявкнул физрук.
О проекте
О подписке